Внезапно Евгений различил отдаленный шум.
Сперва лейтенант принял его за музыку, потому что в нем повторялся определенный ритм. Но по мере того как шум становилось ближе и громче, юноша понял, что он заблуждался. Люди скандировали, били в барабаны и дули в трубы, совершенно не слушая друг друга. Какофония была просто чудовищная. «Долой!» — кричали они и добавляли какое-то слово. Но какое? Будь Евгений проклят, если он мог хоть что-то разобрать.
Лейтенант вскочил на коня и помчался по Театральному проезду к Тверской. На перекрестке он взглянул на север и увидел сумрачную лавину горожан, с рокотом накатывающуюся по улице прямо на него. Некоторые несли развевающиеся знамена, а другие потрясали стиснутыми кулаками. Именно про это зрелище барон и сказал: «Увидите — не ошибетесь». Но Евгений все еще терялся в догадках и недоумевал — он до сих пор не мог понять, что здесь происходит.
Рядом с ним возник сержант.
— Подкатить орудие и открыть огонь, командир?
— По нашим согражданам? — вырвалось у Евгения.
— Подобные случаи известны, господин лейтенант.
Толпа неумолимо приближалась. Теперь Евгений мог разглядеть отдельные лица. Процессию возглавляли три белых коня, запряженные в открытый экипаж. А позади клубились демонстранты. Они заполонили улицу от стены до стены. У большинства людей были вроде бы красные шарфы. Но запряженная в карету тройка… Не кажется ли она знакомой? Неужели это она… Евгений прищурился… да, точно, та самая клонированная тройка, которая принадлежит его кузине Авдотье! Та, чью уникальность Авдотья обеспечила, купив патент на геном и отказавшись его лицензировать.
— Прикажете подкатить орудие, командир, и нацелить его на народ? Просто на всякий случай.
— Да-да, незачем беспокоить меня вопросами, так и сделайте, — рассеянно пробормотал Евгений.
Он изо всех сил таращился, пытаясь сфокусировать зрение, проклиная слабость лунного света и молясь. Они медленно приближались, пока наконец… да, на козлах, несомненно, сидела баронесса Лукойл-Газпром. За спиной у нее маячила Ирина, песьеголовый византийский посол, приглашенный баронессой на сегодняшнюю вечеринку, и… царь Ленин?
У Евгения тотчас закружилась голова.
И тут он расслышал слова. «Долой князя!» — скандировала толпа. «Долой князя!», «Долой князя!»…
Государственная измена! Разумеется, загадочное предостережение генерала было связано именно с предательством. А теперь, когда настала необходимость действовать, Евгений обнаружил, что впал в ступор.
— Если мы собираемся стрелять, командир, то сейчас самое время. Еще успеем дать второй залп, если первым их разогнать не удастся.
— Я… — произнес Евгений и осекся.
Его осенило. Он знал, чего потребовала бы от него генеральша Звездный-Городок, будь она здесь. Но он не мог стрелять в свою кузину. Они вместе играли в детстве. Подростками соперничали за одних и тех же любовников. Он был свидетелем на ее свадьбе с этим напыщенным олухом, ее мужем.
Однако он должен. И он выполнит свой долг.
Евгений вытащил табакерку и со щелчком открыл ее, изображая уверенность, которой не ощущал.
— Все готово, сержант?
— Да, командир.
— Хорошо. — Евгений взял понюшку, дивясь ровности собственного тона. Желудок превратился в кусок льда. Лицо онемело. Переживет ли он это решение?
— В таком случае вы можете…
— Ваше благородие?
Губы у Евгения двигались, но из них не исходило ни звука.
— Господин лейтенант, вы приказываете мне стрелять?
— Я…
— Стоп! Стойте! Не стрелять!
Евгений резко обернулся и увидел человека, который никак не подходил на роль ангела спасения. Хортенко (а это был именно он) высунулся из окна своей знаменитой белой с голубым кареты. Сервиль-кучер нещадно нахлестывал лошадей, несущихся по Охотному Ряду. Экипаж грохотал и подскакивал на мостовой, угрожая рассыпаться от тряски.
— Не стреляйте! — снова крикнул Хортенко.
Сервиль натянул вожжи, и карета со стуком остановилась возле артиллерийского поста.
Не меняя позы, Хортенко сказал:
— Я приказываю вам отступить. Город находится в большой опасности из-за пожара. Вы должны использовать пушку для сноса уже горящих зданий, прежде чем бедствие распространится дальше.
— Есть, сударь, — с огромным облегчением произнес Евгений. Но затем некая извращенная мысль подтолкнула его добавить: — А толпа, сударь? Их изменнические лозунги?
— Не время вам лезть в политическую деятельность, — Хортенко сдернул очки, сверкнув сферическими глазами огромного жука. — У вас есть приказ. Вы подчинитесь ему?
— Я солдат на службе Московии, сударь, — ответил Евгений, чья обида была сопоставима с облегчением.
— Отвечайте на вопрос! Да или нет?
Евгений не доверял своему языку. Поэтому стиснул зубы и кивнул.
— Тогда приступайте к работе. — Хортенко взглянул на своего сервиля. — Отвези меня в Александровский сад, а затем возвращайся в каретную и протри лошадей.
Карета уехала. Евгений потрясенно смотрел ей вслед. Потом обернулся к своему расчету.
— Ну? Двигаем. Нам предстоит тушить пожар.
Так они и сделали.
