А Антон… Он и сам не мог бы сказать, как он ко всему этому относится.
Он уже так заигрался в своей новой роли, что, кажется, полностью сросся с нею. Когда думал о ребенке, то в душе начинал шевелиться какой-то теплый комочек, и, черт возьми, это было не просто новое, но еще и очень приятное ощущение.
— Свет, можно я тебя приглашу пойти погулять? И не вздумай отказываться. Между прочим, это просто необходимо ребенку!
Глава 5
Здороваясь с Астаховым, Форс отметил про себя, что никогда еще не видел на лице своего партнера такой широкой и радостной улыбки. И ведь адресована эта улыбка была лично ему, Форсу.
— Здравствуй, Леонид! Здравствуй, дорогой! Очень, очень рад тебя видеть!
— Взаимно. Как вы понимаете, я к вам по делу…
— И я даже знаю, по какому делу — по личному, не так ли?
"Ах, вон оно что, — подумал Форс. — Мальчик уже поставил в известность родителей. Ну что ж, это очень даже неплохо!" Но виду не подал и предположения Астахова отверг:
— Николай Андреевич, у меня принцип: на работе ничего личного!
— Так ты все же по работе? А что, Света разве ничего тебе не говорила?..
Форс округлил глаза под стеклами очков, но промолчал.
— Ну ладно… Наверное, я это… поторопился. Астахов смутился, что Форса вполне устраивало.
— Николай Андреевич, а я к вам от господина За-рецкого.
Астахов удивился еще больше.
Итак, по словам Форса, Зарецкому нужен кредит. Но прийти за деньгами лично Зарецкому не позволяет гордость — а вдруг Астахов откажет? С другой стороны, как говорит Форс, "финансовая взаимопомощь — это лучшее средство наладить отношения между партнерами в бизнесе". Да и сам Астахов давно уже хотел раз и навсегда покончить со всем тем клубком недоразумений, возникших между ним и Баро в последние месяцы.
— Ну что ж, передай Зарецкому, что я готов дать ему кредит — беспроцентный и долгосрочный!
Уже второй раз табор Бейбута собирал деньги, золото и драгоценности для Баро. И вот все это добро лежало посреди Бейбутового шатра: монеты и серьги, перстень и чьи-то отслужившие свое золотые коронки, цепочки, колечки, брошки — все, что представляло собой хоть какую-то ценность и что можно было продать.
— Только этого ведь все равно не хватит. А, отец? — проговорил Миро.
— Ну все же лучше, чем ничего… Не понимаю, как Баро мог не уберечь священный слиток?! Он — цыганский барон, он должен за него головой отвечать!
Миро возразил отцу, сказав, что Баро и так уже отвечает за пропажу слитка и перед цыганами, и перед своей совестью. Однако отвезти все собранное к За-рецкому, переступать порог его дома после несостоявшейся женитьбы Миро не хотел. Но Бейбут нашел нужные слова для сына:
— Сейчас надо забыть все обиды и распри, Миро. Мы должны держаться вместе. Ты — мой сын и должен подавать пример. Ты понял меня?
— Да, отец. — Миро ссыпал все драгоценности в простой холщовый мешок и вышел из шатра.
Баро ждал своего юриста с величайшим нетерпением — от дипломатических успехов Форса зависела сейчас судьба цыганского барона. Поэтому, когда Форс вошел в кабинет, Зарецкий буквально набросился на него:
— Ну что? Как прошел разговор с Астаховым?
— Знаете, Баро, честно говоря, я еле сдержался.
— Он отказал нам в кредите?
— Да нет, согласился, но он требует под залог описать ваш дом, конюшни — все ваше имущество.
— Что?! Нет! Я никогда на это не соглашусь! Это же грабеж!!!
Форс вел очередную тонкую игру и внимательно следил за реакцией Баро.
Пока что не происходило ничего непредвиденного.
— Да я сам найду покупателей и все продам! — кипятился Зарецкий.
У Форса зазвонил мобильный, он посмотрел на высветившийся номер. Судя по недоуменному взгляду, номер был ему не знаком. Форс ответил на звонок:
— Да, слушаю… — и вдруг лицо его вытянулось от удивления. Зажав трубку рукой, сказал, обращаясь к Баро одними губами: — Это Рыч.
В самом деле, Рыч звонил уже не Баро, а его адвокату:
— Ну и как там чувствует себя наш Баро? — послышалось в трубке.
— Нормально. Чего ты хочешь?
— Не знаю, сказал ли он тебе, что именно я у него украл…
Форс перебил его:
— Я в курсе. Я не понимаю, зачем ты рассказал об этом цыганам. Мы ведь ищем деньги.
— Слишком долго ищете!
— Но ты запросил слишком большую сумму… Для того чтобы собрать столько денег, нужно время.
— Меня это не волнует. Ищите деньги срочно, иначе я…
— Что, что иначе?
Баро не мог дальше терпеть и вырвал трубку из рук Форса.
— Послушай, Рыч! Ты не посмеешь ничего сделать с этим слитком!
— И кто же мне помешает? Ты, Баро? Или, может быть, твой выскочка адвокат? Поскорее достань деньги, Баро, я уже начинаю искать покупателя.
В телефоне раздались короткие гудки. Баро вернул Форсу трубку. Тяжело опустился в кресло.
— Он ищет покупателя.
На лице Форса тут же проявилось сочувствие к своему клиенту.
