Пять энергий выстраиваются также в круг «взаимного преодоления» (тоже сян-шэн, но в данном случае шэн — это уже совсем другой иероглиф): (1) дерево в виде плуга преодолевает (2) землю, построенные из которой плотины сдерживают и побеждают (3) воду, заливающую и тем самым побеждающую (4) огонь, плавящий и превращающий в жидкость (5) металл, и свою очередь рассекающий (1) дерево. Это напоминает о школьной игре в «бумагу, ножницы и камень», в ходе которой двое игроков одновременно делают жест своей правой рукой. Сжатая в кулак рука представляет камень; расположенные в виде буквы «V» пальцы символизируют ножницы; открытая ладонь обозначает бумагу. Камень тупит ножницы, ножницы режут бумагу, а бумага оборачивает камень — так что, если, например, играющие одновременно показали кулак и ладонь, выигрывает тот, у кого ладонь, и так далее.
В более поздние времена были развиты теории других циклов. Так, например, известна последовательность (1) зачатия, (2) пребывания в утробе, (3) внутриутробного развития, (4) рождения, (5) омовения, (6) получения колпака и пояса, то есть достижения половой зрелости, (7) получения должности сановника, (8) деятельности, (9) слабости, (10) болезни, (11) смерти и (12) похорон[6.21]. Интересно, что эта последовательность похожа на буддистскую цепь зависимых проявлений (пратитья самутпада) и, возможно, была создана под её влиянием, хотя стадиями последней являются: (1) неведение, (2) действия, порождающие карму, (3) сознание, (4) имя-и-форма, (5) органы чувств, (6) прикосновение, (7) чувство, (8) страстное желание, (9) привязанность, (10) становление, (11) рождение, (12) старость и смерть — которая в свою очередь выражается в (1) неведении. Как бы ни возмущались некоторые филологи, я разобью слово самутпада на сам (всё вместе), ут (из) и пади (идти), так что мы получим тот же китайской принцип «взаимного возникновения». Сознательное внимание видит этот цикл последовательно — но на экзистенциальном уровне одновременно присутствуют все часы, тогда как движется одна только стрелка. В этом смысл слов Лао-цзы: «До и после следуют друг за другом» (гл. 2). Никакое «до» невозможно без «после», и наоборот; шесть часов не имеют смысла без всей последовательности моментов времени в течение дня.
Из Дао возникает Один;
Из Одного возникают Два;
Из Двух возникают Три;
Из Трёх возникает тьма вещей. [149Б][6.22]
Другими словами, ни одно число не имеет смысла само по себе, а лишь в связи с числами, которые предшествуют ему и следуют после него. Так, если мы из последовательности целых чисел выбросим «13» (как часто делают при нумерации домов), 1000 — хотя это смешно и неудобно — нужно будет понимать как 999, поскольку именно таким оказывается настоящее значение этого числа. Отсюда следует, что нельзя выбросить одно число и не нарушить тем самым целостную систему. Таким образом, здесь мы подходим к органическому видению вселенной как системы отношений — а не как механизма, хаотического нагромождения вещей или чьего-то творения, военной и политической иерархией которого управляет Главнокомандующий.
Теории инь-ян и у-син лишь подразумевают органическое видение мира, тогда как в явном виде оно выражено у Лао-цзы, но ещё очевиднее у Чжуан-цзы и Ле-цзы. В конфуцианской мысли, занимавшейся преимущественно политическими и социальными вопросами, оно не нашло явного отражения вплоть до эпохи неоконфуцианца Чжу Си (+1131 – +1200), который совместил в своём учении конфуцианские, даосские и буддистские взгляды. Возможно, величайшим выразителем органического мировоззрения был буддист Фа-цзан (+643 – +712), представитель махаянской школы Хуа-Янь. Традиционным для этой школы было представление о вселенной как о многомерной сети самоцветов, каждый из которых содержит отражения всех остальных. Самоцвет — это ши, или «вещь-событие», а основной принцип их взаимодействия: ши-ши-у-аи («между одной вещью-событием и другой вещью-событием нет препятствия») выражает взаимозависимость и взаимопроникновение всего и вся во вселенной. Поднимите травинку, и в ней окажутся все миры. Другими словами, весь космос подразумевается в каждом его проявлении, и каждая точка в нём может считаться его центром. Так в первом приближении можно описать органическое видение, к которому мы ещё вернёмся, когда будем говорить о Дао.
А сейчас — прежде чем мы двинемся дальше — я должен отметить, что для подлинного даоса даже такое не строго научное обсуждение Дао, как у нас, покажется претенциозным и ненужным. Я, конечно, играю с китайской литературой и философией так, как кто-то другой ухаживал бы за домашним огородом (который заметно отличается от большой фермы). Я чувствую такую же расположенность к даосской литературе — к её текстам, каллиграфии, рисункам и даже китайским словарям — какую кто-то другой испытывает в отношении небольшой грядки помидоров или вьющейся фасоли, в отношении любимой сливы или небольшого поля пшеницы.
