Знаешь ли ты, как человек кормит тигра? Не решится давать тигру живого зверя, ибо, убивая его, тигр придет в ярость; не решится дать целую тушу, ибо, разрывая ее, тигр придет в ярость. Своевременно кормит голодного, постигая, что приводит его в ярость. Тигр и человек принадлежат к различным видам. Человек потакает тигру, тигр к нему ластится; перечит – и тигр его убивает.
Вот тот, кто холил лошадей, уносил навоз в корзинах, а мочу – в кувшинах. Но вот налетели комары и оводы, он внезапно хлопнул коня – а тот, порвав удила, проломил ему голову и разбил грудь. Разве не нужна осторожность? Чрезмерная забота и любовь могут привести к гибели.
Плотник Кремень направлялся в Ци и на повороте дороги у алтаря Земли увидел Дуб в сотню обхватов, такой огромный, что за ним могли бы укрыться много тысяч быков, высотою же – с гору. В восьмидесяти локтях над землей возвышалась его крона с десятком таких толстых ветвей, что каждой хватило бы на лодку. Зеваки толпились, точно на ярмарке. А плотник, не останавливаясь и не оборачиваясь, прошел мимо дерева.
Ученики, вдоволь насмотревшись на Дуб, догнали плотника и спросили:
– Почему вы, Преждерожденный, прошли мимо, не останавливаясь, и не захотели даже взглянуть? Нам еще не приходилось видеть такого прекрасного материала с тех пор, как мы с топором и секирой последовали за вами, учитель.
– Довольно! Замолчите! – ответил им плотник. – От него нет проку. Лодка, сделанная из него, – потонет, гроб или саркофаг – быстро сгниют, посуда – расколется. Сделаешь ворота или двери – из них будет сочиться сок, колонну – ее источат черви. Это дерево не строевое, ни на что не годное, оттого и живет долго.
Когда плотник Кремень вернулся домой, во сне ему привиделся Дуб у алтаря.
– С какими деревьями ты хочешь меня сравнить? – спросил Дуб. – С теми, что идут на украшения? Или с плодоносящими? Вот боярышник и груша, апельсиновое дерево и памела. Как только плоды созреют, их обирают, а обирая, оскорбляют: большие ветви ломают, маленькие – обрывают. Из-за того что полезны, они страдают всю жизнь и гибнут преждевременно, не прожив отведенного природой срока. Это происходит со всеми с тех пор, как появился обычай сбивать плоды. Вот почему я давно уже стремился стать бесполезным, чуть не погиб, но теперь добился своего – и это принесло мне огромную пользу. Разве вырос бы я таким высоким, если бы мог для чего-нибудь пригодиться? К тому же мы оба: и ты и я – вещи. Разве может одна вещь судить о другой? Не тебе, смертному, бесполезному человеку, понять бесполезное дерево!
Очнувшись, плотник Кремень стал толковать свой сон, а ученики спросили:
– Если Дуб стремился не приносить пользы, почему же он вырос у алтаря?
– Не болтайте! Замолчите! – ответил плотник. – Он вырос там затем, чтобы невежды его не оскорбляли. Разве не срубили бы его, не будь здесь алтаря Земли? И все же он живет так долго по другой причине, чем все остальные. Не отдалимся ли мы от истины, меряя его обычной меркой?
Владеющий Своими Чувствами из Южного Предместья, гуляя на Шан-горе, увидел необыкновенно большое дерево: тысяча колесниц, запряженных четверкой коней, нашла бы приют под его тенью.
– Что за дерево! – воскликнул он. – Вот, должно быть, замечательный материал!
Он посмотрел вверх и увидел, что ветви дерева извилисты, корявы и не могут пойти на балки и перекладины; посмотрел вниз и увидел, что корни так разветвляются, что не могут служить ни для гроба, ни для саркофага. Лизнул лист – обжег и поранил себе язык; понюхал лист и на целых три дня обезумел, точно опьянел. И тогда Владеющий Своими Чувствами сказал:
– Поистине это дерево ни на что не годно, поэтому оно и выросло таким огромным. Ах! Ведь прозорливый человек не показывает, чем он полезен, так же как и это дерево!
На земле у рода Терновника в Сун хорошо принимаются орех, туя и шелковица. Вырастут они в одну-две пяди толщиной – их срубают, чтобы вытесать кол для привязи обезьян; вырастут в три-четыре пяди – их срубают, чтобы сделать балки в доме знатного; вырастут в семь-восемь пядей – их срубают, чтобы сколотить гроб для человека благородного или богатого купца. Вот такие деревья и умирают под топором и секирой прежде времени, не прожив отведенного им природой срока. Они гибнут потому, что полезны. Будь они бесполезны, их бы освободили так же, как запрещают приносить в жертву Реке быка с белым лбом, поросенка рылом кверху и человека, страдающего геморроем. В таких признаках колдуны и жрецы видят предвестье беды, прозорливые же люди находят в них предзнаменование великого счастья.
Подбородок Урода Шу касался пупка, плечи возвышались над макушкой, пучок волос на затылке торчал прямо в небеса. Внутренности теснились в верхней части тела, бедренные кости походили на ребра. Склонясь над иглой или стиркой, он зарабатывал достаточно, чтобы набить брюхо; провеивая и очищая зерно, мог прокормить десять человек.
