ать из селения. Здесь я могу не беспокоиться о возможном наличии соперников. Нравы у нас довольно строгие, и зная, что это моя самка, никто из самцов не посмеет даже смотреть в ее сторону, хоть ходи она голышом. Последнее же, ей не позволят сделать наши женщины. Они еще те собственницы. Судя по тому, что я видел в доме рысей, девушке будет у нас тяжело. Но со временем она привыкнет. А если и нет, то ей придется смириться. Так как я не собирают ей позволять вести привычный для нее распущенный образ жизни.
Объявлять во всеуслышание медведицу своей парой, я был не намерен. Хватит того что признаю своей самкой. Ну а как наша жизнь сложится в будущем — это уже покажет время.
— Что скажешь?
Мирела уже несколько минут как обследовала медведицу и чем дольше она около нее находилась, тем больше хмурилась. Это мне не нравилось. Ни мне, ни моему зверь.
— Чего она не просыпается?
Обеспокоенно поджав губы, тетушка стала задумчиво складывать в небольшой чемоданчик свои мединструменты. Ее молчание заставляло еще больше нервничать моего медведя. Пока я его сдерживал, но если не услышу в ближайшее время ответы на свои вопросы, зверь может выйти из-под контроля.
— Пошли на кухню, там поговорим, — проходя мимо, Мирена посмотрела на меня полными сожаления глазами, тихо попросив. — И закрой дверь на засов.
— А если она проснется? — я непонимающе посмотрел на пожилую женщину.
— Не проснется. Во всяком случае, в ближайшие несколько часов. А на тот случай, если я ошибаюсь, тем более стоит дверь запереть.
Не совсем понимая что происходит, я все же поступил так, как мне посоветовали, после чего поспешил на кухню, где нас ждала моя мать.
— Мир, тебе какой чай? Сынок, ты тоже садись. Твой завтрак уже на столе.
Обижать маму не хотелось, но, несмотря на ощутимое чувство голода, кусок в горло, от беспокойства за самку, не лез. Нетерпеливо посмотрев на тетушку, я все же присел за стол.
— Мне травяной с веточками малины и вместо сахара меда добавь.
Мирена тянула время. Я же, в нетерпении стал постукивать пальцами по столу, так и не дотрагиваясь до еды.
— Что ты знаешь об этой самке?
Обхватив горячую чашку обеими руками, тетушка втянула в себя аромат чая, не торопясь пить его.
— Ничего. Я о ней ничего не знаю. Ни кто она, ни откуда, ни из какой семьи, ни даже имени. Абсолютно ничего.
— Это плохо. Очень уж мне хочется задать парочку вопросов главе ее рода.
Задумчиво уставившись на пар идущий из чашки, пожилая женщина горько вздохнула. Не выдержав, я все же повторил свой вопрос.
— Ты можешь ее разбудить?
— Могу, но не буду. Ее организму нужен отдых. Он истощен, и как мне кажется, не только физически.
Приподняв бровь, я вопросительно посмотрел на Мирену в ожидании продолжения. И оно последовало. Вот только вместо долгожданного ответа, я услышала очередной вопрос.
— Ты обратил внимание на ее лапы?
Задумавшись, я попытался вспомнить, ту часть тела самки, о которой спрашивает врач и ничего неординарного или отличительного на ум не приходило. Еще несколько часов назад, лапы медведицы были изранены и кровоточили, ну а в последний раз, когда я их просматривал, то вроде бы с ними было все хорошо. Все быстро зажило, как это происходит обычно с оборотнями, а кровь и грязь с самки обтерла моя мать.
— Не обратил, — в голосе Мирены послышалось разочарование. — Зря. Надо быть более внимательным к деталям. Все же ты глава рода.
Сжав со всей силы кулаки, так что вилка с ножом, зажатые в руках, не выдержав давление, согнулись. Я же, буравя из-подо лба тяжелым взглядом женщину, которая меня знала с детства, мысленно уговаривая себя не дергаться и не рычать. Уже и не припомню, когда меня в последний раз отчитывали как ребенка, и отчитывали ли вообще. Меня, взрослого мужчину и главу рода. Но так как тетушка, в данный момент, была все же права, я промолчал.
— Подошвы ее лап нежные, как у новорожденного медвежонка.
А ведь и правда. Поэтому и изранены были сильно. А ведь мы не так уж и много пробежали по лесу. При этом, ни на моих лапах, ни на ступнях человека (и это несмотря на то, что человеческая кожа гораздо тоньше и нежнее медвежьей) не было ни единой царапины. Значит это только одно, она никогда не ходила в медвежьей ипостаси, раз лапы не огрубели.
— Это что же получается… — я так и недоговорил. У меня просто в голове не укладывалось, как такое может быть, но мою мысль закончила моя мама.
— Что девушка первый раз сменила облик.
— Но как же так? — растерянно смотря на обоих женщин, я пытался понять как такое возможно, — Я же видел ее у рысей. Эта самка давно не ребенок и даже не подросток. На вид ей уже никак не меньше лет двадцати пяти.
