Но когда он прибыл на землю, то довольно долго вообще никого не мог там найти. Он бродил по улицам, паркам и площадям… и наконец где-то в лесу заметил барсучонка, прятавшегося под поваленным деревом. Кое-как звездный пес уговорил его вылезти и стал расспрашивать, что произошло.
«Все пропало! — горестно ответил барсучонок. — Нынче утром сюда пришли люди с собаками и разорили нашу уютную нору. Они сунули внутрь длинные щипцы с острыми зубьями и вытащили наружу моих папу и маму. Папа был очень сильно поранен… Потом всех побросали в мешок и куда-то увезли. Я не знаю, где они теперь!»
«Может быть, — спросил звездный пес, — в этих местах развелось слишком много барсуков?»
«Да нет, вообще почти ни одного не осталось, — ответил барсучонок. — Раньше было полным-полно, но люди почти всех истребили. Поэтому я и прятался от тебя. Я думал, это люди вернулись».
Звездный пес переправил выживших барсуков в безопасное место и отправился разыскивать своего доверенного человека. Одолев немалое расстояние, он услышал впереди ужасный шум. Кто-то кричал, лаяли собаки, люди бегали взад и вперед. Звездный пес решил посмотреть поближе и увидел обширный двор, а в нем — первого человека и его подросших детей. Оказывается, они отгородили угол двора листами гофрированного железа, выпустили туда родителей-барсуков и теперь швыряли в них камнями, чтобы животные рассвирепели и можно было выпустить на них собак. Собаки не особенно рвались в бой, потому что старый барсук, несмотря на перелом лапы и царапины по всей морде, дрался как черт, и мать-барсучиха от него ничуть не отставала. Однако собак специально выдерживали голодными несколько дней, и их было двенадцать, а барсуков — только двое. И вообще, люди лучше знали, что следует делать собакам.
Звездный пес остановил травлю, отправил старых барсуков на попечение родственников залечивать раны, а потом заговорил с человеком.
«Чую, все обстоит не совсем так, как я замышлял. Что ты натворил?»
«Ну как же, — отвечал человек. — Ты же говорил, что я не должен давать зверью размножаться сверх меры и кого-то из них могу убивать, когда будет нужно. Ты говорил, что мой род может использовать животных. Вот я их и использую — для развлечения. Звери ведь даны нам ради забавы, разве не так?»
Звездного пса здорово рассердили эти слова, но он подумал, что, вероятно, недостаточно ясно объяснил человеку его обязанности и права. И он повторил ему все, что касалось разумности добычи и запрета причинять вред без крайней нужды, ибо никакая жизнь не должна уничтожаться задаром. «Ум дан тебе в первую очередь для того, — сказал он человеку, — чтобы ты заботился о других. Ты ведь за них отвечаешь. Подумай хорошенько — и поймешь, что так тому и следует быть!»
Прошло еще немало времени, и звездный пес вновь решил посетить землю, на сей раз выбрав середину лета, чтобы всласть поваляться на травке и хорошенько поноситься по паркам и садам, вдыхая запахи всех трав и цветов. Он сошел с неба в очень жаркий день и для начала отправился к реке полакать воды. Однако от воды за целую милю воняло какой-то гадостью! Запах был невыносимый, но все-таки звездный пес приблизился и увидел, что вся река забита человеческими фекалиями и дохлой рыбой, плававшей брюхом вверх. С трудом звездный пес обнаружил живое существо — водяную крысу, убегавшую вдоль берега. Он остановил ее и спросил, что случилось. Но крыса ничего не смогла ему объяснить, потому что и сама не знала.
Звездный пес пошел дальше и вскоре набрел на толпу людей. Они все кричали друг на дружку: это у них называлось собранием. Он спросил их, что случилось с рекой, кто отравил воду и почему сдохла вся рыба.
«Мы — работники канализации, — ответил ему один человек. — И у нас забастовка. Мы отказались работать, потому что наши требования не выполняются. Дело очень серьезное! Представь только, нам до того мало платят, что не хватает на выпивку и курево, не на что даже в карты играть…»
«Вся моя рыба погибла», — сказал звездный пес.
«Да какое нам дело до этой вонючей рыбы! — закричал другой человек. — Мы свои права знаем! И будем бастовать до победы!»
На сей раз звездный пес пообещал всем встреченным им людям, что, если они по незнанию или по злому умыслу снова нарушат его завет, дальнейших предупреждений уже не будет.
Рауф умолк.
— Ладно, старина, не тяни, — сказал лис. — Мораль-то в чем?
