— Конечно, Альбус, — ответил он, сохраняя безмятежное выражение лица. — Но, если позволишь, я бы предпочёл принять тебя у себя. Я подготовил восточный чай, который хотел предложить тебе попробовать.
Феникс немного помедлил, прежде чем исчезнуть — словно Дамблдор обдумывал это неожиданное предложение.
Несколько часов спустя раздался тихий стук в дверь кабинета. Сахиби не спеша открыл дверь, приветствуя директора лёгким поклоном.
— Альбус, добро пожаловать. Я рад, что ты принял моё приглашение.
Дамблдор, одетый в мантию глубокого пурпурного цвета с вышитыми серебряными звёздами, ответил доброжелательной улыбкой, которая, однако, не достигала его глаз. Они оставались внимательными, изучающими.
— Весьма необычное приглашение, Сахиби, — мягко заметил он, проходя в кабинет. — Обычно это ученики избегают визитов к директору, а не наоборот.
— Я никогда не был сторонником обычного, — с лёгкой улыбкой ответил Сахиби, указывая на удобное кресло у камина, где уже был приготовлен небольшой столик с чайником и двумя чашками из тончайшего фарфора. — Чай готов. Это особый сорт из высокогорных районов Гималаев — считается, что он проясняет мысли и способствует откровенным беседам.
Дамблдор опустился в кресло, не сводя внимательного взгляда с Сахиби.
— Откровенным беседам? — переспросил он. — Звучит как именно то, что нам сейчас нужно.
Сахиби разлил ароматный синеватый чай по чашкам и сел напротив Дамблдора, сохраняя безмятежное выражение лица. Его антрацитовые очки-авиаторы поблёскивали в свете камина, надёжно скрывая истинную природу его глаз.
— Итак, Альбус, — начал он, делая глоток чая. — Ты хотел поговорить со мной. О чём именно?
Дамблдор осторожно взял свою чашку, вдохнул экзотический аромат, но пить не спешил.
— За последние месяцы в школе произошло несколько… необычных событий, — сказал директор, подбирая слова с очевидной осторожностью. — А ты, Сахиби, кажется, находишься в центре многих из них.
— Неужели? — Сахиби слегка наклонил голову, изображая вежливое удивление. — Возможно, ты мог бы быть более конкретным?
— Конечно, — кивнул Дамблдор. — Твои частые отлучки из замка. Твой внезапный интерес к реликвиям основателей. Странные ритуалы, которые, по словам некоторых портретов, проводились в заброшенных частях замка. — Он сделал паузу. — И, что наиболее тревожно, заметные изменения в поведении профессора Снейпа.
Сахиби медленно поставил чашку на стол, его губы изогнулись в лёгкой улыбке.
— Я не знал, что портреты следят за мной, — заметил он без тени беспокойства. — Что касается профессора Снейпа, я бы сказал, что любые изменения в нём — к лучшему. Он стал менее… желчным.
— Это правда, — согласился Дамблдор. — Однако меня беспокоит не улучшение его характера, а появление в его глазах странного синего огня, когда он думает, что никто не смотрит.
На мгновение в комнате воцарилась тишина. Сахиби знал, что директор внимательно наблюдает за его реакцией.
— Синий огонь? — переспросил он с нотками искреннего интереса. — Какое поэтическое описание. Возможно, это отражение его внутренней трансформации. Разве не говорят философы, что глаза — зеркало души?
Из-под антрацитовых очков на мгновение мелькнул слабый синий отблеск — едва заметный, но достаточный, чтобы Дамблдор напрягся.
— Ты уклоняешься от прямого ответа, Сахиби, — мягко заметил директор. — Это наводит на мысль, что тебе есть что скрывать.
Сахиби откинулся в кресле, выглядя совершенно расслабленным.
— Разве у каждого из нас нет своих секретов, Альбус? — спросил он. — Своих тайн, которые мы предпочитаем хранить? Я уверен, у тебя их не меньше, чем у меня.
Дамблдор слегка нахмурился.
— Когда эти секреты могут затрагивать безопасность школы и её учеников, я обязан задавать вопросы.
— Справедливо, — согласился Сахиби. — Тогда позволь мне ответить философски, если ты не против.
Он снял очки, и его глаза засияли синим пламенем, осветив комнату потусторонним светом. Дамблдор не вздрогнул, но его рука незаметно переместилась ближе к карману, где лежала палочка.
— Видишь ли, Альбус, — продолжил Сахиби спокойным, почти гипнотическим голосом. — Мир находится на пороге великих перемен. Магия, которую мы знаем, лишь песчинка в океане возможностей. Есть реальности, существующие параллельно с нашей, где сила течёт свободнее, где она не ограничена искусственными барьерами.
Он сделал паузу, наблюдая за реакцией директора.
— Моё происхождение, как ты знаешь, не совсем… обычное. Мать из рода джиннов дала мне способность видеть эти реальности, чувствовать пульс магии, недоступный большинству волшебников.
— И что же ты видишь, Сахиби? — тихо спросил Дамблдор.
— Потенциал, — ответил он, вновь надевая очки, но синее сияние всё ещё просачивалось по краям тёмных стёкол. — Невероятный, нераскрытый потенциал. Я вижу мир, где магия не прячется в тени, где она раскрывается во всём своём великолепии.
