— Не заметят, Алексей Николаевич, не волнуйтесь.
Даже не издевается. Издеваются над людьми, а этот словно со щенком разговаривает.
Лёгкий сигаретный дух, негромкая музыка из радиоприёмника, мягкая кожа сидения. Почти как в шпионский фильмах: тихий переулок, дорогое авто…
Знакомо!
Вздохнул Алексей Лебедев, отставной демократ, поглядел в тёмное окошко. Сам виноват! Напросился на «операцию», терпи. Это в городе, ты — связной самого товарища Севера, здесь же…
— Если Семён станет требовать подробностей, рассказывайте все подряд. Больше деталей, начальство это любит.
— Ага.
Случайно вышло. Встретились, парой фраз обменялись, Иван Иванович передал очередной конверт, о тайнике осведомился, почему, мол, не наведываетесь. А потом обмолвился: через час операция, большая партия «наркоты» на Новую Баварию прибыла, накроем тёплыми…
Напросился. Не стал спорить Иван Иванович, усадил в авто, на заднее сидение, отвёз. Никуда не выпустил, сам тоже не вышел. Так и остались в машине. Подбежал к левой передней дверце некто двухметровый в чёрной маске, в окошко заглянул, кивнул.
Убежал.
Сиди, Алёша, не выглядывай. Участвуй. Сам захотел!
Вновь посмотрел товарищ Север в окно, плечами дёрнул. Улочка, как улочка, дома одноэтажные, заборы глухие, спутниковые антенны над крышами. Не знал он Новую Баварию, даже ни разу не заезжал. Если в самом деле докладывать довелось, что рассказал бы? Цыганская семья, наркотиками не первый год торгует, «крышу» имеет надёжную, райотдел милиции в доле, прикрывает получше всякой охранной фирмы.
…Ментов поганых — в бетон, в бетон, в бетон!
Только это все — слова. Поделился подробностями Иван Иванович, страшный человек, словно мелочь нищему в кепку кинул. Пособил связнику, дабы тому было что «Семёну» докладывать.
Обидно? Обидно, конечно. Только…
— Товарищ… Семён понимает, что такое конспирация. Только… Я к вам не просто так напросился, Иван Иванович. Товарищ Север хотел с вами проконсультироваться…
На обиженных воду возят!
Крепкая шея страшного человека дрогнула — еле заметно, чуть-чуть. Улыбнулся товарищ Север. Издеваешься, значит, шкаф?
— Товарищ Север уверен: создание подполья и подчинение ему вашей группы необходимы не для обеспечения переворота. В Киеве без нас справятся. Мы готовимся к тому, что будет потом. Вы тоже так считаете?
Кивнул Иван Иванович, но со словами спешить не стал. Задумался.
То-то!
О грядущем перевороте в эти дни писали все, кому не лень. Выборы прошли, пора начинать. И как не начать, если в победителях, считай, никого? Восток, как и ожидали, больше трети голосов набрал, больше прочих, но «прочие» тоже не простаки, коалицию сколачивать принялись. И недовольных, кого в парламент вообще не пустили, куча,. Баба Галамага, она же пани Муська, она же мадам Климакс первой вой про фальсификации подняла, за ней и прочая мелочь.
Федя Березин со своими десантниками очередную драку в Донецке устроил. Отметился.
А вот «Отечество и Порядок» не шумит. Или Геббельс голос потерял?
Стрелять ещё гуще стали. Не только стрелять — в Крыму новоизбранного мэра средь бела дня бейсбольными битами забили.
Рассудительные люди панике не поддавались, в танки на улицах не верили. Успокаивали: обойдётся. В прошлом году, когда Президента избирали, ещё хуже было. И ничего, не взорвалось. Авось, и сейчас…
— Во Львове начали компанию по созданию Западноукраинской Автономной республики. «Опир» через весь город промаршировал, Fackelzug устроил. Слыхали, Алексей Николаевич?
— Товарищ Север слыхал. Считаете, что «потом» уже началось?
Тёмная улица, немые заборы, чернота за спящими окнами. Где-то там — группа АГ-2, «эскадрон смерти». Цыганская семья — значит, и взрослые, и дети?
— Насчёт «потом». Не могли бы вы, Алексей Николаевич, уточнить?
Наркотики да ещё «большой груз»? И куда этот «груз» после денется? Спросить? Или не стоит тигра за усы дёргать?
Тигр… Не тот ли, прячущийся рядом с обезьяной?
— Товарищ Север считает, что «потом» возможны два варианта. Первый — простой. Милицию попросту разгонят, как безнадёжно скомпрометированную. Надо же народ ублажить! Правда, Иван Иванович?
— Правда. Не слишком умно, всех разгонять не стоит, особенно специалистов. Новых учить очень долго.
Про Западноукраинскую Автономную всюду кричат. И про Крымскую Автономную, и даже про прошлогоднюю Юго-Восточную Украинскую. Баба Галамага потребовала отделения Харькова и Донбасса от проклятых «бендер» с последующим присоединением к «братской нации». Самое время Отечество спасать!
— Есть второй вариант, Иван Иванович. Он ещё проще. Ментов вы уже почистили, перестреляли самых продажных, с остальными и договориться можно. И знаете на чем? На ваших костях. На черта новой власти «эскадроны смерти»?
