Чумные псы — страница 58 из 96

— У нас ничего не получится, Рауф! Ты не сможешь просто вломиться туда! Был бы тут лис, он скользнул бы в щелку, придушил пару кур, мы схватили бы их и живо удрали, но теперь так не выйдет. Этот двор — жуткий тупик, просто ловушка! Очень тебя прошу, давай выберемся отсюда и поищем другое место!

— Еще чего, — отозвался Рауф. — Вон там доска отстала, видишь? Я вдавлю ее внутрь, ты залезешь туда и справишься лучше, чем когда-либо получалось у этого чертова лиса! Только смотри не мешкай! Ну, готов? Начали!

И Рауф, прыжком одолев деревянные ступеньки, всем весом обрушился на ненадежную доску около входной двери. Та подалась, и Надоеда юркнул в курятник. Внутри тотчас поднялся чудовищный переполох. Темнота вокруг терьера орала дурными голосами и хлопала крыльями. Клубились одуряющие запахи, пронзительно скрипели проволочные насесты. Надоеда наугад ринулся вперед, налетел на курицу, прокусил ей шею, выбросил наружу сквозь дыру и услышал, как она шмякнулась оземь и забилась в агонии.

— Эта доска… я ее долго не удержу! — прохрипел Рауф. — Вылезай давай, а то так там и застрянешь!

Надоеда высунул голову в щель и стал протискиваться наружу. Острые щепки впились в тело, но он только налег сильнее. Доска подалась, и фокстерьер свалился Рауфу под ноги. Тот потерял равновесие, и оба упали рядом с горячим, еще трепетавшим пернатым телом. Вскочив, Надоеда ухватил добычу за шею, как когда-то научил его лис, и во всю прыть кинулся наутек. И в это мгновение весь двор внезапно залило ярким светом. Терьер выронил курицу и замер, перепуганный и растерянный.

Свет позволил ему как следует оглядеться. По всей длине двора напротив хлева тянулась высокая каменная стена, возле которой не росло ни единого дерева. И какого-нибудь старого ящика или мусорного бака там тоже не оказалось. Окна в фермерском доме были покамест закрыты, как и дверь. Псы стояли посреди залитого светом, огороженного со всех сторон пространства, и путей отступления просматривалось всего три: через дом, через хлев и еще под воротами, где начиналась подъездная дорожка.

Едва Надоеда успел все это уразуметь, как из тени на свет вышли двое мужчин и с ними собака. У одного человека была в руках тяжелая палка, у второго — дробовик.

Через двор опрометью промчался кот и мгновенно исчез в щели под воротами. Потом возле Надоеды возник Рауф. Он держал в зубах кость — вероятно, брошенную той самой собакой, которая зло смотрела на них из-за людских ног.

«По крайней мере, хоть больно не будет… — подумал терьер. — Если повезет, все — бах! — и сразу кончится».

— Прости, Надоеда, — буркнул Рауф, не выпуская из зубов кость. — Это я во всем виноват.

— Да ладно, старина, все в порядке, — ответил фокстерьер. — Курицу мы все же добыли!

Его растерянности как не бывало. Прислушавшись к себе, Надоеда подивился своему спокойствию перед лицом смерти.

Неожиданно из хлева выскочила женщина. Отчаянно крича что-то, она схватила уже наведенный на них ствол дробовика и рывком направила его вверх. Мужчина рассерженно повернулся к ней и тоже закричал, и тогда женщина указала на собак пальцем и принялась что-то говорить — очень быстро, испуганно и невнятно, захлебываясь слезами. Второй мужчина произнес нечто примирительное, и все трое вдруг начали пятиться прочь, тараща на Рауфа с Надоедой круглые от ужаса глаза. Только собака, ощетинившись, двинулась было вперед, но и ее отозвали поспешным: «Ко мне, Джед! Ко мне!..». И пес, от которого не укрылся хозяйский испуг, отступил через двор вместе с людьми.

Рауф оглядывался по сторонам, не в силах поверить в случившееся. Ему даже подумалось: быть может, они с Надоедой уже умерли, и все это — лишь шутки угасающего сознания?.. Он нерешительно сделал несколько шагов вперед, и трое двуногих, гремя башмаками по камням, тотчас шарахнулись еще дальше. Потом один из мужчин подбежал к воротам, судорожным движением распахнул их и сразу вернулся к остальным. Женщина, прокравшаяся тем временем вдоль стены к двери дома, уже возилась с замком. Еще миг, и она скрылась внутри.

Надоеда и Рауф, по-прежнему ничего не понимая и чувствуя себя так, словно они оглохли или напрочь лишились чутья, пересекли двор и выскочили за ворота. Они успели одолеть всего несколько ярдов подъездной дорожки, когда сзади затопали тяжелые фермерские ботинки. Рауф поспешно оглянулся и увидел одного из мужчин. Тот держал в руках вилы, с которых свешивалась тушка задушенной курицы. Человек с размаху метнул ее прочь, и она упала на полпути между ним и собаками. От нее восхитительно пахло свежей кровью и сочным парным мясом. Плохо соображая, что он творит, Надоеда подхватил тушку зубами и в сопровождении Рауфа скрылся во мраке.

Позже, наблюдая из зарослей папоротника, они видели, что во дворе фермы по-прежнему горит свет и двое мужчин стоят посредине, оживленно обсуждая что-то. Собака сидела подле них, явно пребывая в таком же недоумении, что и Рауф с Надоедой.

