И репортер протянул ему послание, состоявшее всего из двух слов: «На помощь!»
— Она сойдет с ума, — грустно сказал Дарзак, возвращая телеграмму.
На вокзале Ментон-Гараван мы увидели господина Станжерсона и госпожу Дарзак, явившихся, несмотря на данное Артуру Рансу обещание оставаться в Красных скалах до его возвращения. Увидев Рультабиля, госпожа Дарзак тотчас бросилась к нему навстречу, и нам всем показалось, что она с трудом сдерживается, чтобы не обнять его. Как утопающий хватается за руку, которая в состоянии спасти его от гибели, она ухватилась за него, и я услышал ее шепот: «Я чувствую, что схожу с ума».
Что касается Рультабиля, то я иногда видел его более бледным, но никогда не видел столь хладнокровным.
VI. Форт Геркулес
В какое бы время года путешественник ни сходил с поезда на станции Гараван, прибывая в эту полную очарования местность, он чувствует себя попавшим в сады Гесперид, золотые яблоки которых разбудили вожделение у самого победителя Немейского чудовища.
Зачарованный бесчисленными лимонами и апельсинами, которые повсюду выставляют свои солнечные плоды на всеобщее обозрение, я вспомнил о сыне Юпитера и Алкмены потому, что все здесь напоминает о его мифологической славе и удивительном путешествии к этим берегам. По преданию, финикийцы, высадившиеся в тени скалы, посвятили все побережье своему божеству — Геркулесу, назвав его именем мыс и холм. Однако я полагаю, что они уже нашли здесь это имя. Вероятнее всего, божества, уставшие от белесой пыли дорог Эллады, отправились некогда поискать уютное и благоуханное местечко для отдыха от своих подвигов и проказ. Лучшего они, разумеется, не нашли бы. Это были первые туристы Ривьеры. Сады Гесперид располагались именно здесь, и Геркулес приготовил место для своих сотоварищей по Олимпу, расправившись с ужасным стоглавым чудовищем, желавшим сохранить Лазурный Берег для себя одного. И почему бы костям «древнего монстра», найденным недавно в глубине Красных скал, не быть останками этого чудовища?
Когда, отойдя от вокзала, мы молча вышли на побережье, нам бросился в глаза ослепительный силуэт замка, сооруженного на полуострове Геркулес. Увы, проводимые на границе работы уже лет десять как изменили его очертания. В косых лучах солнца старая Четырехугольная башня сверкала над морем, словно кираса. Древний часовой, она, казалось, все еще охраняет причудливо изогнутый серп бухты Гараван.
По мере нашего приближения блеск угасал, так как солнце за нашими спинами клонилось к вершинам гор. Высокий мыс на западе с наступлением вечера окрасился в пурпурный цвет, а замок начал окутываться угрожающей и враждебной тенью.
На первых ступенях узкой лестницы, ведущей в одну из башен, стояла бледная и очаровательная женщина. Это была жена Артура Ранса — прекрасная Эдит Ранс. Конечно, Ламмермурская невеста не была более бледной в тот день, когда молодой незнакомец с темными очами спас ее от безжалостного быка. Но Лючия имела голубые глаза и была блондинкой. Ах, Эдит! Когда желаешь выглядеть романтичной на фоне средневекового замка и напоминать загадочную, отрешенную и меланхоличную принцессу, то не следует иметь такие глаза, прелесть моя. А ваши волосы, чернее воронова крыла! Их цвет явно не соответствует общепризнанным ангельским канонам. Ангел ли вы, Эдит? Не лжет ли томность ваших черт? Извините, конечно, за эти мысли, но я увидел вас впервые и был прельщен гармоничностью вашего светлого образа, неподвижно царящего на каменных ступенях. Однако настороженный взгляд ваших темных глаз, устремленный на дочь профессора Станжерсона, не очень-то соответствовал дружескому тону вашего голоса и беззаботной улыбке ваших губ.
Голос молодой женщины был полон очарования, движения — прелести, а жесты — гармонии. Артур Ранс нас познакомил, и встреча была весьма дружеской. Вежливо попытавшись сохранить свободу, мы высказали предположение о возможности поселиться и вне замка Геркулес. В ответ, очаровательно улыбнувшись, она только насмешливо пожала плечами и, объявив, что наши комнаты готовы, заговорила о другом.
— Вы ведь еще не знаете замка. Я вам все покажу. Вы увидите «Волчицу». Это самое печальное место, мрачное и холодное. Господин Рультабиль, вы мне непременно расскажете что-нибудь, внушающее страх.
И она двинулась впереди нас в своем белом платье между старой башней и хрупкими руинами часовни. Она шла как актриса, как украшение этого восточного сада.
Большой двор, который мы пересекли, зарос густой травой и различными южными растениями — кактусами, алоэ, лаврами, дикими розами и маргаритками. Можно было подумать, что здесь обитает вечная весна. Двор, благодаря ветрам и небрежности людей, превратился в пышный сад, скрывавший в своей зелени изящные остатки архитектуры прошлого. Представьте себе арки чистейшего готического стиля, парящие над фундаментом, — часовню без крыши и стен. От нее осталось лишь кружево камней, которые, казалось, каким-то чудом висели в воздухе.
