Более того, нас нехило укачало и на второй час, мы, перевалившись через край ковра, дружно окропляли черневшую вдали землю рвотными массами.
— Ради всех ликов Триликого, — не выдержав первым, взмолился Томаш, — опусти этот чертов ковёр на землю!
— Поддерживаю, — хрипло присоединился к мольбе Фил.
Если бы всё было так просто, я бы уже давно спустился с неба. Однако проблема была в том, что я не догадался спросить Амадей, как этот ковёр отправлять на посадку. И теперь мне предстояло в этом признаться.
— Я не могу, — нехотя пробормотал я. — Я не знаю как!
— Ты не знаешь, как сажать долбанный ковёр⁈ — переспросил Фил.
— Сказал же, нет! — разозлился я.
— Эрик, ты просто отмороженный дебил! — констатировал Томаш.
Всё, о чем мечталось, это оказаться на твердой земле. Я, конечно, мог сигануть с ковра соколом, но вот остальных бросить здесь было бы просто подло, учитывая, что в этой жопе мы оказались по моей вине. У меня только так в жизни — хочу как лучше, а получается, как всегда. Вскоре блевать стало просто нечем и нас стало выворачивать в холостую. Рожи у нас в тусклом свете звёзд, казались цвета озёрной тины.
Я уже думал, что этот ад никогда не закончится, но когда на небе начали появляться предрассветные сумерки, ковер стал потихонечку снижаться. Вдалеке показалась деревенька. Как только солнце выкатило на горизонт золотой край, ковер-самолет плавно спустил нас на грешную землю.
Коснувшись земли, ковер скрутился в маленький рулон и прыгнул мне в руку. Мы вместе с мешками повалились на влажную траву. И в этот момент, мне реально показалось, что один из мешков тоненько пискнул.
Видимо мне совсем поплохело, раз галлюцинации появились. Я моргнул, пытаясь сосредоточиться, напряженно вслушался, но всё было тихо. На всякий случай я отполз от подозрительного мешка подальше. К тому же, отметив для себя, что это был тот самый, который оказался самым тяжеленым.
Пытаясь хоть как-то согреться, мы развели костерок, но влажные дровишки давали мало тепла.
Через полчаса мы с трудом поднялись на ноги, решив, что движение нас немного согреет, и направились в деревню. Там можно было и согреться, и поесть, и отоспаться, заодно и одеялами разжиться.
До деревни было около часу ходьбы, нам пришлось взять по мешку с провиантом, причем и я, и Фил предоставили самый тяжелый мешок тащить Томашу. Тот охнул, взвалив его на загривок, явно мешку не радуясь. Но гордость не позволила ему пожаловаться. Нас при этом нехило так штормило, словно мы были матросами, выброшенными на берег после шторма.
По пути мы отогрелись и даже взмокли, продрогшие кости ломало. Томаш через каждых пять минут принялся чихать. И, в конце концов, всё-таки сломался под грузом взваленного на себя бремени. Остановился и демонстративно скинул мешок с плеч.
Мне снова показалось, что мешок приглушенно пискнул, но я снова приструнил разгулявшееся воображение.
— Какого черта вы туда напихали⁈ — накинулся на нас Томаш. — Эрик, ты всю библиотеку что ли туда сгрузил⁈ И специально подсунул мне этот мешок!
— Мешки собирал Фил, — перевел я стрелки.
— Стандартный мешок с провиантом. Они у всех одинаковые, Томаш, — сердито буркнул Фил.
— Верится в это с трудом! Там, судя по весу, туша медведя лежит! — гнул своё Томаш.
Он даже чихнул, подтверждая свои слова.
— Просто твоя изнеженная герцогская спинка видимо не привыкла таскать тяжести. Ваша светлость, желает, чтобы я понес ваш мешок? — издеваясь предложил Фил.
— Ничего я не изнеженный! — обиделся Томаш. — Сам понесу!
Томаш снова взвалил мешок на загривок и, согнувшись в три погибели, пошел к деревне, сопя и ругаясь себе под нос.
Я, сдерживая рвущийся хохот, посмотрел на Фила. Я-то знал, что мешок Томаша и вправду пудовый, но рожа у Фила была — натурально тяпкой и заподозрить его в намеренном издевательстве над Томашем было трудно.
Когда мы, наконец-то, зашли в деревню, то были неприятно удивлены. Она оказалась небольшой, дворов семьдесят — девяносто. Пока шли, нам не встретилось ни единой души. На всех улицах было пусто. Вышли на центральный рынок — и там прилавки пустые. Мы попробовали постучаться в один дом, в другой. Никого. Даже собаки не лаяли.
— Вымерли здесь все что ли? — пробормотал Томаш.
Именно в этот момент в одном из окон мелькнуло чье-то лицо.
— Эй, живые есть⁈ — окрикнул я.
Но никто не отозвался. Не успел я подумать, что лицо в окне мне померещилось, как неподалеку послышался неясный шум. Мы растеряно переглянулись.
На нас, с обеих сторон, вывалились группы вооруженных вилами и топорами мужиков.
— Есть живые, — хрипловато ответил нам гигантских размеров детина с кузнецким молотом в руке. — И мы чужаков не жалуем! Пошли прочь подобру-поздорову.
— А мешки тута оставьте! — потребовал из-за спины здоровяка тощий мужичонка с редкой бородой. — Мы у вас их это… конфискуем!
— Ещё чего захотели! — возмутился Фил. — Я на сборы полдня угрохал!