— Ну, конечно, все так и продолжало идти наперекосяк, — угрюмо проговорил Рауф. — Рассказчик из меня еще тот, но, в общем, звездный пес в третий раз посетил землю… Кифф знал эту историю лучше меня, так вот, он говорил, что звездный пес увидел, как люди тыкают несчастного быка палками с острыми железными наконечниками, заставляя его бросаться на каких-то старых, изношенных работой лошадей и рогами выпускать им кишки. Люди смеялись, глядя на их мучения, и швыряли в умирающих лошадей апельсиновой кожурой… Впрочем, моя мама, насколько помню, рассказывала другое. По ее словам, звездный пес увидел сидевших в клетках птиц, которых люди ослепили, чтобы заставить петь… Ну, вы же знаете, зачем птицы поют? Они обозначают свое место и гонят прочь соперников. Ослепленные, они пели и пели, пока не выбивались из сил, поскольку не знали, есть ли где-то рядом соперники. Но, как бы то ни было, звездный пес призвал к себе человека и сказал ему: «За содеянное тобой ты будешь проклят превыше всех зверей полевых. Я оставлю их жить, как они жили раньше, — без умствований и сожалений. И буду говорить с ними, обращаясь к их сердцам, и к чутью, и к зрению, и к слуху, и к инстинкту, и ко всем чувствам, которыми они так ярко воспринимают каждый жизненный миг. От тебя же я отвернусь навсегда! И ты проведешь остаток дней, гадая, что правильно, а что нет. Ты пребудешь в тщетных поисках истины, которую я сокрою от тебя, поместив ее в прыжок льва, в аромат розы. Не быть тебе больше хранителем других животных! Ты, как они, познаешь несправедливость, убийство и смерть. Но, в отличие от зверья, ты собьешься с пути и станешь чураться естества своих собственных братьев и сестер… А теперь прочь с глаз моих!»
И человек, спотыкаясь, побрел прочь вместе с подругой, несчастный и одинокий. С тех-то пор все птицы и звери боятся человека и бегут от него. А он всячески насилует их и терзает, и некоторых даже истребил совсем, стерев с лица земли. Он нападает на нас, а мы — те, кому это по силам, — нападаем на него. Этот мир стал жестоким и скверным местом для животных. Звери сторонятся человека, насколько это возможно. Я думаю, звездный пес вовсе отвернулся от этого мира, сочтя, что творение не удалось. Наверно, так оно и есть, ибо что хорошего животным от человека?
— Занятная побасенка, — сказал лис. — Я аж заслушался. И врал ты, дружище, совсем неплохо.
— Да, — подтвердил Надоеда. — Ты очень здорово все рассказал. И, кстати, ты прав: мне таки доводилось слышать раньше про звездного пса и человека. Ты только одну важную часть упустил, так что я дополню. Мне говорили так: когда человек был посрамлен и удалился с позором, ему было позволено напоследок обратиться ко всем животным и спросить, не захочет ли кто-нибудь разделить с ним изгнанничество. Только двое изъявили свое согласие: собака и кошка. С той поры, кстати, и повелась между ними взаимная ревность. Та и другая постоянно стараются перетянуть человека на свою сторону. Поэтому все люди и любят либо кошек, либо собак.
— Ну-у, — протянул Рауф. — Если в этом и состоит мораль рассказа, значит, я зря тут болтал языком! Этак любую историю можно вывернуть наизнанку, вкладывая в нее тот смысл, который тебе нравится… Короче, я повторюсь: хватит с меня людей!
— Погоди, Рауф, но если бы ты вдруг все-таки нашел себе хозяина… Просто предположим! Если вдруг, то каким он должен быть?
— Что за глупости…
— Да я просто из интереса спрашиваю. Если бы вдруг обстоятельства вынудили тебя прибиться к человеку… Который на самом деле оказался бы добрым, честным и справедливым… Каким ты его себе представляешь?
— Ну, перво-наперво он не должен лезть ко мне, пока я сам не буду готов к нему подойти. Пусть не обращает внимания, даже если все соседи оглохнут от моего лая. Пусть знает, что я руку ему оттяпаю, если он раньше времени сунется ко мне с нежностями или вздумает ударить. А я стану судить о нем по запаху и по голосу, так что лучше пусть он даст мне себя спокойно и без спешки обнюхать — руки, ботинки и все остальное. И если он и вправду мне подойдет, он сам сообразит, что я к нему потянулся, и тут-то он скажет: «Эй, Рауф, держи косточку!» или что-то в этом роде — а потом и в самом деле даст большую вкусную кость, и я стану грызть ее в уголке, а он займется своими делами. А потом я подойду к нему, и улягусь на полу, и… Да ну тебя, Надоеда! Что толку рассуждать о том, чего никогда не будет! Ты сам вечно чепуху городишь и других заставляешь!
— И вовсе я не заставляю, — сказал Надоеда. — Я просто вижу теперь, что и у тебя есть своя тайная мечта…
— Нам, часом, не пора на охоту? — перебил Рауф. — Я проголодался!
— Точно, приятель, — подхватил лис. — Пошли, пару уточек стибрим. Или молодую овечку.
Понедельник, 1 ноября
Доктор Бойкотт явно пребывал в очень хорошем настроении.
— Полагаю, Стивен, вы весьма обрадуетесь, узнав, что были совершенно правы.
— Простите, шеф, что конкретно вы имеете в виду?
— Насчет собак.
— Бигли-курильщики? Результаты вскрытий? Ну, если…
— Нет-нет, я про других. Про сбежавших. Про семь-три-второго и того, которым занимался Фортескью.
— A-а, вот вы о чем… Но, шеф, моя единственная мысль на их счет заключалась в том, что, пожалуй, нам не следует поднимать шум.
— Да, вот именно. И вы весьма разумно придерживались этой позиции. Так вот…
— Но, шеф… простите, ради бога… Что мне все-таки сказать этому мистеру Уильямсону? Ему нужно перезвонить…
— Как раз об этом я и хотел поговорить. Так вот, директор говорит, что избранная вами линия поведения является единственно правильной. Теперь вам остается только позвонить мистеру Уильямсону и все ему рассказать.