, в контексте еврейского вопроса46. Партийная структура крайне правых освещается в основном в диссертационных работах474849. Наиболее известная работа о черной сотне принадлежит перу американского исследователя У. Лакера. Однако в этой книге, переведенной на русский язык42, основное место уделяется не столько истории, сколько современности.
Наконец, нельзя обойти вниманием целый пласт апологетической литературы, провозвестником которой стала брошюра В.М. Острецова43, изданная в начале 90-х гг. огромным тиражом. Весьма положительную оценку черной сотне дал В.В. Кожинов, авторитетный литературовед и критик, посвятивший свои последние книги историческим темам50. Стремление освободиться от стереотипов, связанных с исключительно негативной оценкой черносотенных союзов, было закономерным. К сожалению, развенчание старых мифов привело к созданию новых. Конечно, черносотенцы не были сплошными погромщиками и темными личностями, но столь же странно зачислять их всех подряд в ряды подвижников русской земли, как это делают авторы апологетических работ, среди которых можно назвать ОА Платонова, затрагивавшего ряд исторических тем в своих многочисленных публицистических работах51, моего однофамильца АД Степанова52 и других авторов53. Результатом их работы стало издание фундаментальной исторической энциклопедии «Черная сотня»54, содержащей колоссальный объем фактического материала по истории черносотенных организаций и биографии видных и даже рядовых участников черносотенного движения. Однако односторонняя позиция составителей, игнорирующих факты, которые не укладываются в православно-монархическую концепцию, к великому сожалению, снижает научную значимость этого издания.
В данной книге сделана попытка проследить историю черносотенных союзов с момента их зарождения до крушения. Книга базируется на широком круге источников: фондах Союза русского народа55 и Русского народного союза имени Михаила Архангела56, Департамента полиции57, Министерства юстиции58, Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства59, Главного управления по делам печати60, судебно-следственных материалах61, личных фондах лидеров правого лагеря62. Использованы мемуарная литература и дневники политических деятелей различного направления. Привлечены стенографические отчеты Государственной думы.
Ценным источником стала публицистика и периодическая печать черной сотни и ее противников. Ряд материалов впервые вводится в научный оборот. Документы в книге воспроизводятся в соответствии с правилами современной орфографии.
ГЛАВАIУ истоков черносотенного движения
РОССИЯ ДЛЯ РУССКИХ
Термину «черная сотня» суждено было родиться дважды. В политический лексикон начала XX в. это словосочетание вошло как презрительная кличка участников патриотических манифестаций и погромов. Задолго до этого на Руси черной сотней называли тяглое посадское население. Монархисты умело обыграли историческую параллель. В «Руководстве монархиста-черносотенца» ВА Грингмута говорилось: «Враги самодержавия назвали «черной сотней» простой, черный русский народ, который во время вооруженного бунта 1905 года встал на защиту самодержавного царя. Почетное ли это название «черная сотня»? Да, очень почетное. Нижегородская черная сотня, собравшаяся вокруг Минина, спасла Москву и всю Россию от поляков и русских изменников»63. Аналогия с патриотическим подъемом, положившим конец Смутному времени, была особенно популярна среди черносотенцев. Архиепископ Антоний писал в письме к НА Бердяеву: «Да и самое название черносотенцев откуда взято, как не от защитников Сергиевой лавры, прозванных так поляками в 1612 году?» Черносотенцы также любили именовать себя «патриотами» и «истинно русскими», а также применяли к себе такие термины, как «крайне правые» и «монархисты». Профессор В.Ф. Залесский подчеркивал: «Черная сотня — это рядовые, непривилегированные обыватели, иначе сказать, вся сила Земли Русской»64. В монархических газетах печатались вирши, не очень совершенные по форме, зато свидетельствовавшие о той гордости, с которой черносотенцы носили свое имя.
Нас встретил враг насмешкой злою И черной сотней нас назвал,
Названье приняли мы смело,
Мы им довольны и горды.
На общее сплотило дело Оно могучие ряды!
Черносотенцами называли членов нескольких десятков союзов и организаций, наиболее крупными из которых являлись Русское Собрание, Монархическая партия, Союз русского народа и Союз Михаила Архангела. Как всякое политическое течение, черная сотня подняла свое идейное знамя. Идеологию черносотенства нельзя представлять сорняком, занесенным на российскую ниву чужими ветрами. Корни этой идеологии уходят в почву, взрыхленную многочисленными предшественниками. Черносотенцы вобрали в свои программы важнейшие принципы ряда доктрин и учений прошлого века. Все это было переработано и приспособлено к новым историческим условиям.
Черносотенная идеология имела кровных родственников на правом фланге общественной мысли. Многие ее положения переплетались с официальной монархической доктриной, платформой националистов, а в некоторых случаях с октябристской программой. Эта идеология не была единой, как не было монолитным все черносотенное течение. Между союзами и организациями существовали разногласия по отдельным проблемам. Черносотенцы брали отдельные положения у публицистов, не имевших непосредственного отношения к крайне правым. Наконец, следует учитывать, что черносотенная идеология являлась идеологией массового политического движения. Ее постулаты преподносились в упрощенной, вульгаризированной форме. Сами черносотенцы провозглашали себя наследниками славянофилов: «Если бы были живы апостолы славянофильства Хомяков, Аксаков и другие, с одной стороны, и Катков, граф Толстой, с другой стороны, то все они были бы в наших рядах»65. Одно перечисление имен говорит о том, что черносотенцы ставили на одну доску славянофилов и консерваторов охранительного типа, а также не делали различий между классическим славянофильством и эпигонскими учениями.
О так называемых «эпигонах» славянофильства философ В.С. Соловьев, сам в прошлом близкий к славянофильскому учению, говорил, что ныне «славянофильская идея никем не представляется и никем не развивается, если только не считать ее развитием тех взглядов и тенденций, которые мы находим в нынешней «патриотической» печати. При всем различии своих тенденций от крепостнической до народнической, от скрежещущего мракобесия до бесшабашного зубоскальства, органы этой печати держатся одного общего начала — стихийного и безыдейного национализма, который они принимают и выдают за истинный русский патриотизм...»66
Вместе с тем следует отметить, что взгляды поздних славянофилов зачастую вызывали настороженное отношение со стороны властей предержащих Непониманием были встречены труды двух своеобразных мыслителей — Н.Я. Данилевского и К.Н. Леонтьева.
Первый из них в своем оригинальном труде «Россия и Европа» развивал один из главнейших славянофильских тезисов о противоположности России и Запада. Он восставал против копирования чужих культурных и политических моделей, в частности парламентской демократии. Его мысли были восприняты К.Н. Леонтьевым, считавшим, что русское государство сложилось под сильнейшим влиянием византизма, под которым он понимал абсолютистскую монархию, основанную на подчинении церкви государству, твердой дисциплине, жесткой иерархии, сословности. «Сила наша, дисциплина, история просвещения, поэзия, одним словом, все живое у нас сопряжено органически с родовой монархией нашей, освященной православием, которого мы естественные наследники и представители во вселенной. Византизм организовал нас, система византийских идей создала наше величие, сопрягаясь с нашими патриархальными простыми началами», — писал Леонтьев67. Политические свободы, конституции — все это, по мнению Леонтьева, было глубоко чуждым России. «Русская нация специально не создана для свободы», — подчеркивал он.
Черносотенцы использовали славянофильские тезисы, противопоставляя Россию Западу, под которым подразумевались страны Западной Европы и Северной Америки. Вслед за К.С. Аксаковым, заявлявшим, что «в основании государства Западного: насилие, рабство и вражда. В основании государства Русского: добровольность, свобода и мир»