Снова тик тронул левый угол рта. Распустился, совсем распустился сегодня полковник Рейн. Он выудил из кармана трубку и принялся ее прочищать лезвием перочинного ножика. Потом, не поднимая головы, сказал:
– Имеется еще одно совпадение, коего я пока не упомянул: все ученые, устроившиеся на эту работу, а также их жены – исчезли. Бесследно.
С этими словами он исподлобья бросил свой арктический взор, оценивая мою реакцию. Я не люблю играть в кошки-мышки. Одарив его немигающим взглядом деревянного индейского идола, я спросил:
– До выезда, в пути или после прибытия?
– Мне представляется, Бентолл, что ты – самый подходящий для такого задания человек, – заметил он вне всякой логической связи с моим вопросом и сразу же вернулся к нему. – Из Англии выехали все как один.
Четверо исчезли, как представляется, по дороге в Австралию. По сведениям тамошних иммиграционных служб – австралийской и новозеландской, – один добрался до Веллингтона, трое других – до Сиднея. Более властям не известно ничего. Прибыли. Пропали. И дело с концом.
– Какие у вас соображения на сей счет?
– Абсолютно никаких. Возможны различные версии. Но не в моих правилах гадать на кофейной гуще, Бентолл. Единственное, что не вызывает сомнений и соответственно вызывает суматоху в высших сферах: хотя эти люди работали в промышленности, они обладают уникальными познаниями, применимыми в военных целях.
– А искали их хорошо, сэр?
– Сам представляешь! Уверен, полиция в – этих, как их? – странах-антиподах сбилась с ног. Но такая работа не для полиции.
Он откинулся на спинку кресла и, посылая в прокуренный воздух новые клубы дыма от низкопробных сигарет, выжидательно посмотрел на меня. Я чувствовал усталость, раздражение, и мне не понравилось, какой оборот приняла наша беседа. Посвящает меня в интеллектуалы? Проверим!
– Какую роль вы мне отводите? Физика-ядерщика? Он погладил подлокотник кресла.
– Роль человека, которому я завещаю это кресло, сынок. Со временем оно будет твоим. – Айсбергам непросто дается светское обращение. Но иногда все-таки дается. – Не буду вводить тебя в заблуждение, Бентолл.
Твоя задача в общих чертах совпадает с той, какую мы возложили на тебя в Хепворте, обратив внимание, сколь удачно сочетаются в одном индивиде академические таланты с уникальными способностями иного, неакадемического свойства. Ты примешь на себя функции специалиста по твердому топливу. Прочти вот это. Девятое объявление. Появилось пару недель назад в «Телеграф».
Я и не прикоснулся к вырезке. Даже не поглядел на нее.
– Вторая апелляция к специалисту по горючим материалам, – сказал я. – А кто отозвался на первую? Я могу знать его.
– Имеет ли значение? – Голос его звучал потише.
– Еще какое! – откликнулся я в тон ему. – Предположим, они – кем бы они ни оказались – напоролись на слабака. Ну, на такого, кто пускает пузыри на мелком месте. Тогда их волнения понятны. А если им достался профессионал высокого класса, а они все равно трубят тревогу, значит, произошло нечто из ряда вон выходящее.
– Доктор Чарлз Фейрфилд.
– Фейрфилд? Мой бывший шеф? Вторая фигура в Хепворте?
– Он самый!
На сей раз я среагировал не сразу. Я хорошо знал Фейрфилда – блистательного профессионала химика и высокоодаренного любителя археолога. Ситуация нравилась мне все меньше и меньше, о чем полковника Рейна могло бы оповестить выражение моего лица. Но он изучал потолок так озабоченно, словно ждал, что на него вот-вот обвалится штукатурка.
– И вы хотите, чтобы я... – начал я очередной вопрос.
– Именно этого я и хочу! – оборвал он меня. Голос его стал таким усталым, что нельзя было не посочувствовать этому человеку, обремененному непосильной для простого смертного ношей. – Я не приказываю, сынок. Я прошу. – Глаза его по-прежнему были устремлены в потолок.
Я потянулся за вырезкой, всмотрелся в объявление, обведенное красным грифелем. Это была почти дословная копия тех, предыдущих. Почти, да не совсем.
– Наши приятели требуют немедленного ответа, причем телеграфного, – произнес я с расстановкой. – Они явно спешат. Дали вы им телеграмму?
– От твоего имени и с твоим обратным адресом. Надеюсь, простишь мне эту вольность, – пробурчал он суховато.
– Строительная компания Аллисона и Холдена в Сиднее? – продолжал я. – Это, разумеется, почтенная, реально существующая фирма?
– Разумеется. Мы навели справки. Добавлю: имя в объявлении соответствует имени их кадровика, а письмо о твоем назначении – оно прибыло авиапочтой четыре дня назад – отпечатано на бланке фирмы и подписано тем же менеджером-кадровиком. Но, как установлено, сей автограф – поддельный.
– Что еще вам известно, сэр?
– Ничего более, Ты уж извини. Ровно ничего. Бог свидетель, рад бы отпустить тебе максимум стартовых данных. Увы...
Установилась недолгая пауза. Потом я резким движением сунул вырезку ему под нос.
– Неужто вы проморгали такую очевидную деталь: холостяки им вовсе не нужны?
– Я никогда не упускаю очевидного, – отрезал он. Я вытаращился на него.
– Вы никогда не... – Тут я замолчал и продолжил после небольшой иронической паузы:
– Стало быть, свадебные приготовления закончены, и невеста ждет в церкви жениха?
