Многочисленные вопросы роем потревоженных в улье пчел проносились в моей голове, из-за чего в висках начало болезненно пульсировать. Но ни на один у меня не было ответа, и, признаться, я впервые была настолько растеряна, что не знала, с чего начать.
— Ну и долго будем здесь стоять? — вслух произнесла я, мне казалось, так было чуть менее страшно, и наконец с силой потянула на себя дверь. И тотчас округу огласил зловещий скрежет давно несмазанных петель, а в лицо дохнуло древней пылью, сыростью и леденящим душу холодом. Но выбора у меня не было — возможно, в этом жутком доме я найду ответы на все свои вопросы, поэтому, сжав в руке лопату, я смело перешагнула порог.
Прихожая оказалась неожиданно просторной, с высоким потолком. Ее стены были оклеены обоями в крупный цветок. Пол — дощатый и с виду ненадежный, однако, когда я ступала по нему, ни одна дощечка подо мной не скрипнула и не прогнулась. У одной из стен стоял невысокий шкаф с двумя распашными дверцами; заглянув в него, я увидела развешанную на плечиках одежду. В основном там были куртки и пальто, а также шляпы с забавными цветочками и ягодами на них. Рядом со шкафом — лавка с мягким сиденьем, над ней крючки, на которых висели пыльный, в паутине, зонт и сумочка (в ней, кроме ключа, клочка бумажки и какого-то серого камешка, ничего больше не было). Но больше всего меня почему-то удивило наличие люстры на потолке и выключателя у входа на стене. Затаив дыхание, я с опаской подняла рычажок, раздался тихий щелчок, где-то едва слышно заворчало, и через мгновение прихожую озарил яркий, теплый свет.
— Ура, — без особого энтузиазма воскликнула я, радуясь благам цивилизации, и на всякий случай громко прокричала, — здесь есть кто живой? Хозяева⁈
Но, судя по толстому слою пыли, затхлому запаху и жуткой тишине, в этом доме давно никто не жил. И все же, чтобы не нарваться на неприятные сюрпризы, я, угрожающе выставив перед собой лопату, решила более не тратить время на рассматривание мебели и вещей и пронеслась по старому заброшенному домику. Только убедившись, что ни в одной из комнат, ни в одном шкафу, под столом и под кроватью не прячется скелет или, того хуже, маньяк-убийца, я устало опустилась на стул, прежде смахнув с него пыль, и с укором уставилась на портрет бабули, висящий на стене зала.
— И что теперь мне делать? Как прикажешь выбираться из этого места? И почему, черт возьми, ты ничего нам с мамой не рассказала?
Но бабуля, естественно, безмолвствовала, продолжая ласково и, как всегда, ободряюще мне улыбаться и смотреть так, будто я и сама (впрочем, как обычно) со всем справлюсь.
— Да, ты права, разберемся… — задумчиво протянула, прогоняя прочь мысли о сумасшествии, ведь наверняка его первые признаки — это галлюцинации и беседы самой с собой. Опираясь на лопату, я поднялась со стула, — для начала необходимо занести в дом продукты и прочие вещи, не ровен час, дождь пойдет. После надо привести в порядок пару комнат, а дальше… ладно, разберемся, что там дальше.
Сразу перенести все привезенное барахло под крышу мне не удалось. Во-первых, ставить в пыль пока ещё относительно чистые сумки и пакеты было все же жаль. Во-вторых, рассаду тоже нужно было куда-то срочно прятать, на улице было по-весеннему прохладно. И если помидорам это на пользу, как говорила бабушка — закаляются, то огурцам, баклажанам и петуньям быстро придет хана. Но не тащить же их в дом, там и света недостаточно — через грязные стекла едва пробивался солнечный свет, а электричество, как оказалось, работало не во всех комнатах.
Поэтому пришлось сначала отмыть окна, на мой взгляд, самой светлой комнаты, приволочить стол, потом ещё один, и наконец перетащить всю бабушкину рассаду. И только управившись с этим делом, я, уже уставшая и запыхавшаяся, взялась отмывать облюбованную комнату. Выбор между кухней и спальней был трудным, но желание вытянуть спину после работы победило. А перекусить можно бутербродом с колбасой и сыром, запив все это водой, в перерывах между наведением порядка.
Не знаю, сколько прошло времени после начала уборки: мои наручные часы встали, и обнаружила я это только спустя примерно пару часов, а к настенным часам в доме, судя по слою пыли, не прикасались очень давно. Отмывать комнату закончила, по моим прикидкам, только к полуночи. Сполоснуться в тазу, поливая себя из кружки, — дело нехитрое, но неудобное, однако привычное, так что с этим я управилась быстро. Переодевшись в бабушкины старые дачные и, самое главное, чистые футболку и штаны, подвязав их шнурками, вытащенными из кроссовок, чтобы не свалились, я с тихим стоном улеглась на чистую постель, благо и ее с собой привезла в дачный домик, и некоторое время даже ни о чем не думала. Но вредные, пугающие мысли вновь крадучись проникли в мою голову, и я стала невольно прислушиваться к каждому шороху старого дома, снова и снова задаваясь вопросами: как? почему? и за что? Судя по состоянию дома, впопыхах оставленным вещам и окаменевшей еде в забавном, старинном холодильнике, это место бабушка явно покинула внезапно. Хотя это всего лишь мои предположения, но мысль, что она была вынуждена уйти и, возможно, находилась в опасности…
— Уиии… скр… а-а-арс, — душераздирающий скрежет и полные тоски и боли стенания прервали мои тягостные размышления, а близость этого кошмара заставила меня буквально за секунду вскочить с кровати и метнуться к своему оружию.
