— Ты это брось, нечего водоразлив тут устраивать, — сердито прикрикнул на меня Харитон, забавно закинув ногу на ногу, — и так крыша прохудилась, дождем погребок залило, а просушить некому.
— Угу, — всхлипнула, рассеянно осмотревшись, — и грязно очень, бабуля не одобрила бы.
— Ты меня отцепляй, и идем отсюда, — напомнил домовой, даже рукой дернул, отчего ржавые цепи противно лязгнули.
— А чего сам не отцепляешься? — проговорила, подозрительно сощурившись, — домовые вроде как умеют перемещаться по только им ведомым путям. Странный ты какой-то, неопрятный и на домового совсем не похож.
— Чегось⁈ — возмущенно подпрыгнул на одном месте Харитон и, сотрясая кулачками, принялся выговаривать, — если чего не знаешь, так не мели! Капкан-то ведьмин, как из него выбраться? А грязен да оборван, потому как шел издалека. И чего значит «на домового непохож»? Да мы… да я… у истоков стояли. Силушку баюкали, ведьмам завсегда помогали…
— Откуда мне знать, что ты правду говоришь? Отпущу тебя, ты меня по голове тюкнешь и…
— Клятву дам, дура! Нужна ты мне больно! К своим шел, давно мать не видел, — рыкнул Харитон и, чиркнув по грязной ладони ножом, невесть откуда взявшимся, проговорил, — ни делом, ни словом ведьму…
— Эмилия, — подсказала домовому, заметив паузу в его клятве и вопросительный взгляд, обращенный на меня.
— Ведьму Эмилию не обижу. Ну что⁈ Довольна? Все вы, ведьмы, недоверчивые больно.
— Откуда я знаю, что это была клятва? Сам сказал, ведьма я необученная, ещё и силы какой-то нет, — ехидным голосом протянула, тут же добавив, — где вспышка света, что клятва твоя принята? Ну или на худой конец грох…
Договорить я не успела, над головой раздался неясный, но громкий шум, а через секунду с потолка полилась вода.
— Дождь, что ли, пошел? — пробормотала я, подставив ладошки под мутную воду, и, все ещё с сомнением посмотрев на взгрустнувшего домового, проговорила, — ладно, показывай, как это с тебя снять?
С первого раза сдвинуть намертво прикипевшую петлю мне не удалось, как, впрочем, и со второго. Поминая бабулю добрыми словами, я только с четвертого раза справилась с упрямой железкой и с витиеватым ругательством отбросила от себя ржавый капкан.
— Идем, что ли, отсюда. Дома у меня чай есть и колбаса с батоном. Подкрепишься и пойдешь, куда шел, — проговорила я, первой направившись к ступеням.
На улице действительно шел дождь. Тяжелые, крупные капли с шумом ударялись о камни, о травинки и листву, смывая накопившуюся за несколько дней пыль. Бегать под проливным дождем, а потом, укутавшись в теплое одеяло, смахивая с носа капельки воды, пить горячий чай с малиновым вареньем я любила. Но сегодня к дождю присоединился ветер, который, словно оголодавший зверь, набрасывался на меня, грозя опрокинуть навзничь. Так что до дома я добиралась мелкими перебежками, то и дело цепляясь за забор и клумбы.
Но каково же было мое удивление, когда, заскочив в прихожую, я увидела там Харитона. В чистой, заштопанной одежонке, с убранными в косу волосами и расчесанной бородой.
— Ты бы, хозяйка, не зыркала на меня своими глазищами, а шла бы переодеваться. Да ноги сперва вытри о коврик, а то грязь в дом натащишь. А я покаместь чаю налью и бутербродов сделаю, — ошарашил меня своими словами домовой, важно вытирая руки о полотенце.
— А ты как? — выдавила из себя, но тут же поняла, что задала глупый вопрос, устало махнула рукой и направилась к лестнице.
Спустя несколько минут, укутавшись в простыни (одежды чистой и сухой у меня не было), я уже сидела на кухне за столом. Пила вкусный, со смородиновым листом, чай и ела блинчики.
— Я муку нашел, масло и яйца. На молоке-то было бы вкуснее, — попенял мне Харитон, подкладывая в тарелку блинчик, — завтра тесто на пироги поставлю. Ты бы, хозяйка, яиц прикупила, а лучок я на грядке возьму.
— Хозяйка? — уточнила сразу, как только прожевала горячий блин и запила его чаем.
— Ну так, сама привечала. В дом позвала. Чаю обещала, — ответил Харитон, как ни в чем не бывало продолжив печь блины, — соли, думаю, пока достаточно, а вот мыла мало. Дом уж больно запущен, отмывать много.
— Подожди, Харитон, это я чего, пригласив тебя в дом, себе домового завела?
— Я тебе не кошка, чтоб заводить, — рассердился домовой, шмякнув мне на тарелку очередной зажаристый кружок, — сам выбираю, где остаться и кому служить. Ежели ко мне с добром, так и я с помощью.
— С помощью? — эхом повторила, чувствуя, что к глазам все же подступили предательские слезы.
— А чего не помочь? Дело доброе, еще и ведьма необученная. Мир без силы… пропадешь, — добродушно проворчал домовой и, ласково улыбнувшись, проговорил, — ты мне покажи только, как банка жестяная открывается. Чую, мясом пахнет от нее, а как открыть — не разумею. Завтра я б похлебки сварил, а то, поди, оголодала.
— Ты про тушёнку, что ли? — уточнила и, шмыгнув носом, добавила, — покажу. Еще я привезла крупу разную и макароны, только масло сливочное забыла, и молока правда нет.
