ях, с помощью которых аристократия традиционно облегчала переход от страсти обратно к повседневной жизни.
Он не был бы сейчас наедине со своими мыслями. С воспоминаниями. С картинами, которые он при всем желании не мог изгнать из мозга. Его бы не терзало сейчас ужасное знание о том, что он сделал.
В темноте кареты Аркадий горько плакал.
8
Торговец из Суздаля неторопливо шагал по Театральному проезду. Он беззаботно напевал себе под нос и постукивал тросточкой по тротуару. От скуки он озирался по сторонам и неожиданно остановился: его внимание привлекла вереница плакатов, наклеенных на уличные фонарные столбы:
УТЕРЯНО
бриллиантовое ожерелье с фермуаром
в виде золотого листа
в районе Красной площади.
Нашедшему 5000 РУБЛЕЙ СЕРЕБРОМ!!!
Обращаться к А. Козленку
в гостиницу «Новый Метрополь»
Пять тысяч рублей — неплохие деньги для везунчика, который найдет вещицу и окажется честным малым, чтобы ее вернуть, — а по факту сумма была даже больше купеческого заработка за целый месяц. Однако его нынешняя деловая поездка выдалась исключительно доходной: он продал все семена тыквы, которые привез, да еще с изрядной накруткой (до Москвы пока не дошел слух об эпидемии, поражающей и убивающей тыквы, прежде чем они достигнут размера бунгало), поэтому торговец мог размышлять об ожерелье, не слишком страдая от уколов жадности.
Тем не менее он не удержался и заглядывал в урны в тщетной надежде увидеть бриллиантовый блеск.
Этим он и занимался, когда резко и без предупреждения в него врезался уличный мальчишка, едва не сбив купца с ног. Трость со стуком отлетела на тротуар.
Прижав одной рукой бумажник (ибо он был неплохо знаком с фокусами карманников), торговец схватил трость и обрушил ее на юного мошенника, готовый хорошенько проучить его за дерзость. Но ребенок поднял к нему залитое слезами лицо, исполненное такого горя, что мужчина унял свой гнев и спросил:
— Тебе больно?
— Дяденька, вы должны мне помочь, — беспризорник указал на гостиницу «Новый Метрополь». — Швейцар меня не пускает.
Торговец, сам остановившийся именно в этом отеле, невольно развеселился.
— Конечно, не пускает. Ты запачкаешь ковры и оставишь пятна грязи на всем, к чему прикоснешься.
— Но мне позарез нужно попасть внутрь!
— Да? А зачем?
К изумлению торговца, парень сунул руку за пазуху и вытащил бриллиантовое ожерелье. Оно ярко сверкнуло на солнце, а спустя миг мальчишка затолкал его обратно, но купцу хватило и доли секунды, чтобы разглядеть застежку в виде золотого листа.
— Я нашел ожерелье. Правда-правда. Но я не могу попасть внутрь, чтобы встретиться с типом, который предлагает награду. Ублюдок швейцар не дает мне даже слова сказать.
— Естественно, он…
Личико мальчишки перекосилось, будто он только что принял отчаянное решение.
— Послушайте, господин хороший, проведите меня внутрь, и я поделюсь наградой с вами — пятьдесят на пятьдесят. Ведь так честно? Двадцать пять «катек» мне, и вам столько же. На халяву. Ну, что, договорились?
Торговец сосредоточенно разглядывал мальчика.
— Такого, как ты, все равно ни под каким видом в приличный отель не пустят. Однако, если позволишь, вот мое предложение: я занесу ожерелье в гостиницу вместо тебя и вынесу тебе половину награды. — Он протянул руку за трофеем.
Но паренек отпрянул от купца, тревожно блестя глазами.
— Эй, чего вы тянетесь? Я не дурак. Если я отдам вам ожерелье, я вас никогда не увижу. Я вам не врал, а у вас нет причин меня грабить.
Уязвленный, торговец заявил:
— Я просто пытаюсь помочь.
— Ага! — ощерился мальчишка. — Себе помочь пытаетесь. Знаю я вашего брата. — С каждым упреком он чуть отодвигался. Тело его напряженно подергивалось. В любой момент он мог сорваться с места и убежать в неизвестном направлении. А тогда — прощай, ожерелье!
— Погоди минутку, — успокаивающе произнес купец. — Давай подумаем, нельзя ли уладить затруднение полюбовно. — Он принялся лихорадочно размышлять. — Допустим, я сейчас отдам тебе твою половину награды в обмен на ожерелье — прямо здесь, на улице. Тогда тебе не придется мучиться и сомневаться. Я отнесу ожерелье владельцу и получу полное вознаграждение, и мы оба окажемся в выигрыше в размере двух с половиной тысяч рублей. Двадцать пять «катек», как ты их назвал.
Мальчишка подозрительно скривился.
— Деньги покажите.
Торговец встал спиной к ближайшему зданию и тщательно огляделся по сторонам, прежде чем осмелился вытащить бумажник из внутреннего кармана пальто. Он отсчитал две тысячерублевые банкноты и пять сотенных.
— Вот, — он протянул купюры и тотчас убрал их, когда паренек попытался схватить добычу. — Мы обменяем деньги на ожерелье одновременно, если не возражаешь.
Мальчик опасливо протянул драгоценность торговцу и затаил дыхание. Оба шевельнулись внезапно, их руки выстрелили, словно змеи, и когда они отпрянули друг от друга, торговец держал ожерелье, а мальчик — деньги. Оба с облегчением улыбнулись.
