— Потрясающе, — сказала Энджи.
Фредди повернулся в ее сторону.
— Анджела Дженнаро. Недавно разошлась с Филиппом Димасси. Отец умер, мать, Антония, живет со вторым мужем во Флэгстаффе, штат Аризона. Как и ее партнер Кензи, замешана в прошлогоднем убийстве сутенера. С недавнего времени снимает квартиру на первом этаже по Хауэс-стрит, на задней двери которой слабый замок. — Он захлопнул блокнот и благожелательно взглянул на нас. — Вот на что способны мы с друзьями, так на кой черт нам посылать кому-то фотографию?
Моя правая рука была прижата к бедру, а пальцы впились в тело, умоляя меня о спокойствии. Я прочистил горло.
— Просто невероятно.
— Чертовски верно, так и есть, — сказал Джек Рауз.
— Мы не посылаем фотографии, мистер Кензи, — сказал Фредди. — Наши послания более конкретны.
Джек и Фредди смотрели на нас с циничной хитринкой в глазах, а Кевин Херлихи расплылся в глупейшей улыбке шириной с каньон.
— Значит, у моей задней двери слабый замок? — спросила Энджи.
Фредди пожал плечами.
— Так мне доложили.
Рука Джека Рауза потянулась к засаленной твидовой кепке на голове, он приподнял ее, глядя в сторону Энджи.
Она улыбнулась, глядя то на меня, то на Фредди. И только тот, кто знал ее долгое время, мог определить степень ее ярости. Она принадлежала к категории людей, чей гнев мог быть обуздан только путем снижения физической активности. Судя по ее застывшей позе, я был уверен, пять минут тому назад она благополучно миновала весьма опасный внутренний риф.
— Фредди, — сказала она, от чего тот часто заморгал. — Вы подчиняетесь клану Имбрулья в Нью-Йорке, я не ошибаюсь?
Фредди смотрел на нее широко раскрытыми глазами.
Пайн расслабил свои ноги.
— А клан Имбрулья, — сказала она, слегка наклонясь через стол, — отчитывается перед кланом Молиак, который, в свою очередь, по-прежнему считается нижестоящим по отношению к клану Патризо. Верно?
Глаза Фредди все еще были спокойны и вялы, левая рука Джека застыла на полпути между столом и чашкой кофе, а рядом с собой я слышал глубокое напряженное сопение Кевина.
— И вы — я имею право на этот вопрос — посылаете человека найти слабину в охранной системе квартиры единственной внучки мистера Патризо? Фредди, — сказала она и, потянувшись через стол, дотронулась до его руки, — как думаете, мистер Патризо сочтет такие действия уважительными по отношению к себе или нет?
Фредди процедил:
— Анджела…
Она похлопала его по руке и встала.
— Спасибо, что уделили нам время.
Я тоже встал.
— Приятно было повидаться, ребята.
Стул Кевина издал громкий скрежет, когда он вскочил и, глядя на меня враждебным взглядом, преградил мне путь.
— Сядь, черт тебя побери, — сказал Фредди.
— Разве не слышал? — повторил я. — Сядь, черт тебя побери.
Кевин улыбнулся, проведя почему-то кистью руки по губам.
Уголками глаз я видел, что Пайн снова скрестил ноги.
— Кевин, — сказал Джек Рауз.
Выражение лица Кевина говорило о долгих годах мучительной классовой ненависти и настоящем махровом психозе. Я видел маленького, чахлого, грязного заморыша, умственное развитие которого остановилось где-то между первым и вторым классом и так никогда и не поднялось выше. И еще я видел в них кровь.
— Анджела, — сказал Фредди, — мистер Кензи. Пожалуйста, сядьте.
— Кевин, — еще раз повторил Джек Рауз.
Кевин положил руку, которой стирал свою улыбку, мне на плечо. Что-то пробежало между нами в те секунды, пока она лежала там, и ощущение было неприятным, тревожным, грязным. Затем он кивнул, будто отвечая на мой вопрос, и отступил к своему стулу.
— Анджела, — сказал Фредди, — не могли бы мы…
— Всего хорошего, Фредди. — Она обошла меня сзади, и мы вышли на Принс-стрит.
Мы дошли до машины, которую оставили на Коммершиал-стрит, на расстоянии всего одного квартала от дома Дайандры Уоррен, и Энджи сказала:
— Мне еще надо кое-что сделать, поэтому я вернусь домой на такси.
— Уверена?
Она взглянула на меня как женщина, которая только что покинула сходку мафиози и у которой нет ни малейшего желания вступать в пререкания.
— А ты что собираешься делать?
— Думаю поговорить с Дайандрой. Возможно, смогу выведать что-то еще об этой Мойре Кензи.
— Я тебе нужна?
— Да нет.
Она оглянулась назад на Принс-стрит.
— Я ему верю.
— Кевину?
Она кивнула.
— Я тоже, — сказал я. — У него действительно нет причины лгать.
Она повернула голову и взглянула вниз на Льюис Уорф, где единственный огонек горел в квартире Дайандры Уоррен.
— Так где же тот, кто держит ее в таком состоянии? Если не Кевин, то кто послал это фото?
— Никакой зацепки.
— А еще детективы, — сказала она.
— Ничего, выясним, — сказал я. — В этом мы кое-что смыслим.