Слева возвышалась огромная массивная башня XII века, которую местные жители, как нам рассказала госпожа Эдит, называли «Волчицей». Ее не смогли поколебать ни время, ни люди, ни мир, ни война, ни пушки, ни непогода. Она и сейчас такова, какой ее увидели разбойники-сарацины, в 1107 году овладевшие Леренскими островами, но не осилившие замок Геркулес. Такой же ее увидели и генуэзские корсары, занявшие даже Четырехугольную башню, но дрогнувшие перед «Волчицей», в которой защитники, взорвав куртины, соединявшие их с другими строениями, держались до прибытия принцев Прованса, освободивших крепость. Здесь-то госпожа Эдит и устроила свое жилище.
Однако хватит об архитектуре, вернемся лучше к людям. Артур Ранс смотрит на госпожу Дарзак. Она и Рультабиль, кажется, пребывают где-то далеко от нас. Господин Дарзак и профессор Станжерсон о чем-то беседуют. Вероятно, у всех одна и та же мысль, которую они пытаются скрыть друг от друга.
Мы остановились перед аркой в стене.
— Мы называем ее, — объяснила госпожа Эдит своим немного капризным тоном, — башней садовника. Отсюда виден весь замок, на север и на юг. Смотрите! — и она повела рукой в сторону различных построек. — Все эти камни имеют свою историю, и я вам ее расскажу, если вы будете благоразумны, разумеется.
— Эдит веселится вовсю, — пробормотал Артур Ранс, — я думаю, что только она одна здесь и веселится.
Мы прошли через арку и оказались в следующем дворе. Перед нами старая башня довольно внушительного вида. Она высокая и четырехугольная, поэтому иногда ее так и называют: «Четырехугольная башня». А так как она занимает самый важный угол всего сооружения, ее называют еще Угловой башней. Это главное место во всей системе оборонительных построек. Она выше других, и стены ее толще. Примерно до половины она скреплена еще цементом эпохи Рима, а камни для ее изготовления принесли с собой колонисты Цезаря.
— Там, в противоположном углу, — продолжает Эдит, — находится башня Карла Смелого. Бургундский герцог сам составил ее план, когда замок решили перестроить, чтобы он мог противостоять артиллерии. Я все здесь знаю! Боб, мой дядя, устроил в этой башне свой рабочий кабинет. Жаль, там можно было бы оборудовать прекрасную столовую, но я никогда и ни в чем не могла отказать старику. Он хотел, чтобы я его так называла с тех пор, когда была еще маленькой девочкой. Сейчас его нет, пять дней тому назад он уехал в Париж, но завтра вернется. Старый Боб отправился сравнивать найденные им в Красных скалах кости ископаемых животных с коллекциями музея естествознания в Париже. А вот и подземная тюрьма.
Посреди двора располагался колодец, который она из чистого романтизма называла подземной тюрьмой. Эвкалипт с гладким стволом и голыми ветками возвышался рядом, как женщина у фонтана.
Пройдя во второй двор, мы лучше поняли планировку замка Геркулес. По крайней мере, я, так как все более и более равнодушный ко всему окружающему Рультабиль, кажется, ничего не видел и не слышал.
Поскольку эта планировка играет важную роль в невероятных событиях, которые последовали одно за другим почти сразу же после нашего прибытия в Красные скалы, то я предлагаю читателю ознакомиться с общим планом крепости, выполненным после самим Рультабилем.
Этот замок был сооружен в 1140 году сеньорами Мортола. Чтобы отделить его от материка, они, не колеблясь, разрезали узкий перешеек, соединявший замок с побережьем, и сделали из полуострова остров. Прошли века, канал замусорился, и перешеек восстановил свою первоначальную форму. Подъемный мост был снят, рвы засыпаны. Стены замка Геркулес приняли форму полуострова и образовали неправильный шестиугольник. Это строение возведено на скале, которая нависает над водой так низко, что пройти под ней может лишь маленькая лодчонка, да и то в спокойную погоду, когда можно не опасаться, что прибой разобьет ее об естественный свод. Такое расположение было превосходным с точки зрения защиты, ибо исключало нападение отовсюду.
Войти в замок можно с северной стороны через ворота, охраняемые башнями А и А', которые раньше соединялись в виде арки. Эти башни, сильно пострадавшие во времена генуэзских осад, были затем восстановлены. Благодаря заботам Рансов, они вновь обитаемы — здесь устроили комнаты для прислуги. Первый этаж башни А отведен под жилье привратникам, и маленькое окно в стене под аркой позволяет им наблюдать за всеми, кто входит или выходит из замка. Две половины тяжелых дубовых ворот, окованных железом и преграждавшие некогда доступ в крепость, уже с незапамятных времен прислонены к внутренним стенам обеих башен, и их не пытаются сдвинуть с места. Теперь вход прикрывала маленькая решетка, которую открывали все кому не лень — и хозяева, и поставщики. Только через эти единственные ворота и можно проникнуть в замок.
Миновав решетку, вы оказывались в первом дворе, в «ловушке», закрытой со всех сторон крепостной стеной и башнями или тем, что от них осталось. Стены давно уже потеряли свою первоначальную высоту. Старые куртины, некогда соединявшие башни, давно срезаны и заменены неким подобием кругообразных проходов, на которые можно подняться со двора по довольно пока