[301]. [Определение] мудрого сохранится: ведь прибавляй к нему – не прибавишь, убавляй от него – не убавишь. Глубочайший, он подобен океану, величайший, он кончится, возвратившись к началу. Держаться вне [всей] тьмы вещей, вмещая их неистощимую способность к движению, – таково учение благородного мужа. Вместе со [всей] тьмой вещей исчерпывать способности и не истощаться – таков этот путь. В Срединных царствах есть человек, который [не подвержен] ни [силе] жара, ни [силе] холода, обитает между небом и землей. Только временно [он] человек и скоро вернется к своему предку ‹первоначалу›. [Если] наблюдать за ним с самого начала, с рождения, [увидим] вещь студенистую, [обладающую] голосом. Есть ли какое-либо различие между тем, проживет ли долго, умрет ли преждевременно? Ведь речь [идет всего лишь] о мгновенье! Стоит ли рассуждать о том, [кто был] идеальным, а [кто] порочным[302] – Высочайший или Разрывающий на Части?
У плодов и ягод есть [свои] законы. С ними связаны людские порядки, хотя [последние] и сложны. Мудрый, встречаясь с ними, [их] не нарушает; проходя мимо них, [их] не сохраняет; согласуясь с ними, [им] отвечает – [таково его] свойство. Случайно на них откликаться – [таков его] путь. Вот что возвышало предков, вот что выдвигало царей.
Жизнь человека между небом и землей [также] мимолетна, как белый жеребенок, промелькнувший мимо щели ‹скользнувший по щели солнечный луч›[303]. Каждый появляется внезапно, стремительно, а исчезает плавно, в одиночестве. Развившись рождается, снова развившись, умирает. Живые существа печалятся о смерти, род человеческий оплакивает умерших. Освобождаются [лишь] от своего природного чехла, сбрасывают с себя свой природный мешок [одни] суетясь, [другие] уклоняясь; душа разумная и душа телесная уходят[304], за ними – и тело. Это и есть великое возвращение.
[Из] бесформенного рождается форма, форма рождает бесформенное – это известно каждому. [Этим] не интересуется [тот, кто] готов постичь [путь]. Это суждение, общее для многих. Тот, кто постиг, не обсуждает; [кто] обсуждает, – не постиг. [Даже обладающему] проницательным взором [путь] не встретится. Молчание выше красноречия. Путь нельзя услышать, и уши лучше заткнуть. Вот это и называется величайшим приобретением.
Учитель из Восточного Предместья спросил Чжуан-цзы:
– Где находится так называемый путь?
– Повсюду, – ответил Чжуан-цзы.
– Приведите пример, тогда лишь сумею [понять].
– В муравье.
– А еще ниже?
– В куколе.
– А еще ниже?
– В черепице.
– А самое низкое?
– В моче и кале.
Учитель из Восточного Предместья промолчал.
– [Ваши] вопросы, учитель, конечно, не были достойны сущности, – сказал Чжуан-цзы. – [Чтобы] постичь путь, [Вы] спрашиваете, [словно] у надзирателя на рынке, как пинают свинью ‹узнавая, насколько жирна›: чем ниже, тем яснее. Только Вам не обязательно приводить [пример] – нет вещи, которая бы [пути] избежала. Таков истинный путь, таковы же и слова о великом. [Есть] три слова: чжоу, бянь, сянь. Звучат [они] различно, а сущность одна, они обозначают одно «повсюду». Попытаемся вместе странствовать по дворцу Нигде, и суждениям о единстве общего не будет конца и предела. Попытаемся вместе с Недеянием [стать] простыми и спокойными, бесстрастными и чистыми, гармоничными и праздными! Отвлеклась бы от всего моя мысль[305], куда бы ни направилась, не знала бы предела, уходила бы, возвращалась и не знала бы, где остановиться. И я бы уходил и возвращался, не ведая, где она закончится, бродил бы по необъятным пространствам, вступил бы в [область] великого познания и не ведал бы, [как] его исчерпать. Вещество в вещах не отграничено от вещей, но вещи обладают пределом, так называемой границей вещи. Предел же беспредельного – это бесконечность конечного. [Мы] говорим о наполненном и пустом, об увядании и смерти. Для пути же наполненное не наполнено, пустое не пусто. Начало и конец для него не начало и конец; скопление и распад для него не скопление и не распад.
Нерешительный [по прозванию] Сладость Лотоса и Священный Земледелец вместе учились у Старого Дракона Счастливого. [Как-то] днем Священный Земледелец затворил двери и, опершись о столик, задремал. А в полдень, распахнув двери, [к нему] вошел Нерешительный и сказал:
– Старый Дракон скончался!
Священный Земледелец со сна схватился за посох и вскочил, но вдруг отпустил посох и, улыбнувшись, сказал:
– [О] Небо! [Он] знал, как я невежествен, груб и распущен, поэтому бросил меня и умер. Увы! Учитель умер, не открыв мне [своих] безумных слов[306].