— Вот что, Леонид… — продолжил Баро. — Времени нет, а значит, нет другого выхода: я вынужден принять любые условия Астахова!
К вечеру немного похолодало и, провожая Свету домой, Антон набросил на нее свою куртку. У дверей они попрощались, Антон чмокнул ее в щечку и собрался было идти домой, но тут вдруг послышался голос Форса:
— Что, Антон, даже чайку попить не зайдешь? Вслед за голосом появился и сам Форс.
— Папа? Что ты здесь делаешь? — спросила Света.
— Хороший вопрос. То есть что я делаю в собственном доме?.. Ну ладно, ладно — теперь обязуюсь бывать дома почаще, чтобы у тебя не было повода такие вопросы мне задавать. Здравствуйте, дети! Очень приятно видеть вас вместе. Ну что, дочь, так и будешь нас на улице держать или, может, в дом пригласишь?
Антон вежливо отказался от приглашения, еще раз распрощался и ушел в темноту. А отец и дочь продолжили разговор уже дома.
— Приятно видеть, что у вас с Антоном все хорошо.
— Папа!
— Что "папа"? Мне уже нельзя за тебя порадоваться? Когда лет через двадцать у твоей дочери наладятся отношения с отцом ее ребенка, ты меня поймешь! Света, он уже сделал тебе предложение?
— Да, — неохотно ответила Света.
— Замечательно. И ты, конечно, согласилась?
— Нет, папочка! Тебе не кажется, что мне нужно подумать?
Форсу так не казалось, совсем не казалось.
Света говорит, что это ее личное дело? Нет, это и его личное дело. Это их, Форсов, дело. Во-первых, у ребенка должен быть отец. Во-вторых, отцом должен быть именно Антон, Антон Астахов. Это не просто брак — это связь династий. Да, именно династий, потому что Антон — наследный принц семьи Астаховых, ну а Светочка — так та уж точно стопроцентная принцесса!
Форс и в самом деле очень любил свою дочь. Когда он задавал себе вопрос, для кого это все, для кого он пускается во все тяжкие, интригует, договаривается, рискует — у него был только один ответ. Все это он действительно делал ради Светы. И грубоват с ней, кстати, бывал тоже для ее же пользы — чтоб к жизни была готова. Уж он-то — Форс — хорошо знал, какие люди в этой самой жизни могут встретиться…
И сейчас Леонид Вячеславович решил поговорить с дочерью — с единственным родным человеком — начистоту. Ну, или почти начистоту.
Ему нужен Астахов. Им нужен. Астахов — богатый человек. Один из двух самых богатых в Управске — есть ведь еще и Зарецкий. А хозяин в городе должен быть один. Этим одним должен стать и не Зарецкий, и не Астахов. А он — Форс. Для этого надо только, чтобы Астахов и Зарецкий не работали вместе, чтобы враждовали. И тогда рано или поздно они уничтожат друг друга, а все, что они потеряют, — достанется им, Форсам, Леониду и Светлане Форсам.
Ну а, выйдя замуж за Антона, Света с его — папиной — помощью приберет к рукам астаховские деньги: и уж с ней вдвоем они сумеют поруководить Антоном.
Но, видимо, Форс все же упустил что-то в воспитании дочери, что-то очень важное. Он втолковывал ей, что делает все для нее и для будущих внуков, что они — смысл его жизни. Объяснял ей, что в человеческом обществе, как и в дикой природе, — побеждает сильнейший. А Света его не поняла. Больше того, она просто испугалась — испугалась своего родного отца. Наговорила ему каких-то громких слов — "непорядочность", "подлость", "коварство". Чуть не расплакалась — и в результате по разным комнатам разошлись одинаково растерянные дочь и отец, впервые в жизни решившийся против своих правил на откровенный разговор.
Сашка и Халадо готовили коней к продаже. Баро крутился тут же, прощаясь с лошадьми и только еще сильнее натягивая струны своих нервов.
Неожиданно в конюшню зашел Миро, поздоровался и протянул холщевый мешок.
Баро заглянул внутрь и слегка дрожащим голосом сказал: "Спасибо!"
— Что же ты один приехал с таким грузом? А если-б, не дай Бог, отняли?
— Так я же на Торнадо. Прежде чем отнять, меня сначала догнать надо было, а такого коня не догонишь!
— Звездочка могла бы! — подал голос Сашка. — Вот если б хоть их двоих оставить…
— Сашка! Не трави душу! — прикрикнул на него Баро.
— Послушай, Баро, — отозвался Миро, — у меня слишком хороший конь, чтобы оставлять его себе сейчас, когда каждый цыган последнее отдает. За него много денег дадут — возьми, продай его вместе со всеми…
— Эх, да что ж это делается! — не удержался Сашка и растер рукавом что-то горячее и влажное, оказавшееся на лице — наверное, слезы.
— Спасибо, я приму этот дар, — сказал Баро и крепко обнял Миро в знак искренней благодарности.
Только суровый кузнец Халадо, казалось, оставался безучастным ко всему происходящему.
Но главная боль Баро была не здесь, на конюшне, а в спальне его дочери.
Неслышными шагами вошел он к Кармелите. Голова ее лежала на руках у бабушки Рубины. Старуха нежно обнимала спящую внучку, неестественно бледную, больную, и боялась даже дышать, чтобы не разбудить ее.