– Наш музыкант уволился. Мы пытаемся кого-нибудь найти, – сказал официант.
И теперь каждый день с одиннадцати до трех Лейла играла в ресторане на своем любимом гануне. Сначала она была шокирована теми крохами, что ей платили. Но потом ей увеличили жалованье и спросили, не сможет ли она играть еще и вечером, однако Лейла отказалась, не желая возвращаться ночью одна.
Закончив работу, она улыбнулась, увидев ожидающие ее чаевые, и отправилась обратно в отель через Центральный парк.
О, как она любила бывать там! Можно было гулять вокруг озера или сидеть на лавочке, потягивая охлажденный капучино. Слушать чью-то болтовню и смех, представляя, что она тоже причастна к этому.
– Вы слишком молоды, чтобы иметь троих детей, – заметила однажды Лейла, когда молоденькая девушка, почти подросток, присела рядом с ней на скамейку, наблюдая за игрой своих подопечных.
– Они не мои, – улыбнулась девушка. – Я бебиситтер.
– Бебиситтер? – переспросила Лейла.
– Я присматриваю за детьми, пока их мать работает.
– О! – Лейла задумалась. – И сколько вы за это получаете?
Девушка усмехнулась:
– Совсем немного.
Отлично! Ей удастся работать и растить ребенка, решила Лейла.
Она сможет это сделать не хуже, чем подлец Чатсфилд.
Сидевшие на лавочке няни хихикнули, когда красивая женщина в расшитом золотом восточном платье пнула ногой дерево.
– Подлец!
Лейла крикнула это на родном языке, но сегодня вечером, когда они встретятся, она переведет это слово на английский.
Примирение невозможно.
Она не позволит ему быть рядом с ней.
Она его больше не хочет.
Лейла напомнила себе об этом, одеваясь к вечеру. Она надела красное платье и красные босоножки. Босоножки молодая женщина выбрала не из-за цвета, а из-за ремешков, обвивающих лодыжки, – их было бы трудно сбросить, если бы ей захотелось чем-нибудь запустить в Джеймса.
Она влюбилась в него в тот же вечер, а на следующее утро он ее бросил.
– Ваш багаж мы доставим позже, – сообщил ей портье, когда Лейла сняла трубку. – Внизу вас ожидает шофер мистера Чатсфилда.
– Я не собираюсь никуда уезжать, – отрезала Лейла.
Она скорее предпочла бы растущий неоплаченный счет, чем жизнь на содержании у Джеймса.
Лейла бросила взгляд на обложку журнала, где был запечатлен этот плейбой с его любовницей, чтобы напомнить себе: мужчина, которого она встретила однажды вечером в баре, не теряет времени даром.
Подойдя к машине, она села на заднее сиденье, едва кивнув шоферу. И решила воспользоваться алой губной помадой.
По двум причинам.
Во-первых, она вспомнила, что Джеймсу это не понравилось.
Во-вторых, это соответствовало ее настроению.
– Почему мы остановились? – спросила она, когда машина затормозила у Таймс-сквер.
– Распоряжение мистера Чатсфилда, – ответил водитель.
Лейла проследила за его взглядом. На площади собралась большая толпа, и все они смотрели куда-то вверх.
Лейла увидела на огромном экране красные сердца, но текст прочитать не успела – вместо сердец появилось улыбающееся лицо Джеймса. В руке он держал обручальное кольцо.
Лейла ощутила тошноту.
На экране снова появился текст: «Выходи за меня замуж, Лейла».
Никогда!
Решение принято.
– Откройте дверцу, – сказала Лейла, но шофер ничего не ответил. – Откройте дверцу! – повторила она, чувствуя, как в ней нарастают гнев и паника. – Это королевский приказ.
Но вместо того, чтобы выполнить ее распоряжение, шофер поднял загородку между сиденьями и включил музыку.
Нет, она не выйдет замуж за мужчину, который ушел от нее на следующее утро после ночи любви. Она не выйдет за мужчину, который хочет на ней жениться только потому, что она носит его ребенка. Она всю жизнь жила без любви и не собирается ничего менять ни ради себя, ни ради малыша.
Лейла сделала глубокий вдох и попыталась успокоиться. Они все обговорят. В браке нет никакой необходимости. Она беседовала в парке с матерями, которые одни растили детей.
Они смогут прийти к соглашению.
Да. Она будет говорить с Джеймсом спокойно, логично и… не станет швырять в него босоножки.
Но почему возле отеля «Чатсфилд» столько людей? Зачем здесь фотографы и почему все уставились на нее, как только она вышла из машины?
И почему ковровая дорожка усыпана лепестками роз?
И почему по ней идет Джеймс?
Лейле хотелось повернуться и убежать. Но это было бы равнозначно признанию, что у них была всего лишь случайная связь. Роман на одну ночь.
Признанию, что она приехала в Нью-Йорк только ради секса.
Впрочем, так оно и было, честно говоря.
И все же это не совсем правда. Войдя в бар, Лейла готова была поджать хвост и убежать, пока не увидела улыбку Джеймса…
Она застыла на ковровой дорожке, пытаясь закрыться рукой от вспышек фотокамер.
А Джеймс улыбался. Это была та самая улыбка, из-за которой она в него влюбилась. Но сегодня она не желала ее видеть.
Этого мужчину обожало ее тело. Лейле безумно хотелось броситься в его объятия, но она поклялась, что будет бороться с этим чувством. Усилием воли она заставила себя стоять на месте, пока Джеймс шел к ней.
