а и высоких технологий; всё, что её окружало, создавалось, чтобы служить антуражем, достойным высочайшей персоны — одной из Десяти декархов — равных друг другу соправительниц Т’Эрары.
— Мы прибываем последними? — наконец снова заговорила она, обращаясь к квестору.
— Нет, моя госпожа. Консулы Ветерок и Шум Листвы ещё в пути и прибудут примерно через семьдесят минут и через час.
— Что же, тогда мы с вами сможем немного прогуляться по острову перед началом… Что скажете, Нальт, вы ведь составите мне компанию?
— Конечно, моя госпожа.
— Вот и отлично! — она отвлеклась от острова и взглянула на квестора вполоборота. — Мне нравятся острова средних поясов, — добавила она, снова отвернувшись.
— Внутри купола будет немного прохладно, — заметила квестор. — Пятьсот пятнадцать — пятьсот восемнадцать градусов. Вам стоит одеться теплее, моя госпожа…
— Да, конечно, Нальт, — согласилась консул. — Идёмте, поможете мне! — Она отвернулась от окна и энергичной лёгкой походкой прошла через затенённую палубу в направлении лифта.
Войдя в кабину, Взмах Крыла Птицы подождала Нальт Фатис и, когда квестор вошла следом за ней в лифт, приказала кабине отвезти их в её покои.
Стояла середина летнего дня. Приятно влажный воздух чудесно пах хвоей и водорослями. Солнечные лучи, обильно заливавшие остров и не оставлявшие места теням, почти не согревали. Нальт Фатис оказалась, как всегда, права: стоило одеться потеплее, и лёгкий плащ оказался совсем не лишним.
Пространство под куполом выглядело пустынным и безлюдным. Пресное озеро в центральной части этого автономного мирка занимало треть всей подкупольной площади. Озеро окружали невысокие поросшие хвойным лесом холмы, над которыми то и дело взлетали стайки мелких крикливых птиц, по-видимому, спугиваемые местными хищниками, тоже мелкими и для человека неопасными (как сообщалось в реестре острова, самыми крупными животными здесь были зайцы и лисицы). И ни единого человека вокруг! Если бы не острые белоснежные шпили замка в паре километров от места, куда вышли консул и квестор, можно было бы запросто представить, что остров необитаем. Остров и был необитаем: кроме скрытого теперь за холмами порта, резиденции Десяти — белоснежного замка на берегу озера — и связывавшей их прямой дороги, никаких других дорог, мостов, набережных, улиц с домами здесь не было. Только редкие выложенные диким камнем тропинки змеились среди приземистых елей и пихт, спускаясь с холмов к каменистому берегу и растворяясь в нём.
По одной из таких тропок, начинавшихся у самой небесной пристани, Взмах Крыла Птицы и Нальт Фатис вышли в это пустынное место, на пропахший водорослями и сосновой смолой берег. Не наугад, конечно, — предусмотрительная квестор заблаговременно изучила карту острова и предложила консулу несколько наиболее интересных, по её мнению, маршрутов, из которых консул выбрала этот.
Прежде чем оказаться на берегу, они обогнули несколько холмов, прошлись мимо тёплых источников, вдоль быстрого ручья и под живописным водопадом, и только через полтора часа вышли к озеру.
Покидая порт, Взмах Крыла Птицы приказала начальнику личной охраны проследить за тем, чтобы во время прогулки их с квестором Фатис не беспокоили. Офицер, уже ознакомленная с намеченными квестором маршрутами, уточнила: который именно консул выбрала и, получив ответ, салютовала.
С той минуты, как они с Нальт вошли в лес и до момента, когда оказались на берегу, единственными живыми существами, кого они видели, были птицы, пара белок и заяц. Взмах Крыла Птицы тогда пошутила, что за всё время им не попалось на глаза ни одной лисицы. «Похоже, охрана постаралась…» — сказала она Нальт Фатис, на что квестор, заглянув в свой терминал, ответила, что так и есть. «Желаете видеть лисицу, моя госпожа?» — спросила квестор. «Ну, уж нет! Пусть оставят животных в покое!» — махнула она рукой.
Выйдя на берег озера, они неспешно двинулись к белоснежному замку и через четверть часа были в резиденции, где уже собрались девять консулов. Прибывшая часом ранее Шум Листвы была последней из Десяти, и теперь все они ждали только её.
Кое-кого из Десяти раздражало то, что пришлось ждать Взмаха Крыла Птицы, но ни у кого не возникло подозрений…
…Во всяком случае, таких подозрений, каких следовало бы опасаться.
Они не могли рисковать. Нальт не доверяла некоторым из окружения консула и одной из тех, кому она не доверяла, была начальник охраны. По этой причине и было разыграно представление с прогулкой.
Час назад, когда тропинка привела их к ручью, они, наконец, смогли говорить, не опасаясь, что разговор будет подслушан и записан людьми из охраны.
Ирония ситуации заключалась в том, что в VI веке — веке высоких технологий, ей, одной из Десяти, человеку, обладавшему высочайшей властью на планете, приходилось прибегать к столь простым уловкам, как шум ручья или водопада. Ничего не стоило включить генератор фонового шума с «глушилкой» радиочастот и говорить свободно, если бы не одно но: это вызвало бы подозрения. Потому и пришлось придумать что-то вроде прогулки в холмах. Тем более что сама по себе такая прогулка ни для кого из близкого окружения консула не выглядела чем-то странным: все — и охрана в первую очередь — знали о том, что Взмах Крыла Птицы и её квестор — любовницы. Поэтому разговор у ручья, во время которого их губы соприкасались (еще одна предосторожность, цель которой: обмануть способные читать по губам программы) не выглядел подозрительным…
— Твои сёстры нашли решение? — тихо спросила Взмах Крыла Птицы, нежно проведя влажными от поцелуя губами по щеке Нальт Фатис и коснувшись в конце мочки уха любовницы.