— А я бы свой с удовольствием отдал, — пробормотал под нос Томаш.
Мы скинули мешки в середку и, встав спина к спине, материализовали оружие. Я надеялся, что, как только деревенские увидят, что мы не простые обыватели и обладаем магией, их воинственный пыл поубавиться. Но в этот раз не сработало. Мужики твердо намеревались начистить нам морды без суда и следствия.
— Может, поговорим?.. — попытался я решить полное отсутствие к нам симпатии дипломатическим способом.
Но толпа уже с ревом мчалась на нас. Я всё же перед схваткой малёхо затупил меч, не хотелось бы кого-то покалечить или убить, Фил с Томашем сделали то же самое.
Подготовку мужикам заменяла бешенная ярость, а мы после ночных бдений были просто реально на нуле. Поэтому, чтобы раскидаться с этой оголтелой толпой, пришлось попотеть. Но зато согрелись окончательно.
Я, перехватив меч второй рукой за лезвие, просто махал им, отпихивая от себя навалившихся разом мужиков. Краем глаза я заметил, что Фил, в одну сторону махнет — улица, в другую — переулочек. Я пригляделся повнимательней — Фил реально напоминал медведя и на его сторону обороны не то, что не совались, а не знали, куда от него щемиться.
Засмотревшись, я едва не пропустил удар молота по башке. И если бы не соколиная реакция, быть бы мне с пробитой головой. Я, развернувшись к нападавшему, уткнулся взглядом гигантскому детине в пузень. Поднял голову, с удивлением взирая на гиганта — я сам был отнюдь не маленького роста и не привык к таким вот поворотам.
Мужик меня обхватил и попытался завалить, используя свой вес, но я, в схватках, все-таки поднаторел за последнее время. Вспомнил приёмчики Леона и, грамотно сместив центр тяжести, использовал силу противника против него же. Гигант покачнулся, но равновесие удержал. Я же, воспользовавшись этим, выскользнул из его медвежьих тисков. И со всей дури лупанул ему в пузень прямо под дых.
Гигант охнул и согнулся пополам. Я навалился на него и опрокинул-таки на землю. Правду говорят, что шкафы громко падают. Гигант, точно Гулливер в стране лилипутов, растянулся, перекрыв собой дорогу. Я приставил острие меча к его горлу.
Шум боя утих. Всё вокруг как будто застыло. Я осторожно поднял глаза, стараясь при этом не выпускать из виду детину. Деревенские побросали оружие и, разинув рты, смотрели на меня.
— Не трогай Старшего, — пробасил один из крепких парней.
Чернобровый и крупный, он очень был похож на гиганта, хоть и габаритами поменьше.
— Вы кто такие будете вообще⁈ И чего дебоширите⁈ — бойко поинтересовался бородатый старичок.
— Вы на нас первые напали! — заметил я. — Что за мода у деревенских, сначала в зубы бить, а потом спрашивать, кто такие?
Я убрал меч от горла Старшего.
— А у нас тут не проходной двор! — пробасил он. — Шастают все подряд, то мроты со своими таборами туда-сюда, туда-сюда, то такие вот рыцари знатные, портят наших девок! А мы терпеть-то почему должны? Итак, уже до беды дотерпелись!
— Не должны! — закивали мужики. — Дотерпелись!
— Идите-ка вы лесом, вот, — вставая, потребовал старший. — А то вона последний раз поганый мрот начудил нам чудес, а мы теперь оправиться не можем. Да что там, никогда теперь не оправимся.
— А что начудил? — мне прям дико любопытно стало, интуиция подсказывала, что здесь что-то необычное.
— А зачем вам это знать? — подозрительно поинтересовался бородатый старичок.
— А мы, может быть, помочь хотим? — дерзко предположил я.
— Как же, помочь, знаем мы вас, помогаторов! — скептично хмыкнул какой-то парнишка, явно подстраиваясь под общее настроение старших.
— Отец, давай ему всё же расскажем, — робко предложил Старшему чернобровый парень. — А вдруг он и правду Питеру и нам поможет?
— Питеру уже ничем не помочь, сынок, — горько вздохнул гигант. — И нам тоже.
— Вы расскажите, а там посмотрим, — хмыкнул я. — Хуже-то точно не будет.
Деревенские отошли в сторону посовещаться. Поспорив всласть, как это часто бывает при демократии, они все же пришли к определенному консенсусу. Видимо, в конце концов решив, что попытка не пытка, нас проводили в большой дом, принадлежащий тому самому гиганту. Судя по всему, Старший был кузнецом. Нас завели в большую залу и усадили за стол. Стали угощать хлебом-солью, пивом и медовухой. Людей набилось в дом по самые уши.
После гуляний в деревне ведьмы Блейзы, к чужой еде, а тем более хмелю, я относился насторожено. Но все же потихоньку ел, то и дело внимательно вслушиваясь в свои ощущения. Но кроме усталости, гудящей в голове, ничего пока не ощущалось. Да и интуиция моя ни о чем меня не предупреждала.
После того, как нас немного порасспрашивали, кто мы да как — деревенские прониклись и сочли нас достойными доверия, хотя наврал я им, прям от души — с три короба. Сказал, что мы просто молодцы из зажиточных семей горожан, которые ищут на свою жопу приключений, а кони от нас разбежались, так как их напугали волки. И прочее в том же духе. Приняв нашу откровенность, за чистую монету, настала очередь колоться Старшему.