– Лейла, – сказал он, – ты единственная женщина для меня…
Ее мутило.
Последние двенадцать недель она держалась стойко, но сейчас сил у нее не осталось.
В любой момент ее могло вытошнить прямо под ноги тому, кто держал в руке обручальное кольцо. Но теперь, когда ее все узнали, придется снова стать принцессой. И вести себя соответствующе.
– Ты, – продолжал Джеймс, понизив голос и тем самым давая понять, что его слова предназначены исключительно ей, – и наш ребенок означаете для меня целый мир. Я никогда не был более счастлив, чем с тобой. Как и у всех пар, у нас есть проблемы, но я надеюсь… – Он замолчал, и Лейла нахмурилась, потому что слышала, что он фальшивит и на самом деле готов накричать на нее. – Надеюсь и прошу… – Джеймс опустился на одно колено и протянул ей кольцо.
«Вот так», – подумал он.
Он сделал еще одну паузу, ожидая, когда будут готовы телевизионщики.
Отлично, они готовы.
– Я прошу принцессу Лейлу аль-Ахмар Шур-хаади – мою принцессу – оказать мне честь и выйти за меня замуж. Лейла, согласна ли ты стать моей женой?
Она смотрела в его светлые чистые глаза и была уверена, что он даже не моргнул.
Джеймс знал так же хорошо, как и она, что ей остается одно – ответить «да».
– Это была бы честь для меня, – произнесла Лейла приличествующую случаю фразу.
И сразу толпа пришла в движение, огласив ликующими криками Манхэттен:
– Она сказала «да»!
Джеймс надел кольцо на ее негнущийся палец. Лейла подарила ему сияющую улыбку, но ее золотистые глаза предупреждающе вспыхнули, когда он собрался поцеловать ее.
– Ненавижу тебя, – прошипела Лейла, как только их щеки соприкоснулись.
– А мне плевать.
С довольной улыбкой Джеймс слегка отстранился, а потом прильнул к ее губам в долгом поцелуе. Толпа удовлетворенно вздохнула.
Дело было сделано.
Глава 7
– Дорогая, ты укусила меня.
Они ехали в лифте. Джеймс платком стирал с губ кровь вместе с красной помадой, пытаясь определить, насколько глубок укус. Хуже всего было то, что из-за собравшейся вокруг них толпы он не мог себе позволить отреагировать на выходку Лейлы.
– Так будет каждый раз, когда ты захочешь засунуть мне в рот свой болтливый язык, – огрызнулась молодая женщина. – Каждый раз. И это не укус, а предупреждение. В следующий раз будет гораздо хуже.
Из лифта они вышли рука об руку и улыбнулись служителю, открывшему дверь их номера.
– А где багаж Лейлы? – спросил Джеймс.
– Никакого багажа не было, – ответил тот.
– Я оставила за собой номер в «Харрингтоне», – сладко улыбнулась Лейла, посмотрев на Джеймса.
– В этом нет никакой необходимости, дорогая, – с такой же сладкой улыбкой ответил он. – Доставьте ее багаж сюда, – распорядился Джеймс, – но не раньше завтрашнего утра. Моя невеста устала…
– Твоя невеста, – заявила Лейла, когда служитель ушел, – в ярости. Какого черта ты все это устроил, Джеймс? Ты заставил меня сказать «да», не оставив мне выбора…
– А у меня был выбор? Я только через прессу узнал, что стану отцом. Ты предпочла поделиться этой новостью с братом, но не со мной…
– Я призналась брату только потому, что не знала, как поступить.
Джеймс усмехнулся:
– Он прекрасно все устроил.
– За это я уже извинилась. Я думала… – Лейла тряхнула головой. – Но теперь я поняла, что сама смогу вырастить своего ребенка.
– А знаешь что? – Джеймс с вызовом уставился на нее. – Ведь я тоже могу!
Наступила тишина, было слышно только их дыхание.
– Это не на всю жизнь, – наконец сказал он. – Я не больше, чем ты, хочу застрять в браке без любви. И все же какое-то время мне придется провести в качестве мужа. Ради ребенка. Я не хочу видеться с ним по чертову расписанию и не хочу, чтобы ты увезла его в этот свой Шур… Шур…
Его ребенок не должен жить в стране, название которой он не в состоянии выговорить.
– Шурхаади! – бросила Лейла. – Но теперь благодаря тебе мне там никто не будет рад.
Что было не совсем точно. Ей там никогда не были рады. Но сейчас она была слишком сердита на Джеймса, чтобы твердо придерживаться фактов.
– В конце концов твои родители простят тебя, а когда они это сделают…
– Я не собираюсь туда возвращаться, – отрезала Лейла. – Я оттуда сбежала, понятно?
– Я не могу полагаться на случай. Мне нужно как минимум семь лет.
Лейла нахмурилась:
– Семь?.. Почему именно семь?
– Мальчик к семи годам…
– Это может быть девочка.
– Мне хотелось бы участвовать в жизни ребенка в течение основного периода его формирования.
Джеймс много думал об этом. Ночи напролет он размышлял о проблемах своего собственного воспитания, о постоянном напряжении, в котором находился. Своему сыну или дочери он такого не желал. Мысль о том, что ребенок будет вынужден познать, что это такое – быть рожденным в королевской семье, была ему невыносима. Но даже если Лейла не вернется в свою страну, где гарантия, что она не полюбит другого мужчину? Джеймс хорошо помнил, как отец относился к Спенсеру, его сводному брату. Нет, он не хотел, чтобы посторонний человек растил его ребенка.