— Не знаю. Я никогда о таком не слышала. И даже думать не хочу, что могло послужить причиной произошедшего и какой эта медведица пережила стресс, чтобы в столь позднем возрасте первый раз поменять ипостась. Даже у полукровок, которым все же посчастливилось почувствовать своего зверя, первый оборот происходит не позже шестнадцати лет. А тут у нас взрослый сформировавшийся человек.
— Допустим, — я решил не развивать дальше тему причин оборота, так как почувствовал за собой, пусть и косвенную, но все же вину. Сейчас, как по мне, главное не из-за чего все это произошло, а возможность разобраться с последствиями случившегося. — И как это влияет на столь продолжительный сон?
— А так и влияет. Ее организм перенес сильный физический и эмоциональный стресс, во сне же он восстанавливается.
— И сколько это займет времени? — не то чтобы я куда-то спешил, но все же, мне хотелось поговорить с моим личным трофеем.
— Точно не скажу. Вот только ты не о том беспокоишься.
Я в очередной раз вопросительно посмотрел на пожилую женщину в ожидании продолжения и, не удержавшись, все же переспросил.
— А о чем надо?
— О том, чтобы она вернула себе человеческий облик. Это будет очень сложно. Даже не уверенна, получиться ли у нас что-то. Чего уж там. Надо говорить откровенно. Гарантировать положительный результат я не могу. Зато могу заверить тебя, нам придется здорово попотеть, чтобы произошел обратный оборот. Хотя…, опять же, я не совсем уверенна, получиться ли у нас что-то. Более точно смогу сказать, только после того, как девушка проснется.
— Почему? — вопрос я скорее прорычал, чем задал нормальным голосом. И все от охватившей меня злости.
— Почему, только когда она проснется? — Мирела сделала вид, что не замечает моего состояния, а вот в глазах матери проскользнули обеспокоенность и настороженность. Не желая ее ни пугать, ни расстраивать, я постарался взять себя в руки. Вот только не сильно-то это у меня получалось. Еще и внутренний зверь подливал масло в огонь. Ему, видишь ли, захотелось пойти к самке, чтобы убедиться что с ней все в порядке.
— Почему она может остаться в зверином облике? — слова я цедил сквозь зубы, чем дальше, тем больше злясь. На кого или на что? Да на все и на всех! На себя, за то, что повелся на запах. Занимайся я делами рода, глядишь, ее прибрал бы к рукам другой самец, и сейчас эта самка была бы уже его проблемой. На своего зверя, за то, что он скулит как детеныш от беспокойства за спящую медведицу. На девчонку, за то, что она оказалось моей парой, за то, что она вешается на все мужиков без разбора, при этом меня она испугалась, не послушалась, убежала и в результате обернулась. А теперь еще и не известно вернет ли назад свою человеческую сущность. На судьбу, которая связала меня с подстилкой рысей, полукровкой, а теперь еще и со зверем, лишая тем самым возможности соединить свою жизнь с достойной девушкой и в будущем, иметь полноценных здоровых малышей.
— Ты видел, как именно произошла у нее смена ипостаси? Под влияние чего это случилось? И за какой промежуток времени?
Закрыв глаза, я сжал с такой силой челюсти, что казалось мои зубы сейчас раскрошатся и стал вспоминать момент оборота самки.
— Она обернулась быстро. Буквально за несколько секунд. А перед этим испытывала страх и панику.
— Плохо. Скорее всего, у нее не было медленного слияния со своим зверем. Просто, в критический момент, он взял на себя контроль, подавив человеческую сущность. И теперь не факт, что медведица уступить девушке сознание. Возможно, если рядом окажется родной или дорогой ей человек, он сможет уговорить ее сменить облик. Другого варианта я не вижу. Единственное, что могу еще посоветовать, это обеспечить самку всем необходимым и оградить ее от любых стрессов и волнений. Сейчас для нее важно успокоиться и знать что она в безопасности. Если этого не будет, медведица никогда не уступить главенство над сознанием. И тогда девушка станет полноценным зверем.
Кивнув головой что все понял и принял к сведению, я замер, переваривая услышанное. Мирена, попрощавшись, тут же ушла, тихо прикрыв за собой дверь. У меня же в голове стучала только один вопрос: за что мне это все? Взревев, я бросил погнутые столовые приборы, а потом одним движение перевернул весь стол. Когда и где я успел так нагрешить, что судьба решила именно так меня наказать? Схватив стул на котором сидел несколько мгновений назад, я со всей силы швырнул его об стену, а после начал крушить все что попадало под руку. Остановил меня тихий голос матери.
— Ионел.
Тяжело дыша, я застыл посреди разрушенной кухни.
— В чем дело, сынок?
Приблизившись, мама обеспокоенно посмотрела мне в глаза, положив на мои плечи руки. Я же, опустившись перед ней на колени обхватил ее обоими руками, упершись лбом в ее грудь. Она всегда могла меня успокоить, одним своим присутствием и звуком своего голоса. Вот и сейчас, прижав сильнее мою голову к себе, она стала гладить мои волосы, плечи, спину, нашептывая успокоительные слова. Вот почему моя пара не такая же? Мягкая, спокойная, любящая и придерживающаяся хотя бы минимальных рамок приличия. Неужели я так много хочу?
— Ты мне расскажешь?
Медленное поглаживание успокаивало и меня, и моего зверя.