Вновь дрогнул шкаф. Не шеей — всем телом.
Кивать не стал, сразу ответил.
— Мы… Мы допускаем такое. У Семена… У товарища Севера есть конкретные соображение?
Хорошо, что темно! Алёша улыбнулся, хотел «конкретное» предложить.
Не успел.
— Извините, одну минуту.
Тот же — в маске чёрной, с выпирающим носом. Или другой, похожий, не разобрать. К дверце подбежал, подождал, пока окошко вниз опуститься.
Пошептал — прямо Ивану Ивановичу, страшному человеку, на ухо.
Сунул что-то небольшое, прямоугольное.
Сгинул.
Повернулся шкаф, руку протянул. В огромной ладони — цифровой фотоаппарат без футляра. Аккуратный, серебряного блеска, даже в темноте заметно.
— Справились. Желаете, Алексей Николаевич, на фотографии взглянуть? Маленькие, но разобрать сможете. Отчётность, так сказать. Или сперва коньячку — для бодрости?
Поглядел Алёша на цифровик, что там, представил…
— Да, Иван Иванович, отвезите… Пожалуйста, на Пушкинскую, где поворот. Там… Клуб «Черчилль»…
— Отвезём, не волнуйтесь, Алексей Николаевич. На вечернюю программу успеть желаете? Могу предложить кое-что поинтереснее. Ребята девочку прихватили — лет шестнадцати, свеженькую совсем. Ей уже все равно, лишняя пара часов ничего не решает. Наша небольшая, но приятная премия. Не хотите слегка отвлечься? Товарищу Северу об этом можно не докладывать.
Дорожка 3 — «Марш Трансвааль»
Автор и исполнитель — Олег Медведев.
(4`01).
Обаяние этой песни трудно объяснить. Не слишком понятные слова, ничем не примечательная музыка… Но как слушается! «Закрой же глаза, хмурый мой брат, этой круглой Земле все равно…»
Я хочу в темноте, в темноте, в темноте
Я хочу в темноте, в темноте припасть губами…
Алёша поглядел на экран, отвернулся. Лучше не видеть! Город, весь какой-то бурый, между крышами торчат шестерёнки, а над всем — дохлые рыбы парят по небу.
Тонкий мир стеной дождей
остаётся между нами
Вот и герой, бритый, с безумными глазами, из уголка рта — алая кровь ручейком.
Макабр!
Сходил в «Черчилль» называется. Кто же его знал? Группа «Theodor Bastard», последний писк, вся Сеть воем воет. Вот они, затейники, перед экраном — в банданах до самых бровей, словно античеченский спецназ. Стараются!
В пустоте, в пустоте,
В пустоте, в пустоте…
Не удержался Алексей — вновь на экран поглядел. Мамма миа! Буратино, друг детства! Отчего в паутине, в проводках, с отвисшей челюстью с зубами-иглами? Словно из могилы выкопали.
Вечность — ничто
Когда на пути дождя
Ляжет в ладонь
Тонкое лезвие сна
Лучше просто слушать. Музыка неплохая, странноватая, конечно. Вон, Женя увлеклась, уткнулась подбородком в сжатый кулак. И Хорсту, кажется, нравится. Замер, бокал с шампанским на весу держит.
В пустоте, в пустоте,
В пустоте, в пустоте…
И всем прочим, кто в зале, «Пустота» тоже по душе. Даже аплодировать стали не сразу, подождали, пока мысли улягутся. В самом деле неплохо. «Тонкий мир стеной дождей остаётся между нами…»
Не был Алёша знатоком современной музыки. Не был — и не стремился. Но о том, что «Theodor Bastard» приезжают, даже он узнал. Город афишками обклеен: всего один концерт, в клубе «Черчилль»… Как такое пропустить? И повод подходящий — Игоря-Хорста из Неотложки выписали. Почему бы не сходить?
…О дохлых рыбах, над крышами, аки птахи небесные, парящими, между прочим, предупреждать надо. Мелкими буквами.
— Здорово! — резюмировала Женя-Ева, переждав аплодисменты. — Молодцы!..
— Жгут! — чуть подумав, согласился Хорст Die Fahne Hoch. — Реально!
Алёша не стал возражать. Жгут, так жгут. Реально, так реально. Главное — понравилось. Не пропал вечер.
Возвращение Хорста — повод, хоть и отменный. Не придерёшься и уточнять не станешь. Только у Алексея свой повод имелся. Есть у него, что отметить. Выборы позади, со стен плакаты содрали, Нам Здесь Жить в кресле мэра устраивается, афедроном обгоревшим ёрзает, господин Усольцев убытки подсчитывает (пролетел со своими демократами!), победители о коалиции спорят, хватаются за грудки. А у товарища Севера вроде как Рубикон позади. Незаметный, не такой, как у Цезаря. Тому проще — не один переходил пограничную реку, с войском, при народе, при ясном солнышке. А у руководителя областного подполья позади только ночь, только холод и лёд. Канистра с напалмом, мент сгоревший, Лисиченко Ольга Ивановна, провизор…
Не приходит больше, не вспоминается. И она за Рубиконом осталась.
Много их там, за пограничной речушкой, за тёмной водой. И сам он, Алексей Николаевич Лебедев, студент без постоянной прописки, тоже там. На эту сторону кто-то иной перешёл, непохожий, незнакомый.