Тим КаррэнЧУМА, БРОДЯЩАЯ ВО МРАКЕ
«…Явил во тьме змею, хоть женским телом
Был наделён ползучий этот гад,
Отвратный, мерзостный, чьё существо — разврат».
Всё началось с Роланда Клэйба.
Возможно, вам это имя ничего и не говорит, но для фольклористов западного Массачусетса он был практически легендой.
Не существовало ни одной мрачной истории или запутанного сказания из Беркшир Хиллз, о которой бы он не знал.
Среди всех старожил-сказителей и фольклористов его почитали и уважали, наверно, больше всего.
Каким-то образом он узнал, что я задаю вопросы и собираю сказания и фамильные предания для написания собственной книги. И захотел поучаствовать.
И немалую роль, полагаю, сыграло то, что я платил наличными.
Он написал мне краткое, но интересное письмо:
«Мистер Крей.
Слышал, что вы кое-чем интересуетесь. Если хотите услышать о Лавкрафтовском „Неименуемом“, приходите, я расскажу.
До встречи.
P.S. Захватите пару бутылочек пива. И не забудьте чековую книжку».
Разве я мог отказаться?
Говард Филлипс Лавкрафт был писателем-отшельником из Провиденса, работавшим в жанре ужасов. Он умер уже около семидесяти лет назад, но даже после смерти его дело переросло в огромный культ.
Который и сейчас продолжает расти и процветать.
Рассказ Лавкрафта, который меня интересовал, назывался «Неименуемое».
В нём говорилось о создании — наполовину человеке, а наполовину чудовище — которое было настолько ужасно и отвратительно, что буквально не поддавалось описанию.
Лавкрафт позаимствовал идею в одной из книг Коттона Мэзера «Великие деяния Христа в Америке».
Как вы, возможно, помните из школьных уроков истории, Мэзер был весьма эксцентричным, влиятельным писателем и проповедником в Новой Англии.
Его пламенные проповеди и значительная вера в колдовство косвенно привели к охоте на салемских ведьм.
Мазер посвятил целый раздел «Великих деяний» нахождению ведьм и других сверхъестественных феноменов — привидений, демонов и духов, населявших колониальную Америку.
И вот в одном из «случаев из практики» описывался молодой мужчина с «дурным глазом», который был обвинён в скотоложстве с животным на ферме.
Животное родило мерзкого получеловека с такой же аномалией глаз, и мужчину казнили.
Диковинная сказка для нас, но для Коттона Мэзера подобные обвинения были в порядке вещей. И вот, Лавкрафт соединил этот фрагмент книги Мэзера со старой традицией в семьях Новой Англии прятать на чердаках родившихся с уродствами детей. Приправил всё это своей болезненной фантазией и написал «Неименуемое» — впечатляющий рассказ ужасов о получеловеческом-полуживотном ребёнке предположительно демонического происхождения, которого держали запертым на чердаке. Но естественно, ему удалось убежать и вызвать проблемы.
Я интересовался этой историей, потому что писал книгу с рабочим названием «Заблуждения о дьявольском семени: изучение полуросликов, слабоумных и получеловеческих монстров в мировом фольклоре».
И я заинтересовался ещё больше, когда узнал, что описанное Мэзером произошло в Беркшир Хиллз в западном Массачусетсе. И Мэзер поведал в своём труде не обо всём.
В общем, я начал задавать вопросы местным фольклористам, и это привело меня к Роланду Клэйбу. Или его ко мне.
Поэтому через пару дней после пришедшего письма я сел в машину, забросил в багажник двенадцать банок пива и поехал в Адамс, расположенный у подножья горы Грейлок — самого высокого пика в округе Беркшир.
Всё, что у меня было — это обратный адрес на конверте. Олд-Пайк-Роуд.
Как выяснилось, большего мне и не было надо.
Потому что в Адамсе Роланда Клэйба знали все.
Парень на заправке лишь хмыкнул и показал, куда свернуть. И вот я уже подъезжал к Олд-Пайк-Роуд.
Вдоль дороги виднелись указатели, как и на большинстве просёлочных дорог в Новой Англии.
Первый: «РЕБЁНОК О ДВУХ ГОЛОВАХ».
За ним: «ГИГАНТСКИЙ МОЛЛЮСК-ЛЮДОЕД».
Третий: «ПОДЛИННЫЕ ИНДЕЙСКИЕ МУМИИ».
Все остальные крошечные, красные, выгоревшие на солнце указатели продолжали извещать о «Колдовских артефактах» и «Колониальных орудиях пыток».
Хоть я и понимал, что так город завлекал туристов, но, тем не менее, мне и самому стало интересно.
Через милю я доехал до «Музея Странностей» Клэйба. Он стоял в низине среди густых папоротников, лапчатки и дикой вишни.
Похоже, раньше это здание принадлежало автозаправочной станции.
Стены его были окрашены в красный, как и все указатели на дороге.
Даже трейлер, стоящий у дороги, был ярко-алым.
Я обошёл «Галерею гротеска» и «Зал боли», сувенирный магазинчик с диковинками и раритетами и направился прямиком к трейлеру.
Я дважды постучал, и в открытое окно услышал хриплый крик:
— Чёртов музей закрыт, так что проваливайте! Оставьте меня в покое! Я пытаюсь напиться!
— Мистер Клэйб? — позвал я.
— Катитесь к чёрту! Если продаёте — я ничего не собираюсь покупать! А если покупаете — у меня ни черта нет! А если решили проповеди мне читать — валите на хрен!