Аркадий устало брел по узкой и темной улице, вопреки всему надеясь, что скоро она упрется в дорогу, которая приведет его в Кремль. Внезапно он почувствовал, что он не один. Кто-то тихо крался за ним.
Он ускорил шаг. Шорох участился. Потом побежал. Преследователь тоже бросился за ним вдогонку. Вдруг — о ужас! — Аркадий едва не налетел на глухую стену без окон и дверей. Он оказался в слепом конце каменного мешка.
Аркадий, спотыкаясь, затормозил, и шаги позади него постепенно стихли. Эхо? Он рассмеялся. Ну, конечно. Какой же он трус! Сердце у Аркадия колотилось, как бешеное, и он боялся, как бы оно не выпрыгнуло из груди. Он понял, что судорожно хватает ртом воздух. В темноте кто-то повторял за ним все с точностью до вздоха.
— Это просто эхо, — сказал он вслух, чтобы подбодрить себя.
— …осто эхо, — донесся голос прямо у него за спиной. — Правда?
Аркадий взвизгнул, а в этот момент ощутил чужое дыхание. Чужие ноги и руки оплели его грудь и плечи, сделав его совершенно беспомощным. От тяжести тела незнакомца у Аркадия подкосились колени.
— Иш-ш-шь! — зашипел ему в ухо жуткий голос. — Ты ведь не боишься темноты? Не боишься древней кладбищенской твари, не веришь в ночную ведьму, думаешь, тебя нельзя оседлать? — Острые зубы прикусили мочку юноши. Боль была резкой, и Аркадий догадался, что его укусили до крови. — Ты точно знаешь, что твоя плоть слишком горькая на мой вкус? Тебе трудно поверить, что мне бы хотелось вскрыть твой череп и съесть? — Ведьмины конечности стиснули его, словно кольца анаконды. — Ты абсолютно уверен, что я не раздавлю тебя, если ты ослушаешься моих приказов?
Он не мог дышать! Аркадия охватила паника. Внезапно ведьма ослабила хватку.
— Вдохни, мальчик. Насладись воздухом. Прими подарок от Бабы Яги. А теперь поблагодари меня за это, да повежливей.
Аркадия трясло от страха, но он был действительно благодарен Бабе Яге. Он жив!
— Спасибо тебе, Баба Яга. За то, что позволяешь мне дышать.
Но разве Баба Яга не сказочное существо? Не мифический персонаж? Но тогда что за тварь у него на спине?
— Сегодня ты мой скакун, — прошептала Баба Яга. — Не пытайся удрать от меня. (Как будто он мог!) Если обернешься, чтобы взглянуть мне в лицо, я вырву тебе глаза и высосу твои соки. (Как будто он хотел ее видеть!) Давай же, беги. Лети как ветер, а если мы не поспеем на место достаточно быстро… Что ж, неспособную бежать лошадь всегда можно пустить на колбасу.
Костлявые пятки впились ему в бока.
Бежать по-настоящему Аркадий не мог, но каким-то образом ему удалось увеличить скорость, что вроде бы удовлетворило безумную тварь.
— Куда мы направляемся? — испуганно спросил Аркадий.
— К нашей цели.
— А это где?
Баба Яга безумно расхохоталась, ухватила Аркадия зубами за волосы и вырвала клок с корнем.
Он взвыл и помчался вперед.
Когда тройка въехала в Александровский сад у западной стены Кремля, толпы издали оглушительный рев. Шапки взлетели в воздух, словно стаи птиц. Приветственные крики становились все громче и вскоре слились в единый ошеломляющий звук, напоминающий чудовищный стон. Лица демонстрантов были обращены к карете. Каждая рука тянулась к экипажу, где находился царь Ленин. Факелы, флаги и платки пребывали в постоянном движении, уподобившись огненному мареву. Весь мир будто охватило пламя. Сидеть на козлах было все равно что сидеть в пылающем водовороте.
Наступил, наверное, самый потрясающий момент в жизни баронессы Авдотьи.
Умом она понимала, что все это не ее заслуга. Но почему-то казалось-то, что триумф — ее рук дело. Вот что было важно! Восторг переполнил ее душу. Наконец-то она обрела свою судьбу. Теперь ее жизнь имеет цель! Баронесса невольно вертелась туда-сюда, кивая и безмятежно улыбаясь.
Она извернулась, решив посмотреть, что происходит у нее за спиной, и обомлела. Царь Ленин стоял на сиденье. Он безупречно держал равновесие, вскинув руку и принимая аплодисменты исполненным достоинства легким движением запястья.
Но вдруг трое из приближенных к царю распрягли лошадей и увели их прочь. Другие слуги ухватились за дышла и повлекли карету сквозь обожающую толпу.
У подножия насыпной дороги, ведущей к воротам Троицкой башни, возвели трибуну. Места для зрителей протянулись вдоль всей стены Александровского сада. Парк уже был заполнен демонстрантами из трех колонн, которые по предварительной договоренности прибыли раньше, чем группа царя Ленина. Небывалое количество людей просто зачаровало Авдотью. Демонстранты отчаянно стремились хоть одним глазком взглянуть на великого человека и визжали в экстазе, когда им это удавалось.
Ленин стоял прямо и гордо на сиденье кареты, принимая их преклонение.
Затем без малейших усилий новый царь спрыгнул на землю и неторопливо двинулся сквозь бушующий людской океан, который расступался перед ним, как волны Красного моря перед Мои