Рим? Отлично.
— Вы итальянец? — спросил я, когда Джейбо уселся за стол и пристроил на нем обе руки, здоровую и увечную. Для меня стула не нашлось.
— Не более чем она, — ответил он, улыбнувшись с разинутым ртом, и призывно пошевелил оставшимися пальцами. — Права.
Я отдал ему документы, и он внес мои данные в учетную книгу. Вспомнив, что это все-таки собеседование — пока что утро скорее напоминало прогулку лунатика, — я выпрямился и пригладил свою клетчатую рубашку, заправленную за пояс брюк цвета хаки.
— Любишь детишек, Максвелл?
— Очень. Прошлым летом я…
— Тебе нравится делать жизнь людей лучше? Давать им повод для надежды?
— Конечно.
— Ты принят. Сегодня пройдешь практику с Рэнди. Рэнди!
Я переступил с ноги на ногу.
— И все?
Джейбо чуть повернулся на стуле и подмигнул — то ли мне, то ли женщине с календаря.
— Я сразу вижу, заслуживает человек доверия или нет. Ну и вообще. — Он широко улыбнулся, стукнул культей по столешнице. — Ты точно влюбишься в эту работу.
Дверь трейлера распахнулась. Обернувшись, я увидел, что проем полностью закрыт, как будто за три минуты снаружи успел волшебным образом вырасти великанский бобовый стебель. Стебель согнулся, и под са́мой притолокой появилась обыкновенная человеческая голова.
— Рэнди, — произнес Джейбо. — Это Макс. Сделай его одним из нас.
У Рэнди были аккуратно подстриженные волосы с проседью на висках, узкие карие глаза и такая длинная челюсть, что я не удивился бы, если б он заржал. Кивком позвав меня за собой, Рэнди отступил от двери и распрямился. Туманный мир вернулся на прежнее место.
Под открытым небом он оказался не таким уж здоровым. Я почти доставал головой ему до плеч, квадратных и на вид очень крепких, спрятанных под обтягивающей камуфляжной футболкой. Значит, шесть футов пять дюймов. Или, может, шесть и семь?[226] Если б он свел ноги вместе, то я, наверное, смог бы обхватить руками его икры. А то и колени.
Рэнди молча обошел трейлер и повел меня к длинному складу из цементных блоков, который ограничивал двор с севера. На ходу он насвистывал — тихонько, но искусно, выводя целые маленькие трели и замысловатые нотки. Через несколько секунд я узнал мелодию и рассмеялся.
Верзила продемонстрировал мне свою грандиозную челюсть.
— Подпевай. Я же знаю, ты ее знаешь.
Его голос звучал странно, как-то придушенно, словно горло было несоразмерно узким для такого тела — бочонок[227] на фаготе.
Я послушно затянул:
— Она выкатит тогда из-за холма…[228]
Может, музыку с фургонов все-таки играли.
Дверь склада была сделана из гофрированного металла и не так давно выкрашена в белый цвет. Не прекращая насвистывать, Рэнди ударил по ней ладонищей, и она завибрировала, словно гонг.
— Давай, Мартыш, открывай, нам пора нести радость. — Челюсть снова качнулась в мою сторону, словно гик[229] на парусной лодке. — Я Рэнди, кстати говоря.
— А я Макс.
— Аймакс. Большой Экран.
Я понятия не имел, что это — просто болтовня или мое новое прозвище, но опять рассмеялся. Рэнди еще немного подубасил по двери, и наконец та, дернувшись, оторвалась от пола и поползла на цепи вверх. По нашим ногам дохну́ло ледяным воздухом.
— Морозилка, — ляпнул я и тут же почувствовал себя глупо, так что сразу прибегнул к Маминому Правилу Идиотских Ляпов: скажи что-нибудь еще более тупое. — Для мороженого.
— Экранище, — заключил Рэнди и похлопал меня по плечу.
Войдя, я увидел перед собой стол, сооруженный из широкой доски и пары десятков ящиков из-под молока, поставленных друг на друга. Как и в случае Джейбо, на столе ничего не было, кроме глянцевого черного ноутбука, раскрытого для работы. За столом на вращающемся кресле сидел тип с тряпкой, который встретил меня первым, теперь уже в перчатках. Все пространство за его спиной, от пола до потолка, до са́мой задней стены, занимали штабеля картонных коробок, затянутых сверху прозрачной стретч-пленкой.
— Сколько, Рэнди-тренди? — спросил он. Тряпка свисала из кармана его спецовки дружелюбным собачьим языком.
— Сегодня я на коне, Мартыш. Думаю, Экранище принесет мне удачу. Пускай будет двадцать на двадцать.
Мартыш покачал головой и нажал на клавишу табуляции.
— Ты всех нас посрамить задумал. Твой учитель лучше всех, парень. Чемпион на все времена.
Насвистывая, Рэнди направился вглубь склада, на ходу взъерошив волосы Мартыша. У первого штабеля он нагнулся, обхватил нижнюю коробку и замер, как штангист перед толчком. А потом просто встал, безо всяких усилий — коробки оторвались от пола башеной и застыли у него в руках.
— Да чтоб меня, Рэнди, — произнес новый голос где-то сзади. Я оглянулся. Перед столом Мартыша теперь маячили еще трое. Говорил мужчина за семьдесят, долговязый и даже более худосочный, чем я. На нем была серая джинсовая куртка и красная бейсболка с логотипом «Урбан Аутфиттерз». Рядом стоял паренек-китаец примерно моих лет, а за ним желтоволосая женщина сорока с чем-то, в кроссовках и сарафане.