— Вы поступили со мной честно, сударь, — произнес бродяжка. — Наверное, вы, в конце концов, не очень-то и плохой. — Затем, сунув деньги глубоко в карман, он повернулся и умчался прочь. Через несколько секунд его и след простыл.
А торговец в приподнятом настроении направился к «Новому Метрополю». Его удивляла безалаберность владельца ожерелья. Пять тысяч рублей были, разумеется, малой толикой истинной стоимости украшения — а ведь большую прибыль сегодня должен получить человек, который столь мало заботится о своих ценностях, что просто-напросто разбрасывает их по улицам Москвы. Что за чудовищная расточительность! Богатство у этого господина, разумеется, наследственное, ибо тот, кто сам заработал такие деньги, вцепился бы в них мертвой хваткой (а это торговец знал по собственному опыту). Итак, самовлюбленный распутник, расточитель отцовского с трудом заработанного состояния, шатался по Москве, несомненно, пьяный (ибо в противном случае он не был бы столь беспечен по отношению к дорогостоящему имуществу). И он вдобавок швырялся брильянтами направо и налево! Чего же заслуживает подобный тип?
Ответ содержался в самом вопросе.
В итоге, дойдя до отеля, торговец не замедлил шага. «Новый Метрополь» располагался неподалеку от квартала ювелиров. Там имелись ломбарды, хозяева которых предложат лучший процент от стоимости вещи, чем он получил бы от ее бывшего владельца.
— Он сделал все в точности как вы сказали, — сообщил Олег, самый мелкий из Кирилловых бандитов. — Когда Кирилл пропадает из виду, он направляется прямиком в ломбард.
— А потом вылетает из него, ругаясь и обзывая владельца мошенником, — перебил Лева.
Леву отпихнул Степан.
— И… и потом он идет в другой ломбард. А затем в третий.
— Наконец, он отправляется обратно в «Новый Метрополь» и вылетает оттуда жутко злой. Он срывает объявление с фонарного столба, бросает его на землю и топчет, — закончил Димон.
— Ожерелье он выбросил? — спросил Даргер. — Вы его подобрали?
— Нет, — ответил Олег. — Он просто заскочил в гостиницу и больше не выходил.
— Жаль, — Даргер отложил книгу, которую читал, и, не вставая с кресла, произнес: — Хорошо, Кир, пора рассчитываться. Посмотрим, насколько ты его нагрел.
Кирилл продемонстрировал ему толстую пачку банкнот. Даргер быстро проверил ее и трижды резко щелкнул пальцами.
— Все давай.
Кирилл с явной неохотой достал еще несколько купюр.
Даргер выровнял края и снял сверху пять сторублевых бумажек.
— Это мне в уплату за ожерелье. Может, оно и поддельное, но отличного качества. — Он убрал деньги в бумажник. — Остается две тысячи рублей. Кирилл, поскольку ты вел операцию и взял на себя львиную долю риска, то тебе причитается половина. Остальное будет разделено поровну между твоими соратниками. Сюда, парни!
Ухмыляясь и подталкивая друг друга локтями, Олег, Лева, Степка и Димон выстроились в очередь и получили по двести пятьдесят рублей. Затем малолетние бандиты нырнули под упавшую балку, проделавшую брешь в одной из стен. Им не терпелось отправиться на поверхность, где они могли спустить каждую копейку свежеобретенного богатства. Теперь в библиотеке находились только Даргер и Кирилл.
Даргер снова взялся за книгу, поправил масляную лампу и пробормотал:
— Послушай:
«И нашим будет лето,
Лишь ты скажи, что любишь.
Ночные бабочки резвятся среди звезд,
Жасмином дышат плечи.
Но если нет — зима. И я…»
— Не понимаю, почему я им должен столько платить. Они вообще не напрягались — просто расклеили кучку плакатов и постояли на стреме. Я проделал всю работу, — проворчал Кирилл.
Даргер со вздохом захлопнул книгу.
— Признаться, мой подстрочник с безупречного греческого Сафо несколько грубоват. Но у тебя был шанс услышать стихотворение, долго считавшееся утраченным навсегда, а ты отмел его для того лишь, чтобы пожаловаться, будто твои товарищи не выполняли задание.
— Они же не…
— Я обещал показать тебе, как жить своим умом, и вот тебе первые плоды моих наставлений. — Даргер постучал пальцем по пачке банкнот. — Здесь больше денег, чем ты видел за всю свою короткую жизнь, и заработал ты их меньше чем за час. Мудрый молодой человек воспринял бы сие как знак, что его учителя надо слушать.
— Может, вы и знаете пару неплохих фокусов, — сердито буркнул Кирилл, — но это не значит, что вы умнее меня.
— Да? Но каким образом я заставил тебя привести меня сюда? — Даргер обвел рукой библиотеку: пыльные полки с книгами, затолканными вкривь и вкось, тянулись до потолка и исчезали во мраке. Тут были и соты пергаментных и папирусных свитков, а также прочные деревянные столы, кресла и другая мебель, под которой дети устроили себе постели.
— Что? Но вы ведь и прежде знали про нее… или нет?
— Не знал. Но когда мы первый раз шли сюда, ты, возможно, вспомнишь, что я эдак по-отечески держал руку на твоем плече.