А это уже интересно…
— Мистер Клэйб, — снова крикнул я. — Это Джон Крей. Я писал вам о новелле Лавкрафта.
На пару секунд всё стихло, а затем дверь распахнулась.
— Тогда входите, — произнёс голос.
Внутри вагончик был заставлен тем, что Клэйб, по-видимому, не смог втиснуть в свой «Музей Странностей».
Сотни книг, журналов, газет тяжёлым грузом лежали на полках.
Ящики, папки, картонные коробки старых писем и дневников боролись за пространство с чучелом двухголового козла, деревянной статуей человека с оленьей головой и коллекцией консервированных вещей в банках, о происхождении которых я даже не хотел задумываться.
Клэйб оказался грузным человеком в зелёных рабочих брюках с подтяжками и в рубашке.
С длинной седой бородой и гнилыми зубами он выглядел мерзкой версией Санты.
— Пиво привезли? — спросил он.
Я протянул упаковку.
— Ну, конечно, дешёвое дерьмо, - буркнул он. — Я надеялся на «Адамса» или «Будвайзер».
— Я не миллионер, — ответил я.
— Как и я.
В общем, моё первое впечатление о Роланде Клэйбе было не лучшим.
Не знаю, чего я ожидал, но точно не подобного персонажа.
Его одежда, запах алкоголя и сигаретного дыма, который прицепился к нему, как грязь к коврику на входе… Если честно, то он напоминал мне одного из тех людей, что роются по помойкам в поисках пустых бутылок.
И был он не намного чище их, и говорил далеко не культурнее.
Какое-то время он стоял, почёсывая бороду, растрёпанные волосы и другие места, о которых я лучше не буду упоминать.
Может, у него были вши или блохи, а может, ему нужна была горячая ванна.
Он предложил мне присесть, куда захочу, или оставаться стоять. На мой выбор.
И ему «похер, что я выберу».
Я переложил с дивана стопку газет и расчистил себе место.
Он бросил мне одну из банок привезённого мной пива, рухнул в кресло, отпил из своей банки и вытер пену со рта.
Даже не обратив внимания на то, что часть пива пролилась на бороду.
Я представил, как он потом будет её выжимать.
— Не против, если я закурю? - спросил он.
Я ответил, что у меня астма. Оно заржал и сказал:
— Хреново.
Вытащил из кармана рубашки окурок и закурил.
— Значит, пишите книгу, мистер Крей? Отлично, отлично. Просто превосходно. Люблю, когда люди пишут книги о том, чего не знают.
— Я знаю, о чём пишу, и довольно неплохо, благодарю покорно, - ответил я.
И чтобы доказать это, пустился в рассуждения о монстрах и гибридах, вроде Пана и Фавна, о сатирах и гарпиях, о ламиях и суккубах.
Люди-змеи в индуистской мифологии; богиня Лилит, которая ещё до сотворения Адама в древнееврейских и вавилонских мифах считалась матерью демонов, инкубов и суккубов.
Египетские божества, вроде Анубиса с головой шакала, Себека с головой крокодила; гибриды человека и кошки.
Я рассказал всё неплохо.
Эмпусы — женщины-оборотни из свиты Гекаты, древнегреческой богини магии и колдовства.
Кровожадные бааван ши и глейстиги в шотландской и кельтской мифологии; славянская Мара или Морена; ассирийские Пазузу и Ламашту; нигерийские люди-леопарды; люди-волки из племени американских индейцев-сиу; пигмеи времён неолита, которые стали прототипом эльфов и фейри в преданиях Эвропы и Уэльса.
Добавить ко всему этому ночных ведьм, демонов, чудовищ, вроде широко известного в мире Гренделя из классической литературы и сотен других, известных только у себя в деревушках.
— Я могу продолжить, мистер Клэйб, — произнёс я. — Я многие годы читаю лекции на эту тему.
— Ладно, ладно, — пробурчал, наконец, он. — Сдаюсь. Похоже, вы знаете, о чём говорите. Ко мне часто заглядывают журналюги в поисках небылиц, над которыми сможет поржать читатель, вот меня всё и заколебало.
— Многие из этих историй, - продолжил старик, - передавались из поколения в поколение, и думаю, они заслуживают большего уважения. После большинства из них становится не до смеха, а некоторые — вроде тех, за которыми, как я понимаю, охотитесь вы — лучше не рассказывать перед сном.
Я был заинтригован.
По большей части моя книга была обычным повторным описанием наиболее известных гибридов, но главной «фишкой» моей книги — и лекций — были местные рассказы и провинциальные байки, которые в кругах фольклористов мало известны.
И я надеялся, что сегодня Лавкрафт и Мэзер меня не подведут.
Клэйб отхлебнул пива.
— Что вы знаете о первоисточниках Лавкрафта?
Я сказал ему, что знаком с бредятиной Коттона Мэзера.
— Хорошо, — кивнул мужчина. - Тогда с этого и начнём. Поведанное Коттоном Мэзером было пересказом того, что случилось в Беркшире в 1670–1680 годах.
— Всё, что я знаю, я почерпнул из дневников и писем того периода. Во-первых, история Мэзера — полная брехня. Он добавил к тревожащей селение легенде первородный грех, проклятия и получил откровенную хрень. Но чего ещё было ожидать от этого радикала и святоши? А вот мистер Лавкрафт, как мне кажется, знал о легенде, вдохновившей Мэзера на ярые проповеди, гораздо больше.