— Доброе утречко, копуши, — бросил Рэнди и ногой показал на соседний штабель. — Экранище, не будешь ли так любезен подхватить еще пять коробок и вынести их во двор?
— Да он половину сам жрет, наверное, — пробормотал старик.
— Он к мороженому не прикасается, тебе это хорошо известно, — возразила женщина в сарафане, и Рэнди ласково поддел ее локтем, проходя мимо.
Я под шумок подобрался к ближайшей стопке коробок, взялся за пятую снизу и ахнул. Они были ледяными. Стоило их поднять, руки на сгибах заломило, а пальцы свело судорогой. Но они хотя бы оказались легче, чем я ожидал. Я вгляделся сквозь полиэтиленовую пленку на верхней коробке. Вот и они — в броских оранжевых и малиновых обертках. Вот мороженка всем вам из-за холма…
— Эй, Рэнди! — окликнул Мартыш верзилу и, когда тот обернулся, бросил ему длинный белый конверт, пухлый и дважды перехваченный резинкой. Без резких движений, даже не шевельнув рукой, Рэнди растопырил пальцы, поймал конверт и прижал к своим коробкам. — Советую пересчитать.
Рэнди ответил таким характерным «пфи!», какого мне еще не приходилось слышать, и широкими шагами двинулся в туман. Я поспешил за ним.
— Видишь ли, Экранище, — сказал он, не оборачиваясь, — мы все тут независимые подрядчики. Классная система. Платишь за весь товар сразу, полняком, так что вся штука в том, чтобы брать не больше, чем планируешь продать. Джейбо берет тридцать процентов, Мартыш еще пять за обслуживание фургонов, и все на том. Остальное уже твое — чистая наличка, без всяких вычетов.
Хотя он и обмолвился про фургоны, я почему-то не вспоминал о тараканах, пока мы не дошли до передней части двора. Холодные, увесистые коробки клещами впивались в мои ребра. А когда я все-таки вспомнил и поднял глаза, фигуры были на прежнем месте, застыли на дверях фургонов, как пауки под пристальным вглядом.
А Рэнди тем временем продолжал.
— Но знаешь, что самое лучшее в «Солнечном Клоуне»? А то, что Джейбо уже проложил для тебя все маршруты. Сам выбираешь длину, от улицы к улице, от остановки к остановке. И продажи тебе гарантированы, чувак. Гарантированы. Видел карту Джейбо?
— И его девушку, — пробормотал я. Коробки начали выскальзывать у меня из рук, взгляд перебегал с фургона на фургон.
— Какую еще девушку? — поинтересовался Рэнди, присев рядом с крайним фургоном справа и поставив всю стопку на асфальт.
— Видимо, у нас разные приоритеты. — Я опустил свои коробки чересчур быстро, и нижняя глухо стукнула.
— Аккуратней, Экранище. Ты их купил, как-никак. Ну ладно, сейчас мы его откроем и накормим.
Мне показалось, или он чуточку помедлил, прежде чем подойти к фургону? Забарабанил пальцами по бедрам, перестал свистеть. Потом просунул руку между длинными тощими лапками, вывернул ее так, словно выдирал у кого-то сердце, и рывком отвел дверь.
Затем быстро вернулся, снова насвистывая, и поднял верхние пять коробок со своей стопки.
— Рэнди, что это такое?
— Что? — переспросил он, хотя и понял, о чем я.
— На борту фургона.
— Это… друг. Давай погрузимся, и я все тебе покажу.
Следующие пятнадцать минут мы раскладывали мороженое по холодильным камерам, установленным вдоль стенок в задней части фургона. Тем временем во дворе вокруг нас все заметней кипела активность — повсюду отъезжали боковые двери, мороженое исчезало в холодильниках. Рэнди работал бойко. Когда мы закончили, он захлопнул камеры, выскочил наружу и направился к кабине.
— Закроешь дверь, а? — бросил он через плечо.
Если б в кабину можно было попасть напрямую, я бы воспользовался внутренней ручкой. Но задняя часть фургона оказалась наглухо отгорожена — наверное, чтобы сохранялась прохлада, — и у меня не оставалось иного выбора, кроме как спрыгнуть на асфальт и встать лицом к насекомому.
Вроде бы оно было из дерева. Туман оставил на дощечках влажные пятна, и в них поблескивали пестрые разводы краски. Мне вспомнилось, как мы с матерью однажды ходили в музей естественной истории в парке Бальбоа поглядеть на только что родившихся мотыльков. Как они свисали со своих лопнувших коконов и сушили крылышки.
Рэнди высунул голову из пассажирского окна.
— Живей. А то тепла напускаешь.
С кряхтением, которое удивило меня самого, я запустил руку в гнездышко из планок, ухватился за металлическую ручку в середине и потянул. Дверь покатилась по направляющим и с щелчком встала на место.
— Хорошо. Теперь отойди, — велел Рэнди. — Дальше.
Он уже сидел за рулем, занеся руку над приборной панелью. Уловив мой взгляд, он кивнул, сказал: «А теперь поздоровайся» и что-то с силой дернул.
Несколько мгновений жук подрагивал на штырьках, которые удерживали его на борту. Потом стал раскладываться. Сначала из гнезда вырвалась нога — человеческой формы — и упала вниз, словно пробуя почву. Как только она распрямилась, за ней последовала вторая. На ногах красовались фиолетовые полосы, как и на руках, которые выдвинулись вбок. Наконец вылезла голова, и на меня уставились маленькие черные глазки поверх обвисшего надувного носа и широких довольных красных губ.