— А скверна? — спросил Сахиби. — Что происходит с ней?
— Вот здесь и кроется главная опасность, — Снейп понизил голос. — Скверна не исчезает. Она должна куда-то перейти. В традиционном ритуале ее принимает на себя жертвенный сосуд — обычно другой предмет, достаточно прочный, чтобы удержать ее.
— Интересно, — задумчиво произнес Сахиби. — А если скверна — это часть живой души, как в случае с крестражем?
Взгляд Снейпа стал острым:
— Вы говорите о крестражах? Это крайне запрещенная тема, профессор Алов. Даже теоретические обсуждения могут привлечь нежелательное внимание.
— Чисто гипотетически, — мягко настоял Сахиби. — Если бы осквернение было такого рода, работал бы ритуал?
Снейп долго смотрел на него, словно пытаясь разгадать истинные мотивы этих вопросов:
— Теоретически — да. Но жертвенный сосуд должен быть особенно сильным. И, что важнее, должна быть причина, почему фрагмент души предпочтет перейти в новый сосуд, а не остаться в своем нынешнем вместилище.
— Что могло бы стать такой причиной? — спросил Сахиби.
— Большая совместимость, — ответил Снейп после паузы. — Душа тянется к тому, что ближе ей по природе. Если новый сосуд каким-то образом ближе к сущности души, чем старый, переход может произойти естественным путем, без принуждения.
Сахиби задумался. Это была ценная информация. Если крестраж в диадеме действительно принадлежал Волан-де-Морту, нужно было найти что-то, что имело бы с ним большее сродство, чем артефакт Равенкло.
— Благодарю за это теоретическое обсуждение, профессор Снейп, — сказал он наконец. — Оно было чрезвычайно познавательным.
Снейп кивнул, но его взгляд оставался подозрительным:
— Надеюсь, ваш интерес действительно чисто теоретический, профессор Алов. Практические эксперименты с подобными материями могут привести к последствиям, которые сложно предвидеть.
— Разумеется, — заверил его Сахиби. — Я вполне доволен нашим сегодняшним успехом с очищающим зельем. Простой кинжал — это одно, но более серьезные артефакты лучше оставить в покое.
Они закончили эксперимент, тщательно убрав все следы своей работы. Снейп сохранил оставшееся зелье в нескольких хрустальных флаконах, один из которых передал Сахиби:
— Возможно, вам пригодится для ваших уроков. Демонстрация очищения проклятых предметов может быть полезной для старших курсов.
— Весьма признателен, — Сахиби принял флакон, понимая, что этот жест означает определенную степень доверия со стороны обычно сдержанного мастера зелий.
Покидая лабораторию Снейпа, Сахиби уже планировал свои дальнейшие действия. До следующего полнолуния оставалось меньше месяца. За это время ему нужно было подготовить всё необходимое для ритуала и, самое главное, найти подходящий сосуд для фрагмента души Волан-де-Морта.
"Что-то близкое ему по природе", — размышлял он, поднимаясь по лестнице из подземелий. — "Что-то, связанное с его сущностью, с его историей…"
И тут его осенило. Если Темный Лорд создал крестраж из диадемы Равенкло, возможно, он не ограничился одним основателем. Что, если другие реликвии тоже стали вместилищами частей его души?
Эта мысль требовала проверки. Сахиби ускорил шаг, направляясь к своим комнатам. Ему предстояло много работы, и время не ждало.
В следующие недели Сахиби вел двойную жизнь — днем исполнял обязанности профессора защиты от темных искусств, а ночами погружался в исследования, ища подтверждение своей теории о крестражах. Его уроки получили признание как среди студентов, так и среди коллег — практичные, информативные, с идеальным балансом между теорией и практикой. Даже МакГонагалл, поначалу настроенная скептически, однажды заметила за обедом, что дисциплина по защите от темных искусств наконец обрела достойного преподавателя.
Библиотека Хогвартса стала его вторым домом. Сахиби методично изучал все доступные материалы об основателях и их реликвиях, а также собирал крупицы информации о Томе Реддле — юноше, который впоследствии стал Волан-де-Мортом. Он нашел старые школьные записи, упоминающие блестящего ученика Слизерина, получившего награду за особые заслуги перед школой, просмотрел фотографии в старых ежегодниках.
Однажды вечером, когда библиотека уже опустела, а мадам Пинс занималась каталогизацией новых поступлений в дальнем углу, Сахиби обнаружил интересную деталь в книге "Великие волшебники XX века". В разделе о восхождении Волан-де-Морта упоминалось, что молодой Том Реддл проявлял необычайный интерес к истории Хогвартса и его основателей, особенно к Салазару Слизерину. Более того, он тратил летние каникулы на поиски исторических мест, связанных с жизнью основателей.
"Судя по всему, Реддл был одержим идеей связи с основателями, особенно со Слизерином," — размышлял Сахиби, делая заметки в своем блокноте. — "Диадема Равенкло — лишь часть его плана. Что, если он действительно нашел реликвии каждого из основателей и превратил их в крестражи?"
Эта мысль была тревожной, но логичной. Если Волан-де-Морт стремился к бессмертию и выбирал для своих крестражей значимые магические артефакты, то что могло быть более символичным, чем реликвии самих основателей Хогвартса?