Я взглянул вверх и увидел, что вниз по Принс-стрит спускаются двое мужчин. Они шли по направлению к нам. Один был низкорослый, худой, крепко сбитый, на нем была засаленная кепка. Другой был высок, худощав и, вероятно, хихикал, когда убивал людей. Они дошли до конца улицы и остановились у позолоченного «диаманта» прямо напротив нас. Когда Кевин открывал дверцу машины для Джека, он смотрел прямо на нас.
— Этот парень, — подсказал мне внутренний голос, — очень не любит вас обоих.
Повернув голову, я увидел Пайна, сидящего на капоте моей машины. Он взмахнул рукой, и мой бумажник стукнул меня в грудь.
— Нет, — сказал я.
Кевин обошел переднюю часть своей машины, все еще глядя на нас, затем влез в нее, и они двинулись вверх по Коммершиал, затем вокруг Уотерфрант-парка и исчезли на повороте Атлантик-Эйв.
— Мисс Дженнаро, — сказал Пайн, наклоняясь и вручая ей кошелек.
Энджи взяла его.
— Это был прекрасный спектакль. Браво.
— Благодарю.
— Но не стоит повторять его дважды.
— Нет?
— Было бы неразумно.
Она кивнула.
— Да.
— Этот парень, — сказал Пайн, глянув туда, куда скрылся «диамант», и затем вновь на меня, — способен причинить много горя.
— Тут я вряд ли могу что-то сделать, — сказал я.
Он плавно слез с машины, будто был не способен совершить резкое движение или споткнуться.
— Мне это знакомо, — сказал он, — и смотрел он на меня точно так же, хорошо еще, это не передалось его машине. — Он пожал плечами. — Но я — это я.
— Мы привыкли к Кевину. Знаем его с детского сада.
Пайн кивнул.
— Лучше б тогда и убили. — Он прошел между нами, и я ощутил ледяной холод в груди. — Спокойной ночи.
Он пересек Коммершиал и стал подниматься вверх по Принс-стрит. На улице повеяло свежим ветром. Энджи поежилась в своем пальто.
— Не нравится мне это дело, Патрик.
— Мне тоже, — сказал я. — Совсем не нравится.
Глава 5
Мы сидели на кухне у Дайандры Уоррен, и лампа была единственным лучом света в ее темной квартире, где мебель, заполнявшая пустые места, напоминала громадные, неуклюжие тени. Огни соседних домов заглядывали в ее окна, но почти не проникали внутрь, а на противоположной стороне гавани огни Чарльзтауна рассекали черное небо на желтые квадраты.
Была относительно теплая ночь, но в квартире Дайандры было холодно.
Дайандра поставила вторую бутылку светлого «Бруклина» на столик передо мной, затем уселась и стала лениво поигрывать пальцами на бокале с вином.
— Говорите, что верите этим мафиози? — спросил Эрик.
Я кивнул. Только что с четверть часа я рассказывал им о встрече у Толстого Фредди, опустив лишь связь Энджи с Винсентом Патризо.
— Они мало что выиграли бы от лжи, — сказал я.
— Это преступники, — и при взгляде на меня глаза Эрика расширились. — Ложь — их вторая натура.
Я отхлебнул пива.
— Что правда, то правда. Но преступники обычно лгут либо от страха, либо для самозащиты.
— Пусть так…
— У этих же ребят, поверьте, нет причин бояться меня. Я для них никто. Если они угрожали вам, доктор Уоррен, а я выступал от вашего имени, их ответ был бы следующим: «Да, мы угрожали ей. Из чего вытекает — не суйте нос, иначе и вас прикончим. Точка».
— Но они не сказали этого, — она кивнула как бы сама себе.
— Нет. Добавьте к этому, что Кевин не относится к числу мужчин, у которых есть постоянные девушки. Но гораздо важнее другое…
— Но… — начал Эрик.
Я поднял руку и посмотрел на Дайандру.
— Мне следовало спросить у вас еще при первой встрече, но мне никогда не приходило в голову, что это может быть обман. У парня, который звонил и выдавал себя за Кевина, было что-то странное с голосом?
— Странное? Что именно?
— Подумайте.
— Мне кажется, голос был низкий и сиплый.
— Вы уверены?
Она отпила глоток вина, затем кивнула.
— Да.
— Тогда это был не Кевин.
— Как вы?..
— Голос у Кевина пострадал еще в детстве, доктор Уоррен. Он у него ломается, как у юноши в пору полового созревания.
— Тогда это не тот голос, что я слышала по телефону.
— Нет.
Эрик потер свое лицо.
— Итак, если звонил не Кевин, то кто?
— И почему? — спросила Дайандра.
Я взглянул на них и поднял руки.
— Если честно, не знаю. Есть ли у вас враги?
Дайандра покачала головой.
— Как вы определяете, что такое враги? — спросил Эрик.
— Враги, — сказал я, — это люди, которые звонят вам в четыре утра и угрожают, либо посылают фотографию вашего ребенка без всяких разъяснений, а возможно, просто желают вам смерти. Пожалуй, так.
Эрик подумал, затем отрицательно покачал головой.
— Вы уверены?
Он поморщился.
— Полагаю, у меня есть профессиональные конкуренты и клеветники, которые не согласны со мной…
— В каком смысле?
Эрик улыбнулся, но достаточно уныло.
— Патрик, вы слушали мои курсы лекций. Знаете, что я не согласен со многими экспертами в моей области и что некоторые не принимают мои возражения. Но сомневаюсь, что все они жаждут физической расправы надо мной. Кроме того, мои враги преследовали бы меня, а не Дайандру и ее сына.