Его речь услышал Закрывающий Курган[307], который высказал свое соболезнование и заметил:
– К воплотившему путь прибегают со всей Поднебесной благородные мужи. Ныне и тот, кто обрел лишь волосок осенней паутины, меньше чем одну из десяти тысяч долей [пути], понял, что умерший унес с собой свои безумные речи, а тем более [понимают это] те, что воплотили путь. Смотрят на него – бесформенный; слушают его – беззвучный. Люди, о нем рассуждающие, называют его – темный-темный. Но так судить о пути – значит отрицать путь.
Великая Чистота[308] спросила у Бесконечности:
– Знаешь ли ты, [что такое] путь?
– Я не знаю, – ответила Бесконечность. [Великая Чистота] спросила о том же у Недеяния:
– Я знаю, – ответило Недеяние.
– [Если] ты знаешь путь, [то скажи] владеет ли [он] судьбами?
– Владеет.
– Какие же у него судьбы?
– Из тех, что я знаю, могут быть благородные, могут быть презренные, могут быть соединенные, могут быть разделенные. Вот судьбы пути, которые мне известны.
Об этих словах Великая Чистота спросила у Безначального:
– Кто же из них прав, а кто неправ? Бесконечность ли со своим незнанием, или Недеяние со своим знанием?
– Незнание глубже, а знание мельче, – ответило Безначальное. – Незнание внутреннее, а знание – внешнее.
И тут Великая Чистота со вздохом сказала:
– Тогда незнание – это знание? А знание – незнание? Но кто же познает знание незнания?
– Путь неслышим, – ответило Безначальное, – [если] слышим, [значит], не [путь]. Путь невидим: [если] видим, [значит], не [путь]. Путь не выразить в словах; [если] выражен, [значит], не [путь]. [Кто] познал формирующее формы бесформенное, [понимает, что] путь нельзя назвать.
– Те, кто спрашивают о пути и отвечают о нем, не знают пути, – продолжило Безначальное. – Пусть даже спрашивающий о пути еще не слышал о нем. О пути нельзя спрашивать, на вопросы [о нем] нет ответа. Спрашивающий о том, о чем нельзя спросить, заходит в тупик. Отвечающий на то, на что нельзя ответить, не обладает внутренним [знанием]. Тот, кто, не обладая внутренним [знанием], ожидает вопросов, заводящих в тупик, во внешнем не наблюдает вселенную[309], во внутреннем не знает первоначала. Вот почему таким не взойти на [гору] Союз Старших Братьев, не странствовать в великой пустоте.
Свет спросил у Небытия:
– [Вы], учитель, существуете или не существуете? – Но не получил ответа. Вгляделся пристально в его облик: темное, пустое. Целый день смотри на него – не увидишь, слушай его – не услышишь, трогай его – не дотронешься.
– Совершенство! – воскликнул Свет. – Кто мог бы [еще] достичь такого совершенства! Я способен быть [или] не быть, но не способен абсолютно не быть. А Небытие, как [оно] этого достигло?
Кующему крюки для поясов[310] [на службе] у старшего военачальника было лет восемьдесят, а [мастерства он] ни на волос не утратил.
– Как ты искусен! Обладаешь ли учением? – спросил старший военачальник.
– [Я, Ваш] слуга], [им] обладаю и [его] храню, – ответил Кующий крюки. – [Мне, Вашему] слуге, было лет двадцать, [когда мне] понравилось ковать. Ни на что другое не смотрел, ничего, кроме крюков, не изучал. Поэтому, занимаюсь [своим делом] – будто ничем не занимаюсь и за долгий [срок] им овладел. Насколько же [сильнее] тот, кто ничем не занимается! Кто только из него не черпает!
Жань Цю[311] спросил Конфуция:
– Можно ли узнать, что было прежде неба и земли?
– Можно, – ответил Конфуций. – В древности [было] то же, что и ныне.
Потеряв [нить] разговора, Жань Цю ушел.
На другой день снова явился [к учителю] и сказал:
– Вчера я спросил: «Можно ли узнать, что было прежде неба и земли?» Учитель ответил: «Можно. В древности [было] то же, что и ныне». Осмелюсь ли задать вопрос, почему вчера мне [это] было ясно, а сегодня – нет?
– Вчера было ясно, – ответил Конфуций, – [ибо ты] духовно заранее [подготовился] к восприятию [ответа]. Сегодня неясно, [ибо ты] ищешь [ответа] не для духовного. Нет ни древности, ни современности, нет ни начала, ни конца. А могли быть сыновья и внуки до того, как появились сыновья и внуки?
Жань Цю не [успел] ответить, как Конфуций продолжил:
– Постой! Не отвечай! Умирают не оттого, что рождаются живые; живут не оттого, что умирают мертвые. И смерть и жизнь от [чего-то] зависят; у них обеих есть единое общее. Разве было вещью то, что родилось прежде неба и земли? Вещество в вещах, это не вещь. Вещи не могли появиться прежде вещей. Совершенно так же были вещи, совершенно так же появлялись вещи – без конца. Подражая этому, и мудрец также всегда бесконечен в любви к людям.
Янь Юань спросил Конфуция:
– Дозвольте задать вопрос, почему учитель прежде говорил: «никого не провожать, никого не встречать»?