Снэкет Дж. Мори (Король Чудес)»
— Вряд ли ошибусь, предположив, что теперь нас завалят подобной чепухой и еще чем покруче, — проговорил доктор Бойкотт, подписывая распоряжение внизу страницы с письмом и закидывая ее в лоток «Исходящие». — Не пойму только, как оно угодило ко мне. Должно было попасть прямо в администрацию — это их дело.
— А я с утра уже ответил на два или три безумных звонка, — сказал мистер Пауэлл. — Надо бы посадить кого-нибудь на телефон, пока ажиотаж не уляжется. А то работать некогда будет.
— Я скажу об этом директору, — кивнул доктор Бойкотт. — Только заранее могу вам сказать, что еще одного сотрудника нам никто сейчас не выделит. Министр, знаете ли, в пожарном порядке затребовал докладную записку с предложениями по всестороннему сокращению расходов и, видимо, даст определенные гарантии на этот счет в своей речи на сегодняшних дебатах. Вероятно, скоро произойдут серьезные изменения в нашей работе и среди персонала. Гуднера почти наверняка уберут, но, естественно, об этом пока не следует распространяться.
— Ясно, — проговорил мистер Пауэлл. — Кстати, шеф, не могли бы вы подписать вот этот отчет по опытам на котятах, которых заражали легочными паразитами? Я, собственно, за этим к вам и пришел. К сожалению, ни один из экспериментальных видов лечения не дал результатов, и большинство подопытных животных погибло.
— Вот те на! — воскликнул доктор Бойкотт, просматривая отчет. — Какая жалость. «Смерть практически всей группы… которой предшествовали…» Ну-ка, ну-ка… «… повышенное слюноотделение, двигательные нарушения, ухудшение зрения, судороги, перебои дыхания…» Сплошное разочарование! Так, значит, экспериментальные методы себя исчерпали?
— Боюсь, что так, шеф, по крайней мере на данный момент. Дэвис говорит, без консультаций с Глазго продолжать бессмысленно. В любом случае придется ждать не меньше месяца, пока поступит новая партия котят. Поэтому я и решил завершить отчет на этой стадии.
— Понятно, — сказал доктор Бойкотт. — Что ж, тут мы ничего поделать не можем. Да и не до того нам сейчас, честно-то говоря… Кстати, как там обезьянка? Сколько она уже находится в цилиндре?
— Сорок с половиной дней, — ответил мистер Пауэлл. — Мне кажется, скоро она умрет. Я молю Бога, чтобы…
— Вот это вряд ли, — перебил доктор Бойкотт. — Ее же кормят и поят строго по графику? Но, вероятно, постепенно ее состояние ухудшается. Чего и следовало ожидать. В конце концов, это эксперимент по социальной депривации.
— Рауф! Рауф, рододендроны!.. Ты чувствуешь запах?
Посреди шороха гладких листьев и гудения летних пчел Надоеда с изумлением узнал старое, хорошо знакомое место, когда-то выдавленное его телом в насыщенной торфом земле. Рауф, мгновенно проснувшись, вздыбил щетину, принюхиваясь и напряженно вслушиваясь в темноту.
— Что? Ты вообще о чем?
— Здесь снова побывал чертов кот! Ох, поймаю когда-нибудь — хвост оторву! Вот увидишь, поймаю и оторву!
— Уймись, Надоеда. Спи давай.
— Сейчас усну, не волнуйся… Скоро солнце еще чуть-чуть передвинется и будет светить как раз между вон теми ветками, видишь? Точно тебе говорю, это самое славное местечко во всем садике. Как здорово, что ты тоже здесь, Рауф! Мой хозяин тебе должен понравиться, он очень хороший человек, правда.
И Надоеда заерзал на спине по битому сланцу, стараясь заползти под одну из воображаемых веток.
— Листья так блестят, когда солнце светит сквозь них прямо в глаза! Поначалу я так и вздрагивал, а потом привык.
Рауф попробовал себе представить все то, о чем говорил фокстерьер. И вдруг ему показалось, что они и в самом деле лежат под кустами с темно-зеленой листвой. Кругом были жилистые ветки с бурой взлохмаченной корой и большие розовые цветы с темными крапинками в глубине. Но все это было для Рауфа где-то на краю обоняния и зрения и притом в непрерывном движении, точно рябь на воде, искажающая очертания дна, или дымок от костра, вьющийся среди садовых деревьев. Его слух тоже — или ему это показалось — стал затуманиваться; тем не менее он расслышал далекий зов, больше похожий на воспоминание о человеческом крике, чем на обычный звук, и, встревоженно вскочив, повернулся к выходу из пещеры, сквозь который внутрь едва различимо вливался свет звезд и луны.
— Это всего лишь керосинщик, — устраиваясь поудобнее, сказал Надоеда. — Он как раз в это время появляется. Чуешь его и его фургон? Приедет, уедет, а запах потом висит и висит.
И подземелье тотчас наполнил призрачный запах керосина, неуловимый и в то же время реальный, подобно мельканию летучей мыши в сумеречном небе. Рауф припал к земле и задрожал. Все его чувства как будто покинули его тело. Он услышал, как мимо проехала машина, скрывшись по ту сторону земного горба. Над его головой, болтая о своих вечерних делах, пронеслась стайка невидимых скворцов, а на ухо невесомо опустилась синяя муха. И всюду кругом шевелились пронизанные солнцем блестящие овальные листья на крепеньких черешках.