— Звучит восхитительно, — заметил Дамблдор. — И опасно. История показывает, что когда великая сила освобождается от ограничений, последствия редко бывают благоприятными для всех.
Сахиби улыбнулся.
— А разве не в этом суть эволюции, Альбус? Естественный отбор, выживание наиболее приспособленных? Даже в своей школе ты разделяешь учеников на факультеты, отмечая их природные склонности и таланты.
— С целью развития их лучших качеств, а не для селекции, — возразил Дамблдор.
— Конечно, — кивнул Сахиби. — И всё же… грань тонка, не так ли? Между направлением и контролем. Между поддержкой и ограничением.
Он поднялся и подошёл к окну, глядя на звёздное небо.
— Знаешь, Альбус, иногда я думаю, что мы с тобой не такие уж разные. Оба стремимся к лучшему миру. Просто наши представления о том, как его достичь, несколько отличаются.
Дамблдор тоже встал, подходя к Сахиби.
— В этом ты прав, мой друг, — тихо сказал он. — Но позволь мне предостеречь тебя. Я видел, как благие намерения приводят к ужасным последствиям. Видел, как жажда силы разрушает даже самые благородные души.
Сахиби повернулся к нему, и даже сквозь тёмные стёкла очков Дамблдор почувствовал интенсивность его взгляда.
— Я ценю твою заботу, Альбус, — сказал он. — Но я не стремлюсь к силе ради себя. Я лишь… проводник. Мост между мирами.
— И куда ведёт этот мост? — спросил Дамблдор.
— К необходимому будущему, — ответил Сахиби. — К тому, что должно произойти, независимо от нашего желания или сопротивления.
В комнате воцарилась тишина. Два могущественных мага смотрели друг на друга — один с настороженной мудростью многих лет, другой с уверенностью существа, видящего дальше, чем позволено обычным смертным.
— Ты говоришь загадками, Сахиби, — наконец произнёс Дамблдор. — И это тревожит меня больше, чем прямая угроза.
— Загадки — лишь истины, к которым мы ещё не готовы, — ответил Сахиби. — Но время раскрывает все тайны. И скоро, Альбус, очень скоро, ты увидишь полную картину.
Он снова улыбнулся, синее пламя на мгновение вспыхнуло ярче за тёмными стёклами очков.
— А пока, — продолжил он более лёгким тоном, — я могу заверить тебя, что не представляю опасности для твоих студентов. Напротив, я стремлюсь открыть перед ними двери в мир безграничных возможностей.
Дамблдор долго смотрел на него, словно пытаясь проникнуть сквозь завесу слов и увидеть истинные намерения.
— Я буду наблюдать, Сахиби, — наконец сказал он. — С надеждой, что твои слова искренни.
— Я не ожидал меньшего, — кивнул Сахиби. — Бдительность всегда была твоей сильной стороной.
Он проводил директора к двери, сохраняя безмятежное выражение лица.
— Спокойной ночи, Альбус, — сказал он. — И помни — истинная перемена всегда начинается с открытости новому, даже если это новое кажется пугающим.
Когда дверь за Дамблдором закрылась, Сахиби позволил себе улыбнуться. Разговор прошёл именно так, как он и планировал — достаточно откровенно, чтобы удовлетворить любопытство директора, но в то же время настолько наполнен философскими абстракциями, что не давал никакой конкретной информации. Дамблдор ушёл с большим количеством вопросов, чем пришёл.
Синее пламя в глазах Сахиби вспыхнуло ярче, когда он вернулся к своему столу, где лежали заметки о расположении меча Гриффиндора. Время близилось. Скоро, очень скоро последний артефакт будет в его руках, и ничто, даже бдительность великого Альбуса Дамблдора, не сможет остановить открытие врат.
Усиливающийся звон сигнального артефакта заставил Сахиби оторваться от изучения древних рун. Небольшой кристалл, обычно тускло мерцающий у него на столе, теперь пульсировал интенсивным синим светом. Знак от Беллатрикс — её часть миссии была выполнена. Путь открыт.
Сахиби улыбнулся, убирая кристалл в карман мантии. План, выстраиваемый месяцами, наконец мог перейти в решающую фазу. Медальон Слизерина, диадема Равенкло и чаша Хаффлпафф уже находились в его распоряжении. Теперь настало время посетить самое сокровенное наследие Салазара Слизерина — легендарную Тайную комнату.
Дождавшись полуночи, когда коридоры Хогвартса опустели, Сахиби бесшумно двигался к заброшенному туалету на втором этаже. Его шаги не издавали ни звука, а тени, казалось, расступались перед ним, скрывая его присутствие от любопытных глаз портретов и призраков.
Возле входа в туалет его уже ждала фигура, закутанная в тёмный плащ с капюшоном.
— Всё готово, — произнёс спокойный, мелодичный голос, в котором, однако, слышались металлические нотки.
Сахиби кивнул, внимательно изучая своё творение. Марионеточная версия Тёмного Лорда, созданная из фрагментов его души и оживлённая огнём Малика, выглядела безупречно — красивое, но неестественно бледное лицо, тёмные волосы, идеальные черты. Лишь глаза, глубокого сине-фиолетового цвета с мерцающими в глубине искрами пламени, выдавали его нечеловеческую природу.