Брат Итан, действительно оказался чист, кроме свитка с обвинениями и связки ключей в его карманах ничего обнаружено не было. Следом наступила очередь узкоглазого брата Моргана. У того тоже ничего подозрительного не нашли, разве что осколок странного зеркальца вызвал некоторое любопытство.
У следующего за ним брата карманы были набиты ни чем иным как семечками. И по неосторожности стражник просыпал их. Семечки градом разлетелись по деревянному помосту, что привлекло стайку активных воробьишек и ленивого голубя.
Я уже стал нервничать, ведь не обязательно же предателям таскать Дары Матери-Богине в карманах, они могли припрятать их до поры до времени в каком-нибудь тайнике и надеть тогда, когда Треликий прозреет.
Но тут очередь дошла до альбиноса, и в рукаве у него как раз обнаружилась та самая диадема Матери Богине. Нашелся брат, который готов был стать сестрой.
Толпа в возмущении зароптала.
Брат Итан в ужасе глядел на сверкающую диадему изъятую стражником у своего брата по ордену в то же время азиатское лицо брата Моргана оставалось спокойным, лишь подрагивали крылья носа, как у разъяренного дракона.
Альбинос, сделав рожу кирпичом, молчал. Вслед за ним вскрылись и другие сообщники, у которых были обнаружены: амулет, кольцо, кинжал, зелье и мантия. Не обошлось и без попыток к сопротивлению, но они были мгновенно пресечены самими же братьями ордена. По велению Леона предателей заковали в кандалы.
— Как вы могли предать Триликого? Из-за вас Ордену теперь не отмыться во веки веком! — неожиданно накинулся брат Морган на чернобородого, схватив его за грудки и хорошенько встряхнув.
— Ты дурак Морган, — чернобородый оторвал от себя руки брата по ордену и оттолкнул его. — Неужели ты не понимаешь, что появление сокола — означает наш конец⁈ Мы лишь пытались удержать власть в руках. Сохранить порядок Триликого. Думаешь, вот этот мальчишка, который много лет не мог попасть даже в Академию Триликого, сможет победить ворона⁈ По всем герцогствам ходили слухи об его разгильдяйстве и никчемности. Богиня жизни Аве ошиблась! А благодаря нам у ворона есть противник под стать ему — Седрик Тёмный помог бы нам победить!
— Какова цена этой победы, вы, очевидно, не задумывались. — скривился брат Морган. — Не всегда цель оправдывает средства.
— История всех рассудит. Потомки запомнят наш подвиг! — пафосно изрек альбинос.
— Если по вине ваших подвигов они смогут выжить в назревающей войне, — мрачно покачал головой брат Итан. — А теперь вас казнят.
— Ну что вы, брат Итан, участь для них решит Триликий, — вежливо возразил Леон. — Как только он прозреет, он увидит истину и, ничего не сможет ему теперь помешать, обрушить свой суд на их головы.
Самодовольство с лиц предателей сползло.
— Нет! Не надо! Лучше казните нас, прошу, — взмолился один из братьев.
Но братьев взяли под стражу и увезли в тюрьму ждать суда высших сил.
Когда с братьями было покончено, вспомнили и про герцогов. Так как Глостеры под шумок смылись, для разборок остались только Нерке и Монпаньсье.
Вполне ожидаемо выяснилось, что этим болванам просто запудрили головы всякой чушью, а они и рады были принять это на веру. Леон, быстро заскучав, потерял интерес к их испуганным оправданиям.
Допросили и сэра Артура, старика тоже с помощью манипуляций и лжи смогли запутать и убедить в виновности семьи Гербертов. Сэр Артур был так расстроен, что я даже пожалел старика. И почти простил ему предательство. Ну, как в известном анекдоте, ложки-то нашлись, а осадочек, конечно, остался.
— В свете выявленных фактов. требую немедленно освободить семью Гербертов, их оруженосцев, семью Гансов, брата Лесли, его сына Диксена из-под стражи! — торжественно провозгласил Леон.
— Да будет так, — согласились братья ордена Триликого.
К нам подошли стражники и поочередно снял с нас кандалы. Аделаида и Ганс бросились обниматься к блудной дочери. Лейла опять меня удивила, расплакавшись в унисон с матерью.
Фил к своей новой семье не присоединился, он отошёл в сторону и отвернулся. Зато к нему выбежала невесть откуда взявшаяся Венди, видимо девочке велели прятаться, пока ситуация не разрешится. Фил приветливо улыбнулся Венди, потрепав её по голове, но она сердито отодвинула его руку.
— Отстань, я не ребенок! — сердито заявила она.
— Как скажешь, Венди, — еще шире улыбнулся Фил.
Девочка, скрестив руки на груди, надула губы и отвернулась.
Я почувствовал какое-то невероятное облегчение. Сокол во мне пробудился, взмахнул крыльями. Я наконец-то стал собой. Даже плечи расправились, и в голове стало так ясно и так спокойно.
Я посмотрел на Стеллу и улыбнулся девушке. Она сначала тоже улыбнулась в ответ, но вдруг, будто вспомнив какую-то обидку, улыбку с лица стерла и задрав носик отвернулась.
— Согласны ли вы присягнуть мне на верность первыми из вассалов? — поинтересовался новоиспеченный король.
Все идею одобрили и прямо на площади началась церемония присяги новому королю. Получилось довольно торжественно и красиво. Церемонию взялся вести брат Лесли. Присягнули даже перепуганные Нерке и Монпаньсье.
Я тоже дал клятву, мы с Леоном обнялись.