— Вон он, вон он идет! — весело прошептал Надоеда. — Вон он показался в дверях! Видишь? Старое коричневое пальто, желтый шарф… Спорю на что угодно, он несет бумажку, чтобы бросить ее в тот круглый красный ящик! Смотри! Да нет, вот сюда! Видишь его? Бежим скорее, устроим ему сюрприз!
Но Рауф уже стряхнул с себя наваждение. Он видел лишь слабо поблескивавшие каменные стены да плотную полосу тумана, которую ветер тащил через пустынное поле.
— Вон он идет! — повторил Надоеда. — Скрылся за кустами, но шаги-то мы слышим? Ведь так, Рауф? Еще чуть-чуть, и он пройдет как раз мимо нас!
Большой пес наклонил голову, изо всех сил прислушиваясь, не проскрипят ли по гравию приближающиеся шаги, тихие, как шорох улетающих сухих листьев.
— Ну, огрызки с объедками! — дрожа от шкодливого возбуждения, прошептал фокстерьер. — Давай, Рауф! Вперед! Уж ты-то легко перепрыгнешь ворота! Они у нас совсем невысокие. Да не переживай ты, мой хозяин шутки любит, он не будет ругаться.
Туман окончательно поглотил Рауфа. В нем не было ни запаха, ни направления, ни верха, ни низа — лишь пустота, в которой бесследно исчезла бы дождевая капля, упавшая наземь из облаков. Рауф открыл пасть, но ни единый звук не нарушил безветренную тишину.
Внезапно Надоеда с силой толкнул его. Рауф потерял равновесие и обнаружил, что барахтается на полу штольни.
— Рауф, ой, Рауф, это охотник! Охотник, одетый в красную куртку! Они в клочки порвали бедного лиса! Они идут, Рауф, они идут!
Сухопарый охотник вполз на коленях в рододендроны с ножом в руке. Надоеда, стараясь поглубже залезть под брюхо Рауфа, в горячке даже цапнул приятеля за заднюю лапу. И тотчас, отскочив, с гавканьем кинулся прочь из пещеры, спасаясь от испускавших пар гончих, которые всей стаей изливались в подземелье сквозь дыру в его голове. К тому времени, как Рауф, ругаясь и оставляя кровавые следы, проследовал за ним наружу, Надоеда успел добежать до берега озера.
В конце концов усталость вынудила его остановиться возле ручья чуть выше фермы Лонг-Хаус. Он сперва не узнал подбежавшего Рауфа и ощерил на него зубы. Глаза у фокстерьера были белые, невидящие. Рауф, еще не вполне пришедший в себя после их совместной галлюцинации и двухмильной погони за Надоедой по склону холма, тяжело дыша, рухнул наземь на другом берегу ручья. Спустя некоторое время терьер неуверенно перебрался к приятелю, обнюхал его, словно незнакомца, но ничего не сказал. Мало-помалу, как будто его зрение постепенно прояснялось, Надоеда возвращался к окружающей реальности, где были ночь, холм, воркующий ручей, звезды и облака в небе. Часом позже друзья поднялись и вместе побрели прочь — бездомные бродяги, не имевшие ясной цели и направления, но твердо решившие не возвращаться больше в пещеру.
Вот так и вышло, что, когда вечером следующего дня отделение седьмого взвода роты «В» третьего батальона парашютно-десантного полка, прочесывая южный и восточный склоны Серого Монаха, обыскало старую медную шахту, оно никого там не обнаружило. Равно как и девятый взвод, обследовавший район Гоутс-Уотер, а также десятый взвод, прошедший от Уолна-Скар до склонов к северу от Доу-Крэга.
Таинственные Чумные Псы снова исчезли.
«Конфиденциально
Директору Ж.О.П.А.
Ваше конфиденциальное распоряжение за номером КАЕ/П/77 от вчерашнего дня с приложением копии адресованного Вам личного письма министра, в котором говорится о необходимости повышения эффективности исследований и, в качестве первоочередной меры, срочного сокращения денежных затрат во всех областях деятельности центра, содержит требование к руководителям отделов подать к концу текущего рабочего дня два отчета: первый — об экспериментальных разработках и проектах (как реализуемых, так и запланированных на перспективу), которые могут быть приостановлены либо вовсе отменены; и второй — о возможных кадровых сокращениях, как путем перевода сотрудников в другие исследовательские центры, так и посредством увольнения. Настоящий рапорт подается во исполнение второго пункта распоряжения.
Полагаю, во-первых, что было бы целесообразно упразднить внештатную должность помощника смотрителя вивария Тайсона. В настоящее время означенным помощником работает шестнадцатилетний выпускник местной школы по имени Томас Биркетт, нанятый в августе прошлого года по предложению самого Тайсона. Поскольку эта должность не значится в штатном расписании, она может быть безболезненно упразднена, тем более что в в случае независимой проверки центра ее наличие может стать одним из поводов для критики. Помимо вышеуказанных соображений, следует учесть, что за несколько месяцев, истекших с момента найма, Биркетт ничем себя не зарекомендовал, так что, полагаю, даже сам Тайсон не будет особенно возражать против его увольнения. Естественно, предполагаемая мера пока с Тайсоном не обсуждалась, но, если предполагаемое увольнение будет Вами одобрено, он будет заблаговременно поставлен в известность. При этом я постараюсь подчеркнуть, что общее сокращение деятельности центра снизит объем порученной Тайсону работы, и в этом случае уход так называемого помощника, вероятно, будет встречен им с пониманием.