о, что даже тренированные стюардессы не выдерживали.
Да что, впрочем, махать кулаками после драки!
Надев ботинки, я всмотрелся в Мэри повнимательней. Ореол безмятежности вокруг ангельского чела померк, лицо побледнело, голубые тени утомления сгустились под глазами. Путешественница-мученица, вконец вымотанная дорогой. Перехватив мой взгляд, она заговорила:
– Каюсь, что я...
– Помалкивайте! – распорядился я свирепо.
Она заморгала часто-часто, словно схлопотала по физиономии. Затем, поджав губы, уставилась на свои чулки. Мужчина в яхтсменской шапочке противно захлюпал, ну, как вода, толчками опорожняющая засоренную раковину.
– Не берите его слова в голову, миссис Бентолл. Он вякает для блезиру. На земле не протолкаться – кругом крутые парни вроде Бентолла. А крутые они для показухи. А на деле – хлюпики. С перепугу еще огрызаются. Ловят в крике кайф. Да на кого огрызаются? На слабаков! – Он испытующе и отнюдь не благожелательно покосился на меня:
– Верно, Бентолл?
– Чего тебе надо? – хрипло спросил я. – Что означает это... это вторжение? Зря теряешь время, парень. Ну, есть у меня долларов этак сорок. Есть туристские чеки. Тебе они без пользы. Камешки моей жены...
– Почему вы оба при параде? – спросил вдруг он.
Я насупился.
– Не понимаю, зачем...
Нечто твердое, холодное и хамоватое ткнулось мне в затылок. Тот, кто укорачивал дуло этого двенадцатикалиберного ружья, плохо отшлифовал его жерло.
– У нас с женой приоритетное положение, – быстро отозвался я, совмещая две малосовместимые тональности: испуганную и павлинью, позерскую. – У меня крайне срочные дела. Я сообщил об этом начальству аэропорта. Известно ведь, что некоторые ночные рейсы садятся в Суве на дозаправку. Ну вот я и попросил, чтоб при первой же оказии нас отправили. Здешняя челядь предупреждена, держит руку на пульсе... – Я вешал ему лапшу на уши. Пусть проверят. Дневная смена давно разошлась по домам. Спрашивать не у кого. Но, кажется, он мне и так поверил.
– Очень интересно, очень интересно, – проворчал он. – И вполне подходяще... Миссис Бентолл, можете подсесть к вашему мужу. А то вы дрожите. Если от холода, муж вас согреет. – Она пересекла комнату, села рядом со мной и уставилась в пространство. Тогда он позвал:
– Кришна!
– Да, капитан! – откликнулся индус, сперва карауливший Мэри.
– Пойди прогуляйся. Как увидишь телефон, позвони в отель администратору. Скажи, звонишь из аэропорта. Только что, мол, сел на дозаправку КLМ, на нем, мол, есть два свободных места. Пускай, мол, они в темпе выезжают. Понял?
– Да, капитан! – Блеснув белоснежными зубами, Кришна направился к двери.
– Не туда, дурак! – Капитан кивнул в сторону французской двери на веранду. – Зачем проталкиваться через толпу любопытных, верно? Теперь так. Как только закончишь разговор, бери такси у своего дружка – и к парадному. Скажешь, что тебя вызвали из аэропорта. И мигом в номер за чемоданами.
Индус кивнул, открыл французскую дверь и испарился. Мужчина в яхтсменской шапочке зажег бычок, выдохнул облако дыма мне в лицо, ухмыльнулся:
– Ну как, лихо сработано?
– Что вы намерены с нами сделать? – настоятельно поинтересовался я.
– Захватить с собой в путешествие. – Он вновь заухмылялся, обнажая неровные прокуренные зубы. – И ни у кого не будет никаких вопросов. Все решат: вы улетели в Сидней. Вот ведь беда, верно. А теперь – подъем, руки за голову и кругом марш!
На меня смотрели три дула, самое далекое – в восемнадцати дюймах от меня. Так что разумней всего было подчиниться приказу. Яхтсмен позволил мне лишний разок окунуться взглядом в зияющие пасти темных железнодорожных туннелей, пощекотал ребра пистолетом, обшарил одежду опытной рукой, которая не упустила бы и спичечной головки. Наконец давление пистолета на позвоночник ослабло. Яхтсмен сделал шаг назад.
– О'кей, Бентолл, присаживайся. Диву даюсь. Фраера такого пошиба обычно мнят, будто без пушки им жизнь не в жизнь. А у тебя... Может, в шмотках? Пошмонаем поздней. – Он переключил свой исследовательский пыл на Мэри Хоупмен. – А как насчет вас, леди?
– Не прикасайтесь ко мне? – воскликнула она. – Вы не посмеете до меня дотронуться, наглец! – Она вскочила на ноги, прямая, как королевский гвардеец. Руки по швам, пальцы сжаты в кулак. Глубокий вдох – быстрый выдох, еще глубокий вдох – еще быстрый выдох. Без каблуков росту в ней было от силы пять футов четыре дюйма, но гнев несколько дюймов ей прибавил. – Как вы смеете подозревать... Разве похоже, что я... Конечно же никакого оружия у меня нет.
Медленно, внимательно, но без излишнего цинизма его глаза прошлись по всем складкам и изгибам одежды, облегавшим ее тело с предельной откровенностью. Он вздохнул.
– Конечно нет. Чудес на свете не бывает, – признал он с явным сожалением. – Может, в шмотках? Но время терпит. Пока мы не доберемся до места, чемоданов вам не видать. – Еще мгновение раздумий. – У вас, кажется, есть сумочка, не правда ли, леди?