— Да, моя госпожа…
— Перестань… не называй меня так! Хотя бы сейчас…
— Да, Алесса, — назвала Нальт её по настоящему имени. — Это новая для нас технология… — Говоря это, Нальт сгребла хрупкую фигурку консула в объятия, почти полностью скрыв её в складках своего плаща-мантии.
Нальт, бывшая, как и Взмах Крыла Птицы, и большинство других консулов, квесторов и проквесторов, андрогином, сильно походила на мужчину: была на голову выше консула и вдвое шире её; ко всему голова Нальт всегда была наголо обрита, что особо подчеркивало мужественность образа квестора.
— Об этой технологии много говорили, — продолжала Нальт нашёптывать на ухо любовнице, — но до последнего времени не было сделано никаких серьезных шагов…
— Постой! — оборвала её Взмах Крыла Птицы. — Ты говоришь о микро-технологии Древних?
— Да, — подтвердила Нальт.
— И как это нам поможет?
— Идём! — Нальт взяла её за руку. — Дойдём до водопада, и я тебе покажу…
Обычно Собрания Десяти или Декархионы проходили открыто и торжественно и широко освещались небесными СМИ. В обстановке всем известных резиденций на особых правительственных островах среди густонаселённых архипелагов зоны Экваториального Кольца устраивались настоящие шоу, привлекавшие внимание большинства небожителей. Помимо консулов на таких Декархионах присутствовали до сотни преторов — подчинённых консулам представительниц второго уровня планетарной власти, квесторы, проквесторы и почётные гости — генералитет, учёные, знаменитости и просто представительницы благородных Семей. Такие мероприятия были демонстрацией не только высшей власти на планете, но и новейших достижений Т’Эрарской Цивилизации в областях науки, культуры и искусства и, конечно же, достижений военных, репрессивных и манипуляционных.
Декархионы были квинтэссенцией всего того, против чего отчаянно боролись иблиссиане, анархисты, изгои и другие революционеры, объявлявшие Небо и его жителей паразитами и своими классовыми врагами. Вместе эти революционеры, вопреки всем своим политическим разногласиям, были объединены в международную организацию — Интернационал.
В прошлом, в первые века Новой Эры, постановления Декархионов признавались не только Верховным Законом, но и почитались священными — были выражением «воли богов». Со временем, когда с развитием науки и технологий религиозно-мистическое сознание небесных жителей сменилось, по большей части, атеистическим, исходящие от Десяти директивы утратили прежнюю сакральность. Но, как и раньше, неисполнение или саботирование этих директив каралось лишением чина, состояния и смертью, и не важно, были эти директивы приняты открытым или тайным (как в этот раз) Собранием Десяти, как и пятьсот лет назад, решение Декархиона оставалось «решением богов».
Декархион, на который Десять собрались в этот раз, отличался от традиционных шоу. На него не были приглашены посторонние; не было журналистов, не было поющих, танцующих и кривляющихся в кино и на театральной сцене дорогостоящих проституток; не было даже банкиров, промышленников и прочих учредителей. Декархион был тайным и присутствовать на нём было дозволено лишь нескольким посвящённым в дело — тем, кому вскоре предстояло стать непосредственными исполнителями постановлений Десяти — и более никому. В этот раз за закрытыми дверями, в обстановке строжайшей секретности решалась судьба большей части населения планеты — тех, кто жили внизу, под Завесой.
В залитой солнечным светом просторной белой зале было тепло и свежо. Свет проникал из множества арок-окон и накрывавшего всё помещение прозрачного купола. Воздух ненавязчиво пах лесом — целым букетом разных деревьев, цветов и растений — с нотками моря и пряностями. Слабый, едва ощутимый бриз, производимый скрытыми от глаз машинами системы микроклиматического контроля, призванный создавать у находившихся внутри залы ощущение открытого пространства, то и дело менял направление. Посреди залы, прямо под куполом, по кругу были расставлены десять одинаковых белых кресел, выполненных в подчёркнуто-минималистичном стиле с преобладанием простых линий и форм и выглядевших при этом крайне удобными. Над центром получившегося круга, в трёх метрах от пола, завис удерживаемый невидимыми глазу тончайшими нитями шарообразный предмет, тоже белого цвета, с множеством подвижных стеклянных зрачков-объективов — регистратор — неотъемлемый элемент интерьера при проведении всякого Декархиона (даже тайного). Всё происходящее в зале будет зафиксировано и сохранено в виде голограммы с полным звуковым сопровождением и передано в особый архив с пометкой «секретно»; материал этот будет доступен только действующим десяти консулам и их будущим преемницам. Кроме кресел и регистратора в зале не было ни единого предмета: ни роскошной мебели, ни расставленных по всему дворцу скульптур, ни картин, ничего, что могло бы отвлечь. Совершенно ничего. Только белые стены и колонны да пять высоких дверей, у которых не стояли, как в других помещениях резиденции, бойцы охраны (охрана, конечно же, была, но по другую сторону). Помещение было надёжно изолированно от проникновения извне посторонних звуков, равно как и всё сказанное внутри этого помещения гарантированно не могло быть ни кем и ни чем услышано. И это касалось не только звуков. Во избежание прослушки, все радиочастоты, кроме правительственной, на которой работали терминалы консулов и регистратор, были надёжно блокированы помехами. Обстановка полной