— Почему ты вернулся? — не удержавшись спросил я.
— Я обуздал гнев и понял, что прошлое нужно отпустить, иначе оно погубит будущее — не только моё, но и дорогих мне людей.
— Это мудро, — одобрил я.
— Если бы ты, как всегда, не влип по самое не хочу в историю, я бы не стал принимать на себя этот груз ответственности и ни за что не надел бы корону, — проворчал Леон, то ли осуждая, то ли наоборот восхищаясь случившимися событиями.
— Всё к лучшему, — заверил я.
И вправду на площади царил самый настоящий праздник. Люди начали танцевать, принялись накрывать столы, запели трубадуры.
Я, поймав настроение, всё-таки не удержал рвущуюся на волю птицу и обратился в сокола.
Толпа пришла в восторг. Все задрали головы и с восхищением смотрели в голубое небо.
— Да здравствуют король Леон и его Сокол! Защитник жизни! — слышал я отовсюду.
Слышал и понимал, что народная любовь, это и крылья и ноша. И мне предстоит плечо к плечу с Леоном стоять за жизнь и счастье этих людей.
Глава 2
Народные гуляния продолжались весь и стихать начали уже глубокой ночью. Я вдоволь полетал и, разумеется, поел от пуза. Попробовал наладить общение со Стеллой, но она опять весь вечер воротила от меня носик. И ведь хрен проссышь, что у неё там в башке и за что она на меня так взъелась-то!
Ещё и Венди, к Филу, как будто прилипла. Тоже было как-то обидно — сначала малявка за мной так вот таскалась, а теперь нашла себе другого кандидата в женихи. Стоит женщине — даже, если она еще девочка, — кого-то спасти, так у неё сразу вспыхивает к этому объекту какая-то нездоровая привязанность. Вот не раз такое за девчатами замечал. Синдром спасительниц.
Лейла была занята Томашем. Томаш был занят Лейлой. А Лейла, на секундочку, была моей невестой! Ия всё же утащил Крайкоса на пару слов. Уж, больно меня тригернуло с этим судом и возникли вопросики, на которые требовались ответы.
— Слушай, Томаш, ты же вроде нормальным оказался? Ну, не подлец уж точно, пусть и зазнайка, — начал я издалека.
— Условно, и ты не совсем дураком оказался, — вернул мне мой сомнительный комплимент Томаш.
— Вот я всё никак в голову не возьму, какого хрена вы меня в лесу всей честной компанией мутузили чуть ли не до смерти? — задал я назревший вопрос.
— А какого хрена ты за моей сестрой у озера подглядывал⁈ — вызверился Томаш, сжимая кулаки, я на всякий случай увеличил дистанцию, чтобы он мне не втащил, чего меньше всего сейчас хотелось, так это драки.
И ведь реально могло такое быть, я ведь до того, как стал собой, был чёрт знает кем. Но и Стелла хороша, если так, ведь она на площади явно сама меня провоцировала. Дыма, как известно, без огня не бывает. Может она дуется на меня за что-то, чего я не помню?
— Ну, вы тоже наврали потом про меня с три короба, мол, меч я украл и хотели, чтобы Треликий меня заживо поджарил! — огрызнулся я.
— Я реально считал, что ты как-то обвел вокруг пальца Треликого и меч должен был выбрать меня. Я заплатил за свою ошибку — мой оруженосец сэр Урик мертв.
Я вспомнил страшную кончину Урика и вздохнул. Как ни крути, как-то глупо всё вышло.
— Ну, кто старое помянет, тому глаз вон, — я решил свернуть неприятную для нас обоих тему.
Как раз вовремя. Томаша позвала Лейла, и он умчался на её зов, как большой глупый пёс. Невооруженным взглядом было видно, что Томаш явно очарован моей невестой, а я испытывал к сему факту тупое равнодушие, как и к Лейле.
Своё одиночество на всеобщем празднике жизни я старался залить вином. Изрядно набравшись, я взобрался на стол и стал распевать русскую народную песню про Черного ворона. Собрал публику. Довел некоторых баб до слез, даже показалось, что мелькнуло в толпе грустное личико Стеллы.
Потом взялся петь песни повеселей. Ударился в пля — я ведь, занимался когда-то степом, проще говоря, бил чечётку. Людям понравилось. Сорвал овации. И быть бы мне одинокой звездой в этой ночи, если бы координация не подвела, и я не свалился бы под стол. А дальше и не помню толком, что там было, всё виделось как в тумане.
Дыхание щекотало кожу. Шепот: «Иди со мной!» Я вовлекаюсь в движение. Проваливаюсь в вязкую тьму. И сладостно и томно в этой темноте. Танец теней на стенах в холодном свете луны. Прохладные касания, коготки пронзают насквозь, как острые льдинки. Дыхание перехватывает, будто меня обняла сама ночь. Я пролился в эту ночь, со стоном выплеснул молоко, создав млечный путь. Став сотворцом ночи и смерти.
Проснулся я в мягкой кровати голый. Через плотные шторы пробивались лучи солнца. Я повернул голову. Возле меня, лёжа на животе, спала абсолютно нагая незнакомка с роскошными черными волосами, которые тяжелыми прядими разметались по всей постели.
Я невольно застонал. Как я умудрился в состоянии нестояния подцепить какую-то девку, известно одному Треликому. Хоть лица женщины было толком не разглядеть из-за позы, в которой она спала, радовало одно, тело и волосы у неё были роскошными. От неё исходил тонкий аромат дорогих духов. Скорее всего, кобыла была породистой и у меня до кучи могли возникнуть проблемы с её семейством.