— Предположим, инъецированный не способен сознательно прервать цепочку.
— Тогда версия о самоубийстве несостоятельна.
— А если Имтрана поторопится умереть, чтобы осчастливить род людской?
— В каком смысле?
— В прямом. Выберет какого-нибудь человека, которому инъецирование поможет совершить гениальное открытие. Ну, предположим, в области медицины…
— И будет уговаривать счастливца размозжить ей голову тяжелым предметом?
— Минуточку… Вызов — надо глянуть. К нам пожаловали два молодых человека строгой наружности.
— Диагностика?
— Сейчас узнаю.
— Неужели Имтрана у них? — Бригерр схватил маску, натянул на лицо резинка остро врезалась в затылок — и спрятался за книги.
— Бригерр, где вы? Ложная тревога. Очередная профилактика систем связи. Я сослался на занятость и перенес мероприятие на завтра.
— Хватит! — Бригерр выбрался из пыльного закутка и сорвал маску. Отправлюсь в Диагностику и покаюсь.
— Сдаться вы всегда успеете.
— Надоели мне ваши логические упражнения. Топчемся на одном месте. А вдруг Имтрана нуждается в помощи?
— Да, пора усложнять задачу, разминка окончена. Давайте активно подключайтесь.
— Была бы у меня душа спокойна… Какие-то узлы схватываю, а целого не получается. Флагман действовал, грубо говоря, под управлением структурника, коллекционер разрывался уже между первым и вторым…
— Не пытайтесь применить к Имтране метод, которым вычисляли коллекционера. Она вряд ли превратилась в аса космонавигации, собирателя автографов и ликвидатора планет, населенных долговременщиками.
— Но и бесследно эти компоненты не могли исчезнуть. С коллекционером же произошла метаморфоза. Его страсть к собиранию автографов под давлением Флагмана изменила знак. И как быстро он усвоил флагманские привычки, связанные с инъецированием! Жаль, мы не знаем привычек самого коллекционера, — Бригерр сжал маску, и она с треском переломилась.
— В ваших рассуждениях есть рациональное зерно. Мы еще вспомним и Флагмана, и коллекционера-ликвидатора. Мне сейчас не дает покоя биография Имтраны, скупо изложенная вами. Что в ней проглядывает специфического?
— Биокс, жертва катастрофы…
— А муж имел отношение к катастрофе?
— Самое непосредственное. Имтрана утверждала… Ее довольно странные слова: «Он хотел избавиться от меня экзотическим способом»…
— Их история… Боюсь ошибиться… Надо заглянуть в «Галактический ежегодник». Отдохните, я пока пороюсь.
— Прежде чем ознакомить вас с результатами экспресс-изысканий, позволю себе краткое вступление.
— Давайте лучше сразу выводы.
— Для начала мне важно проверить, не потеряли ли вы способности к трезвому анализу. Слишком серьезный вопрос встанет перед нами.
— Я готов ко всему.
— Оглянитесь, Бригерр: мир кишит парадоксами. Попробуйте разумно объяснить одновременно существование института ликвидаторов и свалок отслуживших кораблей. Ликвидаторы в поте лица решают проблемы дальнейшей экспансии человечества. Они обрушивают титаническую энергию и технические средства на некомфортные планеты, меняют атмосферу и климат, убирают лишнюю флору и фауну, но даже теоретически не покушаются на кладбища, забитые ржавым хламом. А свалки кораблей на обитаемых планетах занимают весьма обширные важные площади возле городов и космодромов. Прочно забыты традиционные способы увековечивания: музеи, памятники, барельефы, книги, фильмы. Все деяния зарыты в недрах информаторов и почти никем не извлекаются. А вот «вечные стоянки» единиц подвижного состава с полным набором роботов, без консервации, без надлежащего ухода, обреченные на долгий, мучительный распад, существуют, вбирая все новые и новые экспонаты. Ну, оставляли бы их в космосе — нет, упрямо тащат на глаза людям. Ведь даже остовы погибших «героев» буксируют в места приписки.
— Не хочется спорить, но пример ваш к парадоксам не имеет отношения. Кладбища и свалки всегда были основной приметой любой цивилизации. А к нашему времени произошел своеобразный обмен. Скончавшихся людей подвергают торжественной аннигиляции, замуровывая именные пластины в траурные астероиды, а корабли продолжают существовать, наглядно демонстрируя этапы освоения космоса и дерзость человеческой мысли. Но не пора ли переходить к Имтране?
— А вот парадокс, Бригерр: вокруг множество привлекательных, юных, девственных особ, созданных для счастья и семейного уюта, но вы же влюбляетесь в биокса.
— Наши отношения с Имтраной — сугубо личное дело. С вашей стороны нетактично… И не надо бередить рану. Я ни о чем не жалею, ни о чем…
— Избитая истина: любовь зла… Еще красноречивый пример: Имтрана, будучи в довольно нежном возрасте, скоропалительно вышла замуж за супербиокса!
— Неправда!
— К сожалению, установленный факт. Конечно, вы понимаете: супербиокс — это не рядовой биокс.
— Не вижу большой разницы.