— Так завтра с утра на рынок местный сбегаешь, — беспечно отмахнулся Харитон, наконец присев за стол и подтянув к себе вторую тарелку с блинами.
— А я не знаю, где он… — пробормотала и, истерично хохотнув, продолжила, — не знаю, где я вообще нахожусь. Что за мир такой с домовыми и ведьмами?
— Это чего, совсем-совсем не ведаешь? — ошеломленно выдохнул домовой, от изумления даже позабыв, что затолкал в рот блин. Он так и свисал из его чуть приоткрытого рта печальной тряпочкой.
— Совсем, — снова шмыгнула носом и все-таки разревелась.
Глава 6
— Ну, будя тебе, не реви, — расчувствовался домовой, легонько поглаживая меня по плечу, — найдем способ вернуть тебя, точно твоя бабка припрятала в доме слова заветные.
— Угу, — судорожно всхлипнула, смахнув со щек беспрестанно бегущие слезы. Не знаю, как сквозь безудержные рыдания меня понял Харитон, но суть он уловил и теперь усиленно думал.
— У ведьм всегда есть схрон, токмо найти его надобно. А пока слушай, а то и впрямь в беду попадешь по незнанию своему. Мир-то наш Эниум назван. Давно это было, даже мой дед не помнил, то ему его дед сказывал, что силы здесь было когда-то немерено. В землю семечко зароешь, ладошкой накроешь, и в тот же миг вырастало все. Уж не ведаю, что случилось, версий множество, но сила-то словно вода в песок вся утекла. За ней и звери невиданные исчезли, и травы волшебные пропали. Дед говорил, что мы да ведьмы последними остались, да и то уже не те. Всё, что нам возможно — это пути короткие зреть, а ведьмам и того меньше осталось: травы чувствуют, да слова заветные шепчут.
— А бабуля моя, чего ушла? — спросила, с трудом подавляя судорожный вдох, сделала большой глоток остывшего чая.
— Одна была тут больно умная, сбаламутила их и увела за собой, да вижу я по тебе, что и там они силу свою не нашли, — с сочувствием проговорил Харитон, подливая мне в кружку горячего напитка.
— А дом — это где стоит? Деревня или город? Электричество и водопровод имеется, значит, промышленная революция прошла. А машины есть? Самолеты? А правит кто страной? Ой, а как страна называется, куда меня… перенесло? — засыпала я вопросами домового, отчего тот даже чуточку от меня отпрянул, точно как от прокажённой какой.
— Ты так не тарахти, не поспеваю за тобой, — поворчал Харитон, взъерошив мозолистой пятерней свою окладистую бороду, — в городе мы, в Лукаде. Небольшой, но у моря стоит, оттого и богат. Страна Баклерия, правит ныне Логан — регент значит, при маленьком короле. Революция, не знаю была ли, вот бунт, был кажись, лет пять назад. А электричество и водопровод у нас давно. Машины, самолеты твои, не разумею.
— Ездят на чем здесь?
— Телеги, кареты самоходные, лесипед вон у соседей твоих есть, — ответил домовой, принимаясь за уборку, — завтра я тебе путь к рынку укажу и список дам, чего надо купить.
— А деньги? Всё, что у меня с собой в сумочке было вместе с машиной исчезло.
— В ящике стола немного лежит, на первое время хватит, — проговорил Харитон, удивляя меня своим быстрым исследованием этого дома. Я, например, так тщательно шкафы еще не обыскивала.
— А может ты сам сходишь? А я тут убирать начну, заодно искать схрон бабули, — поканючила я, признаться, страшась выходить за пределы этого дома. И пусть я обычно не боялась нового, наоборот, любила путешествовать и объехала немало стран. Но это совсем иное, пока для меня необъяснимое, отчего я трусливо пряталась за высоким забором.
— Меня не видят и не слышат, — хмыкнул Харитон, подняв взгляд в потолок, пробурчав, что-то похожее: «И этого не знает», он направился к местной плите, — видел в прихожей мячи оранжевые, да кусты вонючие, это, чего такое?
— Тыквы и рассада помидорная, — равнодушным голосом ответила, отрешённо наблюдая за хлопочущим домовым.
— Не видел здесь такое.
— Хм… не видел говоришь, — чуть оживилась я, сразу представив себя Петром Первым. Тотчас подумав: если мне не удастся вернуться в свой мир, на продаже тыквы и помидор, можно немного подзаработать, но тут же мысленно открестившись, проворчала, — тьфу, что только в голову не придет.
— Ты чего?
— Да так, — отмахнулась, не желая думать о дурном, а то вдруг сбудется, я перевела разговор на другую, важную для меня тему, — Харитон, ты со многими ведьмами был знаком?
— Ну, знал разных, — неопределенно пожал плечами домовой, что-то растирая деревянной ложкой в миске.
— Не видел, где они обычно схрон свой прятали?
— Тут по-разному, одна дурная под половицей в сенях прятала. Вторая в гнезде укрывала. Еще одна, помнится мне, под коньком на крыше схрон сделала. В погребе видал однажды, ой! Одна старая с ума спятила и на пса своего нацепила, а тот убег, — расхохотался домовой, аж стекла в оконных рамах задребезжали, при этом звонко хлопая себя по коленям.
— Думаешь, моя бабуля в погребе спрятала? Раз там капкан, зачарованный был?
— Нет, — уверенно заявил Харитон, в один миг став серьезным, — все же большинство ведьм в невидимые ото всех места хоронили, да слова говорили, взгляд отводящий.