а и пропускавшее запахи дождя, грязи, палых дубовых листьев, где-то вдалеке — кота… и еще дальше — овцы.
Вообще внутренность головы производила, как и следовало ожидать в данных обстоятельствах, довольно грустное впечатление. Запущенность, беспорядок, повсюду хлам… Какие-то полки, на них — нищенское скопище пустых коробочек… И последний штрих, придававший этой картине полную достоверность, — длинная глубокая вогнутая трещина как раз посредине пола. Она тянулась от того места, где лежал Надоеда, к кончику его морды в дальней стене. Терьеру всегда казалось, что рубец на его голове должен быть уже и глубже, — по крайней мере, именно так он его ощущал, — но все же в одном он оказался совершенно прав: конец этой трещины перекрывал округлый кусок металлической сетки, в котором застряло несколько листьев, древесных щепок, клочки мокрой бумаги. Сразу стало ясно, каким образом влиял на терьера его рубец и почему Надоеда так часто путался, не понимая, на котором свете находится. По одну сторону от трещины виднелись груда поленьев, колун и колода, по другую — два ряда чистых, аккуратно связанных пучков щепы, пахнувших смолой. Еще бы им не появиться после того, как белые халаты разрубили ему голову!..
— Щепки, — вслух проговорил Надоеда и, поднявшись наконец на ноги, подошел обнюхать пучки. — Ну конечно. Должно быть, это они полетели в лицо тому смуглому человеку, и у него пошла кровь. Но откуда такой грохот?.. Ладно, если эта женщина позволит мне побыть здесь еще, я, наверное, пойму и это, и многое другое… Но какой тут все-таки кавардак! И мухи… Насколько без них было бы лучше! Мухи, личинки… Ну кому понравится, если мухи начинают жужжать прямо в голове? Но, раз я уже здесь, займусь-ка я, пожалуй, глазами… Во дела — протирать их изнутри! Надеюсь, хотя бы больно не будет.
Надоеда запрыгнул на полку, тянувшуюся вдоль дальней стены непосредственно под его обросшими паутиной квадратными глазами. Из-под лап на пол свалилось что-то маленькое и легкое — он толком даже не заметил, что именно, — и разлетелось вдребезги. Голова немедленно отозвалась болью, и Надоеда задумался, какую часть себя самого он только что сокрушил. Однако ничего непоправимого с ним как будто не произошло. Он выждал несколько мгновений, прислушиваясь к себе, потом положил передние лапы на узкий, пыльный выступ оконной рамы и выглянул наружу сквозь стекло своего правого глаза.
Там все оказалось в точности таким, как он ожидал. Впереди, за дворовой стеной, к которой их с Рауфом, помнится, привел запах съестного, расстилались трава и вереск. Прямо внизу на участке непотревоженной грязи были отчетливо видны следы Рауфа. Надоеда поднял лапу и содрал со стекла большой клок липкой, пыльной паутины. Его слегка удивило, сколь нечувствительна оказалась внутренняя поверхность его глаза. Расчихавшись от пыли, терьер заплясал на полке, отряхивая лапу от паутины и одновременно ловя пастью муху. Та увернулась, ударилась на лету о стекло, но быстро пришла в себя и с жужжанием унеслась прочь.
— Плохо то, что до верха этого глаза я, похоже, не дотянусь, — сказал сам себе Надоеда. — Интересно знать, почему так? Должно быть, белые халаты вытащили что-то важное из моей головы. Иначе, наверное, тут не было бы так пусто! Вот почему я не могу взобраться на самый верх. То ли дело было, когда мой хозяин… когда мой хозяин… был…
Не договорив, Надоеда вздрогнул, вгляделся и перебежал вдоль полки, ища лучшую точку обзора. Он увидел — он был почти уверен, что увидел! — Рауфа и лиса, вместе кравшихся сквозь высокую густую траву слева от него! Да, да, точно! Он не ошибся — вот же они! Рауф, с его ростом, был хорошо заметен, лис же, когда он не двигался, оставался практически невидим.
— Но почему я их не слышу? — удивился Надоеда. — Так, ну-ка, где мои уши? Должны быть где-то по бокам… Знать бы еще, как они выглядят? Впрочем, не важно, по-моему, я чую лиса… Да, его не пропустишь!
Он спрыгнул наземь и пробежал к своему холодному, заткнутому металлической сеткой носу. Все сомнения тотчас отпали! Снаружи действительно находились Рауф и лис! Еще минута, и в дыре показалась морда черного пса, заслонившая собой свет.
— Надоеда! Ты как там? Выбраться можешь? Нет? А ты пробовал?
Вопрос застал терьера врасплох. Что имел в виду Рауф — что его заперли тут? Какая чушь, разве можно кого-то запереть внутри его собственной головы, да еще против воли? Да, но как тогда объяснить, что, сидя здесь, он не мог пользоваться глазами и носом одновременно?
— Ну… Я, собственно… Видишь ли, Рауф…
— Короче, вылазь давай! Да побыстрей, пока белые халаты не нагрянули!
— Нет, Рауф, выйти я никак не могу. Я к тому, что, если я выйду, я снова свихнусь. Сейчас я все тебе объясню. Понимаешь, я…
— Надоеда, прекращай! Нашел время для умствований! Я тут лиса привел, чтобы он тебе показал, как выбраться. Что бы он тебе ни сказал — просто делай это, и все! Если он тебя оттуда не выковырнет, значит, никому это уже не под силу. Давай, слышишь? И побыстрей, ради небесного пса!
Нос Рауфа пропал из виду, и в следующее мгновение на терьера сквозь мятую сетку уставился лис.