— По моим наблюдениям, люди практически не интересуются биоксами и делают вид, что те ничем не отличаются от полноценных особей, а в душе испытывают к биоксам стойкую неприязнь. Кстати, вы в курсе семидесятипроцентного ограничения?
— У нас в Академии сбыли споры по этому пункту. Лично я считал и считаю волевые ограничения в области реанимации антигуманными. Глупо лишать пострадавшего права на жизнь из-за жесткой нормы. Пусть утрата внутренних органов превышает установленный рубеж, но мозг-то в полноценном состоянии. Да если бы спросить любого о выборе между смертью и биоксом, то в ответе можно не сомневаться.
— Так вот, и неприязнь, и семидесятипроцентное ограничение идут от супербиоксов. Медицина долго добиралась до вершины, а достигнув ее, откатилась назад. Практика показала: семьдесят процентов замены — предел. Все супербиоксы — а их насчитывалось к тому времени двадцать два экземпляра — проявили себя не совсем коммуникабельными по отношению к близким родственникам и особенно женам.
— Значит, случай с Имтраной не исключение?
— У всех супербиоксов — у одного раньше, у другого позже — возникало желание превратить близкого человека в подобного себе. И они весьма умело организовывали катастрофы, но, нанося жертве обширные травмы, гибли сами, обязательно от сокрушительного удара в голову.
— Видно, в последнюю секунду человеческое брало в них верх?
— Трудно сказать определенно… В общем, Имтране повезло. Она чуть-чуть не дотянула до семидесяти процентов.
— Покажите источник сведений.
— Бригерр, послушайте добрый совет…
— Я хочу прочитать собственными глазами.
— Успокойтесь, взвесьте и оцените ситуацию. Будете настаивать пожалуйста, укажу том, страницу… Но зачем усугублять положение? Потеряна для вас Имтрана или не потеряна — еще неизвестно. Вдруг наступит час, когда она сама пожелает открыть свое настоящее имя?
— Наверное, вы правы… Но к чему ваша лекция о биоксах? Мы снова уходим куда-то в сторону.
— Кто больше достоин инъецирования с точки зрения структурников: нормальный человек или биокс?
— Умирая, вряд ли задаются такими вопросами.
— Но сходность принципов обеспечения между биоксом и структурником несомненна. Только у биокса искусственные органы спрятаны под личиной человека, а у структурника помещены в капсулу вместе с мозгом. Структурники в своем мире — тоже биоксы. Нет, скорее всего, супербиоксы, изгнанные из общества ввиду возникшей несовместимости.
— Странная позиция. А каков тогда смысл инъецирования в момент смерти?
— Они не способны к половому размножению, но благодаря развитой телепатии заменили генетическую передачу информации непосредственным инъецированием.
— Я бы не додумался… Но при чем здесь биоксы?
— Структурники появились на Счастливой не случайно — они искали подходящие объекты и почти верно рассчитали.
— Да они и понятия не имели о долговременщиках, не говоря уже о биоксах.
— Это ничего не меняет. Я же не настаиваю, что структурники нацеливались именно на биоксов. Просто при осуществленном контакте с людьми структурники постепенно проинъецировали бы всех долговременщиков. А потом такой заряженный человек прилетел бы, например, в Гигантоград и передал эстафету другому человеку, а в Гигантограде процент биоксов достаточно высок и вероятность попадания на одного из них постепенно возрастает, и вот, наконец…
— Подождите, а если структурники сами были посредниками? Кто-то проинъецировал их в массовом порядке, и они… А дальше такие дебри… Вернемся к Имтране… Допустим, инъецирование пришлось биоксу впору…
— И задача решена. Имтрана получила программу к действию. Спешно покинула старый экспресс и понеслась куда-то на гравилете.
— Вы промазали, но самую малость. Согласен, Имтрана сообразила после инъецирования, что делать. Она бросилась искать противоядие.
— В Гигантоград?
— Судя по Флагману, структурники чувствовали себя в подпространстве замечательно. А почему бы Имтране не отправиться на Центральный космодром?
— Он же закрыт — траур.
— Там десяток готовых к старту малых грузовиков. А импресарио Трансагентства пройдет везде.
— Но хватит ли для угона корабля навыков, полученных от Флагмана?
— Проверим. Где у вас информатор? Воспользуемся кодом Имтраны.
— Ай да Имтрана! Малый грузовик стартовал без жетона. Экипаж в полном составе на траурной церемонии.
— Верните, пожалуйста, схему космодрома.
— Теперь Диагностике ее не достать.
— Вас не удивляет расположение угнанного корабля перед стартом? Из всех «зеленых» он самый близкий к экспрессу.
— Наверное, Имтрана приметила его, когда мы побывали на «Комфорте»… Невероятно… Неужели ее заинтересовал груз?
— Взрывчатка? Аннигиляторные комплекты?
— Хуже. Баллоны с усыпляющим газом. Для долговременщиков.
— Повторение Счастливой?
— Придется связаться с Диагностикой. Мы с вами бессильны.
— Хотите обречь Имтрану на неминуемую гибель?
— Диагностика предупредит долговременщиков.