Когда призывали воинов, среди них без опаски толкался этот калека. Когда объявляли общую повинность, его, всегда больного, не назначали на работу. Когда же производилась раздача немощным, он получал три чжуна зерна и десять вязанок хвороста. Если способен прокормиться и дожить до предельного срока тот, у кого искалечено тело, то тем более тот, у кого искалечена добродетель!
Когда Конфуций направлялся в Чу, чуский безумец Встречающий Колесницы прошел мимо его ворот и пропел:
О Феникс! О Феникс!
Прощай, добродетель!
Грядущее – в далях.
Прошедшее – где ты?
Есть Путь в Поднебесной —
Мудрейших творенье.
Пути не обрящем —
Мудрейший в сторонке.
Ужасное время —
Спасайся от казни!
Пушинкою счастье —
Держи – улетает!
Но тяжести горя
Как скинуть, не знаю!
Оставь, о Мудрейший!
К чему добродетель!
Опасно! Опасно!
Оставь за чертою!
О страшные тернии!
Сгиньте с дороги!
Мой путь так извилист.
Мне ноги не раньте!
Гора грабит сама себя деревьями. Масло сжигает само себя в светильнике. Корицу срубают оттого, что она съедобна. Лаковое дерево срубают оттого, что оно полезно. Все знают, как полезно быть полезным; но никто не знает, как полезно быть бесполезным.
Глава 5Знак полноты свойств[36]
В Лу жил Ван Кляча, которому отрубили ногу за преступление. За ним следовало столько же учеников, сколько и за Конфуцием[37].
Чан Цзи спросил о нем у Конфуция:
– Что за человек Ван Кляча? Хотя у него отрублена нога, за ним следует, как и за вами, учитель, половина царства Лу. Он не поучает стоя, не ведет бесед сидя, но приходят к нему опустошенными, а возвращаются исполненными истины. Не существует ли воистину «учение без слов»[38], совершенствование разума без внешней формы?
– Он – мудрый человек, – ответил Конфуций. – Я, Цю, еще не успел побывать у него, но пойду учиться, тем более следует это сделать тем, кто хуже меня, Цю. И почему только в Лу? Поднебесную я, Цю, поведу у него учиться!
– Человеку за преступление отрубили ногу, а величают его Преждерожденным Ваном! Насколько же превосходит он обычных людей! Но как он этого добился? – спросил Чан Цзи.
– Как могуча жизнь, как могуча смерть, а они не в силах его изменить. Пусть обрушится небо, пусть опрокинется земля, и это не принесет ему утраты. В его знании нет пробелов, оно не меняется вместе с изменением вещей. Обозначая развитие вещей, он твердо придерживается их сущности.
– Что это значит?
– Когда исходят из различий, видят одну печень или желчь, одно царство Чу или Юэ; когда исходят из общего, видят тьму вещей в единстве. Так и поступает Ван. Уходит от знаний, которые приносят зрение и слух, странствует разумом в гармонии свойств. Видя общее в вещах, не замечает того, что они теряют; утрата собственной ноги для него то же, что потеря комка земли.
– Он занимается самим собой. Благодаря своим познаниям обретает разум, а благодаря своему разуму обретает законы разума. Почему же собираются вокруг него другие?
– Люди смотрят на свое отражение не в текучей воде, а в стоячей, ибо лишь неподвижное способно остановить домогательства всех других. Из вещей, получающих жизнь от земли, только кедр и туя зеленеют и зимой и летом: из людей, получающих жизнь от неба, правильным был только Ограждающий. Он сумел, к счастью, вести правильную жизнь и исправлять жизнь всех. Один герой, сохраняя изначальный характер и бесстрашную сущность, способен смело проложить путь сквозь все девять армий. Если на подобное способен тот, для кого самое важное – стремление к славе, на что же окажется способным тот, кто органами чувств воспринимает небо и землю, объемлет всю тьму вещей? Пребывая лишь временно в шести частях своего тела, воспринимая образы слухом и зрением, он объединяет познанное в едином знании, и законы разума не умирают. Когда такой человек выберет день, чтобы умереть, люди последуют за ним. Разве согласится он заниматься делами?
Наставник Счастливый[39], которому отрубили ногу в наказание за преступление, учился вместе с чжэнским Цзычанем у Темнеющего Ока.
Однажды Цзычань сказал Счастливому:
– Когда я выхожу первым, ты задерживайся; когда же ты выходишь первым, я буду задерживаться.
На другой день они снова сидели на той же циновке в том же зале, и Цзычань повторил:
– Когда я выхожу первым, ты задерживайся; когда же ты выходишь первым, я буду задерживаться. Сейчас я пойду, задержишься ли ты? Кроме того, не считаешь ли себя равным мне, облеченному властью? Видишь меня, облеченного властью, а дороги не уступаешь!
– Поистине ли облеченный властью остается им и в доме учителя? – спросил Счастливый. – Ты любуешься собой, облеченным властью, и хочешь, чтобы все оставались позади. А я слышал, что к чистому зеркалу не пристанет ни пыль, ни грязь; если же пристает, значит, зеркало нечистое. Тот, кто долго прожил вместе с человеком достойным, не совершает ошибок. Ты же выбрал великого, Преждерожденного, а сказал такое. Не ошибаешься ли?