– Я пошел дальше. – Опять на щеке заиграл тик. Он полез в ящик, вытащил оттуда кожаные корочки формата четыре на девять и протянул мне.
– Обращайся с этим бережно, Бентолл. Твое брачное свидетельство. Процедура совершена в Кэкстон-Холле десять недель назад. Можешь посмотреть на свет, попробовать на зуб. Хотя в этом нет нужды. Документы в полном порядке.
– И не сомневаюсь, – процедил я сквозь зубы. – Если в еще с формальностями возникли затруднения, это была бы полная катастрофа.
– А теперь, – оживляясь, проговорил он, – ты, думаю, не прочь познакомиться со своей женой. – Он поднял трубку и сказал:
– Попросите, пожалуйста, войти миссис Бентолл.
Трубка его погасла, и вновь он принялся за упражнения с перочинным ножиком, изучая недочищенный чубук. Мне нечего было изучать, а потому глаза мои блуждали от безделья по комнате, пока не зацепились за светлую панель в темной отделке письменного стола. С этой панелью связана целая история. Месяцев девять тому назад, может, чуть меньше, но уже после того, как погиб в авиакатастрофе предшественник полковника Рейна, на моем стуле сидел другой человек из команды Рейна. Рейн не знал о нем главного: этого агента в Центральной Европе раскрыли и перевербовали, обратив в двойника. Первое задание, возложенное на перебежчика, было возмутительно циничным: убрать Рейна. Устранение полковника Рейна (кстати, настоящее его имя засекречено) – шефа контрразведки, хранителя великих тайн – нанесло бы спецслужбам невосполнимый урон,.. Полковник ничего не подозревал, пока агент не вытащил пистолет. Агент тоже многого не ведал, как, впрочем, и другие до той поры. А именно, что к креслу полковника Рейна приторочен снизу люгер с глушителем и взведенным курком, приводимый в действие при помощи пружинного устройства. А все-таки новую панель можно было подобрать с большим тщанием и вкусом.
Естественно, в том случае у полковника Рейна не было выбора. Но, даже имея альтернативу – допустим, возможность обезоружить противника, – он почти наверняка пристрелил бы его. Столь беспощадных субъектов мне еще не доводилось встречать. Не просто жестоких – беспощадных. Цель для него всегда оправдывает средства. И если цель достаточно весома, он готов на любые жертвы. Вот почему он сидит в этом кресле. Но когда беспощадность превращается в бесчеловечность, тут я категорически против.
– Вы что – всерьез намерены послать со мной эту женщину? – спросил я.
– Не то что намерен послать, – ответил он, заглядывая в трубку с любопытством геолога, изучающего кратер потухшего вулкана. – Посылаю. Это решено.
У меня вмиг поднялось давление.
– Вы не можете не понимать: участь доктора Фейрфилда наверняка разделила его жена. И, несмотря на это...
Он положил на стол трубку, положил перочинный ножик, удостоив меня взглядом, который казался ему, надо думать, насмешливым, а мне – угрожающим. Как пара надвигающихся стилетов.
– Сомневаешься в мудрости моих решений, Бентолл?
– Сомневаюсь в необходимости отправлять женщину на задание, откуда ей не вернуться. – Голос мой преисполнен негодования, даже гнева. Я не в силах скрыть свои чувства. – И сомневаюсь в пользе совместных рейдов. Вы ведь знаете, полковник Рейн, что я – кустарь-одиночка. Давайте рассмотрим такой вариант: сославшись на болезнь жены, еду один. Сами подумайте, на кой черт сажать себе на шею бабу в такой передряге? А, сэр?
– Сотрудничество с этой конкретной дамой, – сухо заметил Рейн, – большинство мужчин сочло бы за величайшую привилегию. Не переживай. Ее участие в этой операции необходимо. А юная леди добровольно идет на риск. Добавлю: она умна, изобретательна, искушена в нашем ремесле, да она тебе сто очков вперед даст, Бентолл. Вполне возможно, не тебе с ней надо будет возиться, а совсем наоборот. А уж за себя она сама постоит. У нее оружие, без него она ни шагу. Уверен, что тебе...
Он осекся. Отворилась боковая дверь, пропуская в комнату девушку.
Сказать просто «вошла девушка»? Воистину ложь! Простые слова в этом случае бессильны. Девушка не вошла, она вплыла с грацией прирожденной балерины. На ней было легкое гофрированное шерстяное платье серого цвета, облегавшее каждый изгиб ее фигуры как бы даже с гордостью: не каждому платью выпадает честь соприкасаться с таким телом. Талию охватывал темно-серый пояс, по окраске перекликавшийся с теннисными туфлями и сумочкой из крокодиловой кожи. В сумочке, вероятно, и находился пистолет, под таким платьем ведь и рогатку не спрячешь...
Гладкие светлые волосы, откинутые назад. Темные брови, длинные ресницы, ясные карие глаза, чистая атласная кожа, тронутая легким загаром. Вот и весь портрет.
Я знал, откуда этот загар. Знал я и кто она. Последние шесть месяцев мы с ней выполняли одно задание. Но она работала в Греции, и видел я ее всего два раза – в Афинах. Да и вообще встречал в четвертый раз. Да, я знал ее. А о ней знал всего ничего. Что зовут ее Мэри Хоупмен. Что родилась она в Бельгии, но почти совсем там не жила, потому что ее отец, крупный авиационный инженер, после падения Франции увез дочь и жену с материка. Вскоре родители погибли под немецкими бомбами. Сирота в чужой стране быстро стала самостоятельной. Так мне, во всяком случае, показалось.