В один из вечеров, продолжая свои исследования, Сахиби наткнулся на неожиданного посетителя библиотеки. Директор Дамблдор неслышно появился среди стеллажей и, заметив нового профессора, направился к его столу.
— Добрый вечер, профессор Алов, — поздоровался Дамблдор, глядя на разложенные перед Сахиби книги. — Вижу, вы не теряете времени даром.
— Директор, — Сахиби слегка кивнул, незаметно прикрыв свои заметки другой книгой. — Стараюсь расширять свои знания. История Хогвартса и его основателей — увлекательная тема.
— Действительно, — согласился Дамблдор, присаживаясь напротив. — Особенно история их личных реликвий. Я заметил, что вы проявляете к ним особый интерес.
Сахиби сохранил невозмутимое выражение лица, хотя под очками его глаза на мгновение вспыхнули ярче:
— Как специалист по магическим артефактам, я не могу не восхищаться такими выдающимися творениями. Сочетание мастерства и магической силы их создателей делает эти предметы уникальными.
— Вполне понимаю ваш профессиональный интерес, — кивнул Дамблдор, его голубые глаза внимательно изучали собеседника. — Меч Гриффиндора, который вы видели в моем кабинете, действительно выдающийся артефакт. Как и диадема Равенкло, жаль только, что она давно утеряна.
— Утеряна, но не забыта, — заметил Сахиби. — Легенды о ней до сих пор вдохновляют многих исследователей.
— Как и медальон Слизерина, и чаша Хаффлпафф, — добавил Дамблдор. — Знаете, профессор Алов, иногда я думаю, что эти реликвии не просто исчезли — они ждут своего часа, чтобы снова сыграть роль в истории магического мира.
Сахиби почувствовал, что директор говорит не просто так, будто проверяет его реакцию:
— Возможно, вы правы, директор. История имеет свойство двигаться по спирали, и то, что было забыто, может вновь обрести значимость.
Дамблдор слегка улыбнулся:
— Философский подход, профессор. Кстати о философии… я слышал, вы проводите интересные эксперименты с профессором Снейпом в области алхимии?
Сахиби внутренне напрягся, но внешне остался спокоен:
— Небольшое научное сотрудничество. Профессор Снейп — выдающийся мастер зелий, а некоторые аспекты защиты от темных искусств тесно связаны с алхимическими процессами. Мы изучаем методы очищения проклятых артефактов.
— Благородная цель, — кивнул Дамблдор. — Северус действительно талантлив, хотя его методы иногда могут вызывать вопросы. Надеюсь, ваше влияние будет на него благотворным.
— Мы учимся друг у друга, — дипломатично ответил Сахиби.
Дамблдор внезапно сменил тему:
— Я получаю превосходные отзывы о ваших уроках, профессор Алов. Студенты говорят, что вы делаете защиту от темных искусств по-настоящему понятной и при этом увлекательной. Особенно впечатлен Регулус — а он, поверьте, нечасто выражает восхищение преподавателями.
— Регулус — способный ученик, — заметил Сахиби. — У него глубокое понимание темной магии, что необычно для его возраста.
— Да, их семья имеет… определенные традиции, — Дамблдор слегка нахмурился. — Тем ценнее, что вы направляете его интерес в академическое русло. В нынешние времена так легко сбиться с пути.
— Времена действительно непростые, — согласился Сахиби. — Хотя Темный Лорд исчез, его идеи всё ещё живы среди определённых кругов.
— Именно так, — Дамблдор внимательно посмотрел на Сахиби. — Вы очень проницательны для человека, недавно прибывшего в нашу страну. Волан-де-Морт мог исчезнуть физически, но его тень всё ещё лежит на многих семьях и институтах.
— В моих путешествиях я научился распознавать последствия темной магии, даже когда её источник больше не активен, — ответил Сахиби. — Как раны на теле живого существа, так и раны на обществе требуют времени для заживления.
Дамблдор кивнул:
— Мудрое наблюдение. Что ж, не буду больше отвлекать вас от исследований. Но если вам понадобится доступ к более… специализированной литературе, пожалуйста, обращайтесь ко мне напрямую. Как директор, я могу предоставить вам разрешение на работу с некоторыми редкими текстами.
— Благодарю за предложение, директор, — Сахиби слегка поклонился. — Я непременно воспользуюсь им, если возникнет необходимость.
Дамблдор встал:
— Доброй ночи, профессор Алов. И не засиживайтесь слишком долго — даже самые увлекательные книги не заменят хорошего отдыха.
Когда директор ушел, Сахиби еще долго сидел неподвижно, размышляя об этом разговоре. Дамблдор явно что-то подозревал или, по крайней мере, интересовался его исследованиями больше, чем следовало бы. Нужно было действовать ещё осторожнее, особенно при подготовке к ритуалу полнолуния.
За три дня до полнолуния Сахиби начал собирать необходимые компоненты для ритуала. Самым сложным было получить слезу феникса. Ему нужен был доступ к Фоуксу, фениксу Дамблдора, что казалось практически невозможным без ведома директора.