— Надоеда! Каким образом ты… Слушай, как тебе удалось? Что-то я ничего не пойму…

— Я и сам не знаю, Рауф, — честно сознался терьер. — Я в таком же недоумении, как и ты. Наверное, у меня вправду что-то такое получилось — но каким образом, я не представляю!

— Это… это ужасно, — сказал Рауф. — Ты ведь и убить их мог. Ферму поджечь. Вот какой ты у нас опасный, оказывается! Я и подумать не мог, что ты в самом деле…

— Рауф, главное, что у нас есть курица и сейчас мы ее съедим! Давай пока все остальное забудем? Тем более что об этом страшно даже подумать… Я, наверное, никогда не пойму, как мне это удалось! Слушай, а ты без лиса обратную дорогу найдешь?

— Найду… По крайней мере, постараюсь. Если, конечно, наше место никуда не исчезло. Если мы сами по-прежнему еще здесь. Нет, Надоеда, я в самом деле ничего не пойму. Ты, должно быть…

— Забудь, Рауф. Пошли домой!

Они съели свою добычу на вершине лесистого холма, безо всякой опаски разбросав повсюду кишки и перья, после чего, утолив голод, молча отправились домой — на Стэнг-Энд.


Четверг, 18 ноября

— Ясно, — сказал Дигби Драйвер. — Значит, исследовательский центр так и не пожелал ничего вам сообщить?

— Нет, ни единого слова, — ответил Деннис Уильямсон. — Только знай твердили, дескать, «без комментариев». Я еще этого деятеля спросил, так чего ради он вообще звонил, если ему сказать нечего?

— А он что?

— Ответил, что перезванивает из чистой любезности. Я ему сказал, что, если представится случай, закину им эту хренову псину в окно. Из чистой любезности.

— Что ж, мистер Уильямсон, будем надеяться, что у вас вскоре появится такая возможность. Если я правильно понимаю, вы вдоль и поперек обшарили свой участок, пытаясь разыскать и отстрелить этих собак?

— Точно так.

— А в старую медную шахту над озером вы тоже заглядывали?

— Ну, там явно обитало какое-то животное, но какое именно, трудно сказать. Может, собака, а может, лиса или еще кто… Повсюду кости валялись, и пахло лисой, это я точно вам говорю. Но лиса не смогла бы натащить туда столько костей… В любом случае, даже если там жили те самые псы, они давно ушли оттуда и не возвращались, так-то вот.

— Если они еще разбойничают в окрестностях, я непременно хочу их найти. Вы хорошо знаете местность… Как по-вашему, мы не могли бы…

Из двери Танг-Хауса вышла Гвен Уильямсон.

— Мистер Драйвер! Телефон звонит, вас спрашивают.

— Меня?

— Да, это Мэри Лонгмайр из Ньюфилда. Я так поняла, она хочет что-то вам передать. Вроде кто-то с вами встретиться хочет.

Дигби Драйвер прошел внутрь и взял трубку.

— Мистер Драйвер? — раздался возле его уха голос Мэри Лонгмайр. — Я просто подумала, что, может быть, удастся застать вас у Денниса, вот на всякий случай и позвонила, вы уж извините за беспокойство… Тут, понимаете, кто-то по телефону вас добивался. Он свою фамилию не сказал, но говорил из Гленриддинга, что возле озера Уллсуотер. Как я поняла, вчера вечером там видели ваших собак!

— Моих собак? А вы… то есть он уверен?

— Говорит, что сомнений нет. На них были зеленые ошейники, и у одной жуткий шрам через всю голову. Он хочет знать, что ему делать. Связался с инспектором службы здравоохранения, но жена его до сих пор в панике — опасается чумы.

— Он оставил свой номер? Или адрес?

— Нет, ничего.

— Что ж, миссис Лонгмайр, спасибо вам огромное. Прямо сейчас туда и поеду.

Положив трубку, Дигби Драйвер вдруг хлопнул себя ладонью по лбу:

— Боже мой, боже мой, для чего Ты меня оставил?[67]

Он довольно часто произносил подобные фразы, не особенно задумываясь над соотношением источника и контекста, и не слишком призадумался бы, просвети его кто-нибудь на этот счет.

Вспышка VIII

Оставим пока Дигби Драйвера и вернемся к Рауфу и Надоеде, ожидающим наступления темноты в своем убежище на Стэнг-Энде. Безлюдную, голую пустошь поливало дождем, и даже чуткий собачий слух не улавливал иных звуков, кроме стука капель и тихого журчания воды между камнями. От нечего делать Надоеда следил за тем, как пар от его дыхания собирается капельками на стенке разрушенного воздуховода, и гадал, так ли голоден Рауф, как говорит об этом его запах, или он обязан силой этого впечатления собственному желудку, положительно прилипшему к спине. Стоило ему убрать лапу с куриной косточки, которую он прижимал к полу, как Рауф тотчас перекатился на другой бок и ухватил трофей зубами.

— Хочешь погрызть, Рауф?

— Ну да.

— А мне это понравится?

— Что?

— Ты ведь сам мне ее только что отдал.

— A-а… Ну, извини. На ней все равно уже нет ни клочка мяса.

— Я знаю.

— Ненавижу это место, — сказал Рауф.

— Точно, — кивнул Надоеда. — Тем более что у нас куча друзей, готовых подсказать местечко получше. Белые халаты, фермеры…

— Все равно зря мы сюда притащились. Чертов лис!

— А я уверен, что он делал для нас все то же самое, что делал бы для себя. Не следовало тебе прогонять его, Рауф. Ты так его напугал, что теперь он уже не вернется.