Однако односторонний литературный и академический подход к Дао не даст представления о его сути — и поэтому, чтобы понять всё нижеследующее, читатель должен сейчас и при всех последующих прочтениях позволить себе находиться в нужном расположении духа. Вас просят — временно, разумеется, — отложить в сторону свои философские, религиозные и политические воззрения и стать почти младенцем, не знающим ничего — ничего, кроме того, что вы сейчас реально чувствуете, слышите, видите и осязаете. Считайте, что вы не собираетесь никуда уходить с этого места и что никогда не было, нет и не будет иного времени, кроме сейчас. Просто внимайте тому, что есть, не давая ему имени и не рассуждая о нём, поскольку сейчас вы погружаетесь в чистую реальность, а не в идеи и мнения о ней. Не стоит пытаться подавлять лепет слов и идей, который продолжается к мозгах большинства взрослых людей. Поэтому, если этот лепет не прекращается, дайте ему возможность звучать, как ему хочется, и прислушайтесь к нему так, словно это шум транспорта или кудахтанье курицы.
Предоставьте своим ушам слышать то, что они хотят слышать; дайте глазам видеть то, что они хотят видеть; разрешите уму размышлять о том, о чём он пожелает; позвольте лёгким дышать в их естественном ритме. Не ожидайте ничего от будущего, поскольку в этом бессловесном и безыдейном состоянии нет места для прошлого, будущего и представлений о цели. Остановитесь, всмотритесь, вслушайтесь… и останьтесь в этом состоянии некоторое время, прежде чем продолжить чтение.
Глава 3. Дао
«Дао есть то, чему нельзя не следовать; то, чему можно не следовать, не есть Дао»[95а][7.1]. Это высказывание из «Чжун-юн» свидетельствует о том, что нет ничего общего между Дао и западным представлением о Боге, а также между Дао и божественным, или естественным законом, которому можно следовать или не следовать. Приведённое высказывание понять нелегко, поскольку и Лао-цзы и Чжуан-цзы часто говорят о надуманных действиях, которые не согласуются с Дао. Этот парадокс был разрешён в диалоге, который спустя столетия имел место между чаньскими наставниками Нан-цюанем и Чжао-чжоу:
— Что есть Дао? — спросил Чжао-чжоу.
— Твоё обычное сознание и есть Дао, — ответил мастер [Нан-цюань].
— Как можно вернуться к гармонии с ним?
— Намереваясь вернуть себе гармонию, ты сразу же теряешь её.
— Но разве без намерения можно познать Дао?
— Дао, — молвил мастер, — не является ни познаваемым, ни непознаваемым. Знание — это только ложное понимание; незнание — это всего лишь слепое неведение. Когда ты воистину познаёшь Дао вне всяких сомнений, оно подобно безоблачному небу. При чём тут истинное и ложное?[95б][7.2]
Другими словами, люди добиваются чего-то только тогда, когда не понимают, что это невозможно — что от пути развития природы отклониться нельзя. Вы можете воображать себе, что вы не Дао, отличны от него и, таким образом, можете следовать ему, а можете не следовать. Однако само это представление принадлежит потоку, ибо нет другого пути, кроме Пути. Хотим мы того или нет, мы суть Путь и следуем ему. Со строго логической точки зрения, это не значит ничего и ничего нам не говорит. Дао — это просто название всего происходящего, или, как сказал Лао-цзы, Дао — это всё то, что случается само по себе (цзы-жань).
Вот почему «Дао Дэ Цзин» открывается загадочными словами, которые обычно переводятся так: «Дао, о котором можно сказать, не есть вечное Дао» [149с]. Этот перевод не отражает то, что иероглиф, переведённый как «сказать», в оригинале пишется так же, как иероглиф дао, поскольку это слово в китайском языке имеет также смысл «говорить» или «сообщать», хотя точно не известно, использовалось ли оно в этом смысле в –III веке. Буквально сентенция Лао-цзы звучит так: «Дао может быть Дао не вечное [то есть настоящее] Дао». Таким образом, возможно много переводов:
Дао, о котором можно сказать, не есть Абсолютное Дао.
Путь, о котором можно сказать, не есть Неизменный Путь.
Дао, являющееся предметом обсуждения, не есть подлинное Дао.
Путь, который можно по праву считать Путём, отличается от постоянного пути.
Течение, которому можно следовать, не есть вечное Течение.
Насильственная Сила — не подлинная Сила.
Дао, которое проявляет себя как Дао, не есть неизменное Дао.