– Не прикасайтесь к моей сумке своими грязными руками! – воскликнула она.
– И вовсе они не грязные, – возразил он мягко. Поднес руку к своим глазам. – Во всяком случае, не такие уж и грязные. Итак, вашу сумочку, миссис Бентолл!
– Она в шкафчике у кровати, – с презрением бросила она.
Не сводя с нас глаз, он прошел в другой конец комнаты. У меня мелькнула мысль, что он не очень-то полагается на того парня, с мушкетоном. Он достал из шкафчика серую сумочку из крокодиловой кожи, отстегнул пряжку и вытряхнул содержимое на кровать: деньги, гребень, носовой платок, косметичку и всякую прочую дребедень, вплоть до губной помады. Но пистолета среди этой дребедени не было.
– Действительно на вас не похоже, – сказал он, как бы извиняясь. – Но ведь чтоб до пятидесяти дожить, даже собственной мамочке нельзя доверять, леди, и... – Тут он замолчал, взвешивая сумочку на руке. – Тяжеловата она все-таки! – Он заглянул внутрь, погрузил туда руку, вытащил обратно, ощупал сумку снаружи, снизу. Послышался слабый клацающий звук, и второе дно отвалилось, повиснув на скрепках. Теперь послышался удар тяжелого предмета об пол. Яхтсмен нагнулся и поднял тупоносый пистолет-автомат.
– Еще одна липовая зажигалка! – подытожил он весело. – А может, это флакон или пудреница? Да мало ли что!
– Мой муж ученый. В своей области – крупнейшая фигура, – весьма категорично заявила Мэри Хоупмен. – На него дважды покушались. Я... У меня есть разрешение на пистолет.
– Ладно, я выдам вам расписку, так что все будет красиво и по закону, – сказал он успокоительно. Но испытующий взгляд яхтсмена свидетельствовал: это миролюбие показное. – Итак, на выход! Рабат, – это распорядителю укороченного мушкетона, – через веранду! И чтоб между парадным и такси они были как шелковые!
Операция была организована на высшем уровне. Я не смог бы ничего предпринять, даже если в попытался. Но я и не пытался. Пока не пытался.
По-видимому, он не хотел нас убирать – сейчас и здесь. А я сейчас и здесь не получил еще ответа на свои многочисленные вопросы. Так стоило ли мне убегать?!
Раздался стук, и яхтсмен исчез за гардинами, драпировавшими французские окна, вошел рассыльный, взял три чемодана. Кришна, обзаведшийся к этому времени остроконечным чепчиком, следовал за рассыльным с плащом на руке, что вполне соответствовало метеорологической обстановке: за окном лил дождь. Но я смекнул: под плащом не только рука, под плащом еще кое-что. Кришна вежливо пропустил нас вперед, забрал четвертый чемодан и пристроился в арьергарде. В конце длинного коридора показался мужчина в яхтсменской шапочке, он вышел из нашей комнаты и последовал за нами, на достаточном расстоянии, чтобы не выглядеть одним из нас, и достаточно близко, чтобы пресечь любой мой взбрык. Видимо, подобные приключения были ему совсем не в новинку.
Ночной дежурный, тощий смуглый малый с печатью мировой скорби на лице, присущей всем ночным дежурным на белом свете, успел уже выписать счет. Пока я расплачивался, яхтсмен с лихо торчащим окурком вразвалку приблизился к конторке и вежливо поклонился клерку.
– С добрым утром, капитан Флек, – почтительно проговорил клерк. – Нашли своего приятеля?
– Как же! – Ледяная гримаса сменилась приветливой. – Он сообщил мне, что те, кого я ищу, как на грех, укатили в аэропорт. Кликните мне, пожалуйста, такси, ладно?
– Сию минуту, сэр! – По-видимому, на этих широтах капитан Флек пользовался влиянием. – Простите, а это срочно?
– Все мои дела срочные! – отрезал Флек.
– Разумеется, разумеется! – Клерк разнервничался, заискивая перед Флеком. – Видите ли, по счастливому совпадению, мистер и миссис Бентолл как раз едут в аэропорт, и такси их уже ждет...
– Рад познакомиться с вами, мистер... гм... Бентолл, – сердечно молвил Флек, сжимая своей правой рукой мою в приступе показной моряцкой сердечности так крепко, что едва ее не раздавил. Зато левая рука как бы не фигурировала вообще. Левую яхтсмен держал в кармане жеваной куртки, рискуя с корнем его вырвать продвинутым на боевой рубеж пистолетом. – Мое имя Флек. Я тороплюсь в аэропорт. И если вы окажете мне любезность... расходы, естественно, пополам... я буду вам безмерно благодарен.
Что и говорить, профессионал! Меня с Мэри наши новые знакомые буквально вытолкали из вестибюля, подведя к машине с учтивой предупредительностью метрдотеля, определяющего вас за наихудший столик в битком набитом ресторане. Если у меня и оставались сомнения в профессиональной компетентности Флека, они мигом выветрились, когда на заднем сиденье меня стиснули с двух сторон Флек и Рабат. Ни дать ни взять клещи гигантского краба. Слева – двенадцатикалиберный мушкетон Рабата, справа – автоматический пистолет Флека. Обе игрушки упираются – правда, с разных сторон – в подреберье, как раз туда, откуда их ни за что не сдвинешь. Я сидел чинно-благородно, стараясь не шевелиться. Зачем провоцировать дополнительные осложнения в условиях сплошного риска?
Проржавевшие рессоры, несчетные дорожные ухабы – один толчок и указательный палец Флека – или Рабата? – ненароком нажмет на спуск.