Бровей две косы
в колосья ресниц упали…
И пошла молотьба
языками
тяжёлых
цепов!
Зерном слова льются,
речкой неистощимой…
Лошади щиплют траву в глазищах лугов…
След от телеги бежит,
огибая лощину,
И за пригорком скулы
исчезает совсем.
В русских полях вообще
многое исчезает:
Память о сыне,
муже,
родственниках,
отце,
Только рубцы морщин
рвами могил оставляя.
два поля
Мы – два размежёванных поля.
Время нам городить ограду.
Урожай поделён и продан,
Разворован да роздан даром.
Вороньё расчернелось тучей
Над рядами пустых борозд,
И заколкой – упавшее чучело
В чернозёме твоих волос.
Зарастёшь ты травою сорной,
А во мне засверкают серпы
Перезвонами смеха полной
Перепачканной детворы.
сестра милосердия
А. А.
Ваши руки пахнут первым снегом.
Ими – настежь окна отворить,
Голубей кормить засохшим хлебом,
Из ладоней раненых поить.
Протяни – перехвачу запястья!
Не дари, хотя бы одолжи
Ледяное – напоследок – счастье
В эти руки голову сложить.
Над несмятой – снег в степи – постелью
Рваные осколки зимних звёзд.
Ты осыпь мне голову метелью
Ветреных, распущенных волос.
Скрипнет половицей пол дощатый…
Ты исчезнешь тихо. Навсегда.
Я узнал: глухи и беспощадны
Русские несметные снега.
лицо старой женщины
Столица
пришла
в упадок.
Племена лет,
не щадя ничего,
ворвались после долгой осады.
Награбившись вдоволь,
они
держат пир:
на челе
спят вповалку вандалы,
и на фасадах –
их грубые имена
вместо
имён
богов.
Статуи голова
срезана с мраморных плеч.
Полупьяная речь
мелких морщин
бродит эхом по залам дворца…
Нет ничего живописней
развалин лица.
Барельефы зубов
расколоты.
Копоть бровей
теперь на местах
шёлковых драпировок.
Амфоры глаз
с дождевой водой
отражают людей,
которых в помине нет.
Крики торговок
не раздаются
в безлюдных лавках ушей.
Фрески
когда-то губ
выжжены солнцем.
Рядом –
иссохший суглинок щёк
и переулки скул.
Площадь сужается.
Время жуёт мрамор.
Мост осыпается…
дай руку мне надежды невесомей…
А. А.
Дай руку мне надежды невесомей
И белоснежней святочных снегов.
Оставим всё: круговорот бессонниц,
Наст ледяной невысказанных слов.
Известно мне: молчание – условность,
Но время замерзает на лету,
Когда, как неоконченную повесть,
К развязке ожидание ведут.
Ты распустила волосы метелью,
Волнуясь, взгляд неловко отвела,
И с губ твоих, как голуби, слетели
Надежды белоснежные слова…
снег. ресницы. губы. пар.
А. А.
Снег.
Ресницы.
Губы.
Пар.
Карий,
Колдовской угар.
Ночь.
Меха.
Страстей разбег.
Пар.
Ресницы.
Губы.
Снег.
Губы.
Пар.
Снега.
Ресницы.
Как встревоженные птицы,
Кружат,
вьюжат
смертным кругом:
Пар.
Снега.
Ресницы.
Губы.
театрЪ
Похоже на то, что невеста появится в чёрном.
Встреча прошлого с будущим – чтоб развести мосты.
Антрепренёр накачивается снотворным.
Занавес падает и не встаёт. Подмостки пусты.
Век репетиций, видимо, не бесконечен.
Время афиш сменяется временем тумб.
Кассовый сбор снова не обеспечен
Машинальным движеньем когда-то умелых губ.
Смысла пьесы не разгадать.
Голоса с пустотой слились.
В произносимом с ленцой «иногда»
Слышу раньше звучавшее «бис».
1914
Т. С.
Зима. Меха. Безудержная пляска
Разгорячённых, с лёгким паром, губ.
По ледовитой темени салазки
За лошадьми доверчиво бегут.
Колонны. Мост. От мала до велика
Вдоль улицы пешком идут дома,
И голос твой, весь в отблесках и бликах,
Рассыпался на смех и на слова.
Да, этой ночью окаянной, снежной,
Меня своим отказом окатив,
Ты с вызовом поправила небрежно
Заснувшего песца поверх груди.
Откинулась назад. Скрестила руки.
О, безнадёжно-серые глаза!
Вас самоцветами солдаты разворуют
И спустят в карты, походив с туза.
Лёд. Колея. Молчишь? Я всё приемлю…
Днём эшелон отправится туда,
Где новобранцами на стынущую землю
С разбега падают калёные снега…
Ночь при смерти. Созвездья глухо стонут.
Мне страшно. Он меня не оградил –
Твоей рукой мне вложенный в ладони
Нательный крест, остывший на груди.
И вижу я, хватая снег губами:
На голубого спящего песца
Ложится снег и гаснет…
гаснет пламя
Твоих мехов у бледного лица.
всю ночь гляжу в таёжный сумрак…
Всю ночь гляжу в таёжный сумрак
Твоих жестоких тёмных глаз.
Я засыпаю лишь под утро
Под мерный скрип расхожих фраз.
Победа или пораженье?
Всё заволакивает грусть.
Я, как таблицу умноженья,
Разлуку знаю наизусть.
Тяжёлый, как похмелье, свет
Спросонья ищет подоконник.
И мысль в гудящей голове
Бренчит, как ржавый рукомойник.
Твоя заснувшая рука
Беспомощно стекает на пол.
Бесшумно ухожу, украв
Твоих духов стеклянный запах.
пьяница
Если спиваться –
только Твоей красотой!
Хлестать из горла,
голову в ночь запрокинув,
и пьяным шататься,
бродить по немому кварталу
домов-близнецов,
таращащих мутные стёкла
в сыромятную тьму
преисподних ночей октября!
Заикаться Тобой,
падать в грязь,
подниматься и вновь,
спотыкаясь,
идти в затхлый сумрак
изъеденных стужей подъездов,
вдоль рядов гаражей,
что, как зубы во рту старика,
полусгнив,
совещаются,
чья же
очередь выпасть…
…Рухнуть во тьме
на костяшки разбитых коленей,
причаститься капель дождя,
исповедаться собственной тени,
поднять пьяный взгляд
и объять ледовитое небо…
Встать…
Идти…
Лица улиц топтать,
заплетаясь в родном языке,
в междометиях вязнуть,
разбрызгивать слякоть глаголов…
О, озябшие лица осенних простуженных улиц!
Нездоровый румянец листвы
и аллей воспаленные горла…
Ветер шарит рукой по карманам в поисках денег
но, денег нет…
Заночую в пустой остановке.
Просыпайся!!!
Не здесь!
Вставай!
Просыпайся!
Не здесь…
Холод жалит меня –
осенний облезлый холод…
Ночью он бродит по улицам,
ищет, кем бы согреться,
как беззубый старик впивается дёснами в мясо
И гложет…
И гложет…
В кочегарку!
В тепло!
Либо вброд, либо в бред, через грязь…
В топке сердца сжигая любовь,
хоть немного согреюсь…
Псом свернусь и усну,
но прежде…
но прежде…
Я понял истину!
Я не выронил эту правду в дыру в кармане,
не заложил в ломбард,
не ссудил под проценты,
с ней я шатался и с ней засыпал в остановке…
Ниже голову…
ближе…
слушай…
Бог пишет стихи.
часть 3знамения. цикл стихотворений о россии
ты – единственна. ты – неизбежна…
…Средь ночных полей,