— Кто здесь⁈ А ну, выходи! — грозно выкрикнула я, выставив перед собой лопату, и медленно, крохотными шажками направилась к двери…
Глава 3
Кто бы знал, как было страшно выходить из комнаты. Я, наверное, минут десять простояла у двери, вслушиваясь в эти жуткие звуки, и только понимание, что в комнате меня легче всего запереть — ведь находилась она на втором этаже, — сподвигло меня на решительные действия. Но в коридоре никого не оказалось, а звук будто бы переместился на первый этаж.
Дрожащими руками, стуча зубами от страха, я с лопатой на перевес отправилась вниз, однако ни в прихожей, ни в прачечной, ни в кухне и кладовой никого не обнаружила. Стоны перемещались из одного конца дома в другой, и, оббегав пыльное здание, в итоге я, громко и витиевато выругавшись, прихватила с собой начатую палку колбасы, батон и бутылку с водой и ушла в единственную чистую комнату. Просидела там до самого утра, пялясь в темноту за окном, жалея себя, несчастную, и безрезультатно нажимала на экран телефона, время от времени вздрагивая от более громких и протяжных завываний.
Только с наступлением рассвета, когда небо окрасилось в розовый цвет, а разноголосые птицы огласили округу переливчатым пением, я, растирая глаза и беспрестанно зевая, вышла из комнаты.
— Ей-богу, точно в фильме «Вий», только упыриху я так и не нашла, а место петуха заняли горластые воробьи, — сердито проворчала, спускаясь на кухню. Пить воду опротивело и хотелось горячего чая, а лучше каши на молоке и тостов с сыром. Но больше всего я желала убраться отсюда куда подальше, но, к сожалению, была уверена, что портал (или дверь, неважно) в мой мир находится в этом месте и его надо срочно разыскать. Чем я и планировала заняться сразу, как позавтракаю, но настойчивый стук в ворота вынудил меня изменить свои намерения, в том числе и отказаться от горячего чая.
— Кто там? — выкрикнула из-за забора, благоразумно не высовываясь на улицу, мало ли кто или что меня там ожидает.
— Почтарь! Дерби, — отозвался мужской голос, калитка дернулась, но не открылась, и все тот же немного картавый голос уточнил, — мадемуазель Эмилия?
— Да, — настороженно подтвердила, до конца сомневаясь в правильности своих действий и продолжая прятаться за высоким забором.
— По вашему адресу писем накопилось, мне требуется их вам вручить.
— Приходите завтра, — ответила, мысленно пожелав себе уже сегодня до конца дня вернуться домой. Подтянув к калитке скамейку, я быстро на нее вскарабкалась и, привстав на цыпочки, выглянула на улицу, — завтра приходите.
— Ой! — испуганно вздрогнул, как оказалось, парнишка лет семнадцати, ошеломленно посмотрев на меня снизу вверх, — я не могу завтра, мсье Торин с меня шкуру спустит, если я вернусь с этим.
Под «этим» он подразумевал мешок. Мешок, под завязку набитый макулатурой. Но, как оказалось, это было ещё не всё, через секунду из-за спины почтаря выкатилась тележка с таким же пухлым мешком на ней.
— За каждое расписываться? — просипела, гулко сглотнув, оценив масштаб бедствия. Минуту назад я решила, что, возможно, найду в письмах подсказку или хотя бы направление, куда двигаться дальше.
— Нет, — ошалело пробормотал мсье Дерби, торопливо добавив, — так заберите.
— Ладно, — с сомнением протянула, осторожно спускаясь со своего помоста, и уже через минуту распахнула калитку, — сюда заноси.
— Угу, — кивнул парнишка, слишком уж шустро закинул во двор мешки и, таща за собой дребезжащую без груза тележку, дал стрекача.
— Не могли большую часть писем потерять, как делают в нормальных почтах, — задумчиво протянула, нервно икнув, оглядывая полные, туго набитые мешки, — это же надо, сколько времени хранили… хм, надеюсь, это не счета за электричество, воду и налоги.
Мысль, что меня попросту обманули и подсунули неоплаченные счета под видом писем, не покидала меня до тех пор, пока я все-таки не развязала неподдающуюся бечевку и не залезла в первый мешок. Но, вытащив из него не меньше сорока конвертов с совершенно незнакомыми мне именами отправителей, я убедилась, что в ближайшее время мне не грозит тюрьма за долги бабули, и это меня порадовало.
У меня было нестерпимое желание оставить мешки у ворот, но, взглянув на хмурое небо и серые тучи, проплывающие над головой, я, поднатужившись и с помощью такой-то матери, поволокла очередное наследство бабушки Корнелии в дом.
— Здесь и оставлю, — постановила, оглядев угол прихожей, — под ногами, главное, не мешаются, и ладно, а теперь чай и каша, — распорядилась и бодрой рысцой поскакала на кухню, но увиденное поумерило мой пыл.