— Выходи, старина! И за что этот черный здоровяк так тебя любит? Ты, смотрю, последний ум растерял!
— Послушай, я сейчас все объясню, — сказал Надоеда. — Я никак не могу выйти. Видишь ли…
— Да лезь ты прямо вперед! Ползи вдоль желоба, чудик! Ты в сарае, а это сток, ведущий наружу! Ползи, говорю, олух недоделанный!
И пока Надоеда раздумывал, как доходчивей объяснить друзьям необычайную ситуацию, в которой оказался, лис ухватил зубами проволочную сетку и вытянул ее наружу сквозь отверстие в основании стены. Надоеда тявкнул от боли и изумления, после чего сунул голову и плечи в расширившееся отверстие и попытался вернуть похищенное. Пока он силился выхватить сетку у проворного лиса, где-то в районе его загривка начала открываться тяжелая дверь, через которую внутрь ворвались яркий свет и дуновение холодного воздуха. Вслед за этим затопали мужские ботинки, зазвучали голоса, а еще через мгновение до него долетел слабый, но безошибочно узнаваемый запах белых халатов — тот запах, что исходил от их рук и ужасной, неестественно чистой одежды.
Обуреваемый страхом, Надоеда протиснулся в дыру. Позади раздались торопливые шаги, и человеческая рука попыталась ухватить его за задние лапы. Терьер отчаянно рванулся вперед, напоровшись при этом на что-то острое. Потом он с кровоточащим левым боком вывалился в мокрую траву, и Рауф, взяв его зубами за шкирку, поспешил прочь. Когда они удалились на некоторое расстояние от сарая, Надоеда встал на собственные лапы.
— А теперь — беги, Надоеда, беги, как заяц! А не то задницу оттяпаю!
И они бок о бок рванули через долину в сторону Ульфы. Примерно через полмили, когда псы улеглись передохнуть в облетевших зарослях орешника, к ним присоединился лис. Не проронив ни слова, он сразу занял позицию на высоком, заросшем папоротником пригорке, откуда просматривалась дороги и поля, плавно спускавшиеся к берегу Даддона.
На въезде в Даннердейл Дигби Драйвер подумал о том, что не помешало бы заправить машину, да и собственный желудок, если на то пошло. Накануне он прибыл в Эмблсайд уже поздним вечером, а сегодня вновь отправился в путь в половине восьмого утра, перехватив весьма символический завтрак, о котором его организм уже успел позабыть.
Общий план, который он себе наметил, состоял в том, чтобы сперва объехать долину, сделав остановку на месте злосчастного происшествия у Кокли-Бека, после чего, составив себе некоторое представление о характере местности, где орудовала таинственная собака (Дигби Драйвер никогда прежде не бывал в Озерном Крае), во второй половине дня отправиться в Конистон и попытать счастья в исследовательском центре — вдруг да удастся разговорить кого-нибудь из сотрудников.
Какой-нибудь другой репортер первым делом позвонил бы директору Ж.О.П.А. и попробовал договориться насчет интервью с официальным представителем центра… но Дигби Драйвер был не таков. Он отнюдь не стремился отослать в «Оратор» материал, полученный из официальных источников, и любая версия случившегося, которую пожелал бы сообщить ему директор, интересовала Дигби Драйвера в самую последнюю очередь. Ему требовалась жгучая, сенсационная история — поди сложи ее из одной лишь неприкрашенной правды… и в особенности той, что сообщается официально! Нужно было дать понять читающей публике, что, во-первых, местное население пребывает в страшной опасности, а во-вторых, что во всем виноваты представители власти, в чьи обязанности входит упреждение подобных ситуаций.
Проезжая по дороге между зеленых полей к югу от Кокли-Бека, репортер с удовлетворением припоминал кое-какие из своих прежних удач. Взять хоть ту заварушку с загрязнением воздуха несколько лет назад. Знатное получилось веселье! Если верить отчету, опубликованному министерством охраны окружающей среды, в начале семидесятых годов воздух над страной в целом оказался чище, чем когда бы то ни было за предшествующие сто двадцать лет. Но после изучения вопроса Дигби Драйвером стало очевидно, что успехи в деле контроля за бытовым задымлением ничтожны, а комиссия химического контроля — безнадежно устаревшее сборище некомпетентных и безответственных бездельников, которое должна смести законодательная реформа, предрекаемая статьями Дигби Драйвера. Никакой реформы, естественно, не последовало, ибо британский закон о контроле за чистотой воздуха и так уже был самым чутким и эффективным в мире и, следовательно, не подлежал совершенствованию. Впрочем, «Оратор» к этому и не стремился. Газетчики преследовали совершенно иную цель, и она была достигнута: тысячи людей были напуганы, расхватывали газету как горячие пирожки и, проглатывая очередную статью, расставались с верой в то, что бюрократия в центре и на местах сумела за минувшие полтора десятилетия облагодетельствовать общество, добившись грандиозных успехов в деле очистки воздуха. А какую удачную страшилку удалось запустить, когда зашла речь об отравлениях свинцом! Вот уж вправду счастливые были деньки для всех пишущих об охране окружающей среды! «И будь я проклят, — сказал про себя Дигби Драйвер, крутя руль, — если в этой самой Ж.О.П.А. не найдется ни одного скелета в шкафу! Только под каким углом лучше это осветить? Развести сопли насчет бедных песиков — или разоблачить вопиющую безответственность? Скорее второе, бедненькими песиками нынче поди кого-нибудь пройми… Черт, где в этой гребаной дыре искать заправку?»