— Это очень сложный и энергетически затратный ритуал, — предупредил профессор. — Мы сможем удерживать контакт лишь несколько минут. Но я чувствую, что ты готов к этому опыту.
Они собрались в Комнате Стихий — Сахиби, Беллатрикс, Гарри и, к удивлению мальчика, сам директор Малик. Комната была приготовлена для особого ритуала — в центре светящегося узора на полу теперь находился неглубокий бассейн с серебристой жидкостью, похожей на ртуть, но светящейся изнутри мягким перламутровым светом.
— Это Зеркало Душ, — объяснил Малик, указывая на бассейн. — Оно позволяет на короткое время истончить вуаль между миром живых и тем, что за его пределами.
Директор выглядел особенно внушительно сегодня — его шартрезовые глаза светились ярче обычного, а вокруг его фигуры колебалось лёгкое синеватое марево, словно ореол неземной энергии.
— Гарри, — мягко сказал он, кладя руку на плечо мальчика, — то, что ты увидишь и почувствуешь, может быть очень эмоционально. Но помни — это настоящий дар, возможность, которой не было у волшебников с древнейших времён. Цени каждое мгновение.
Гарри молча кивнул, не в силах произнести ни слова от волнения. Увидеть родителей — то, о чём он мечтал всю свою сознательную жизнь. Даже в самых смелых фантазиях он не представлял, что это возможно.
Ритуал начался. Сахиби и Беллатрикс встали по разные стороны от бассейна, соединив руки над серебристой поверхностью. Малик занял позицию позади Гарри, положив ладони ему на плечи.
— Закрой глаза, Гарри, — тихо сказал директор. — Почувствуй, как твоя магия соединяется с нашей, как образуется мост между мирами. Представь своих родителей — не как фотографии, а как живых людей, любящих тебя, ждущих встречи с тобой.
Гарри послушно закрыл глаза, сосредотачиваясь на образе родителей. Проблема была в том, что он почти не помнил их — лишь смутные ощущения, обрывки воспоминаний, похожие на сны. Но постепенно, под мягким руководством Малика, образы стали проясняться, обретать форму и цвет.
Он почувствовал, как его собственная магия — зелёное сияние с золотыми нитями — сплетается с синим пламенем Сахиби, кристальным светом Беллатрикс и многослойным, сложным сиянием Малика, создавая единый поток энергии, устремлённый куда-то… за пределы обычной реальности.
— Открой глаза, Гарри, — произнёс голос Малика, и мальчик почувствовал, как странная вибрация прошла через всё его тело. — Смотри.
Гарри медленно открыл глаза и едва не закричал от изумления и восторга. Поверхность Зеркала Душ больше не была серебристой — она превратилась в окно, через которое он видел две фигуры, окружённые мягким золотистым светом.
Его родители. Молодые, красивые, такие… настоящие. Лили с её изумрудными глазами — точно такими же, как у него, — и длинными рыжими волосами. Джеймс, в котором Гарри с удивлением узнал многие свои черты — непослушные чёрные волосы, форму лица, даже манеру стоять.
— Мама? Папа? — прошептал он, не в силах поверить своим глазам.
— Гарри, — голос Лили, мелодичный и тёплый, словно летний ветерок, — наш дорогой мальчик.
— Сынок, — Джеймс смотрел на него с гордостью и нежностью, которые Гарри никогда раньше не видел, обращённые на себя. — Ты так вырос.
— Это правда вы? — Гарри чувствовал, как слёзы текут по его щекам, но не обращал на них внимания. — Вы действительно… здесь?
— Не совсем здесь, — мягко ответила Лили. — Мы в другом месте, Гарри. Но благодаря особой магии, мы можем видеть и говорить с тобой сейчас.
— Мы всегда с тобой, сынок, — добавил Джеймс. — Всегда наблюдаем за тобой, всегда любим тебя. Просто обычно… ты не можешь нас видеть или слышать.
Гарри хотел сказать так много, спросить о стольких вещах, но слова застревали в горле. Всё, что он смог, это прошептать:
— Я скучал по вам. Всю жизнь.
— Мы знаем, милый, — Лили протянула руку, словно пытаясь дотронуться до сына через барьер между мирами. — И нам так жаль, что тебе пришлось жить у Петунии и её ужасного мужа. Это не то, что мы хотели для тебя.
— Но теперь ты в Хогвартсе, — сказал Джеймс с улыбкой. — В самом удивительном месте на Земле. И мы видим, что у тебя появились отличные наставники.
Его взгляд на мгновение переместился за спину Гарри, где стоял Малик, и мальчику показалось, что между его отцом и директором произошёл какой-то безмолвный обмен.
— У тебя особый дар, Гарри, — продолжила Лили. — Дар, который передавался в моей семье из поколения в поколение, хотя долгое время оставался скрытым. Способность видеть истинную природу вещей, соединяться с самой сущностью магии.
— Профессор Алов называет это 'магическим резонансом', — сказал Гарри. — Он говорит, что это очень редко встречается.
— Так и есть, — кивнул Джеймс. — И ты должен развивать этот дар, сынок. Особенно сейчас, когда мир меняется, когда грань между реальностями становится тоньше.
— Нам нужно сказать тебе кое-что важное, Гарри, — Лили наклонилась ближе, её глаза светились любовью и тревогой одновременно. — Времени мало, а это очень важно.
Гарри подался вперёд, боясь пропустить хоть слово.
— Ты особенный, Гарри, — сказала Лили. — Не только из-за твоего дара. Есть пророчество… пророчество о тебе и Волан-де-Морте.
Гарри вздрогнул, услышав это имя. Хотя его наставники не скрывали от него историю покушения Тёмного Лорда и гибели его родителей, они старались не акцентировать на этом внимание, не желая травмировать мальчика.
— Какое пророчество? — спросил он.
— Оно говорит, что ты имеешь силу, способную победить Тёмного Лорда, — ответил Джеймс. — Силу, которой он не знает и не понимает.
— Любовь, — мягко добавила Лили. — Это любовь, Гарри. Моя любовь, которая защитила тебя той ночью, и твоя собственная способность любить, сопереживать, видеть красоту в мире.
— Но теперь, — продолжил Джеймс, бросив ещё один странный взгляд за спину Гарри, — с открытием врат между мирами, с приходом новой магии, это пророчество может обрести новое значение.
— Слушай своё сердце, Гарри, — сказала Лили. — Доверяй тем, кто проявляет к тебе искреннюю заботу. Но всегда помни — твой выбор принадлежит только тебе. Никакое пророчество, никакая судьба не может отнять у тебя свободу выбирать свой путь.
Поверхность Зеркала Душ начала рябить, образы Лили и Джеймса стали менее чёткими.
— Время истекает, — тихо сказал Малик. — Связь слабеет.
— Мы должны идти, — с сожалением произнёс Джеймс. — Но помни, сынок — мы всегда с тобой. Всегда любим тебя. И однажды, когда твоя миссия будет выполнена, мы снова будем вместе.
— Будь храбрым, наш мальчик, — добавила Лили, её образ уже почти растворился в мерцающем свете. — Будь добрым. Будь верен себе. И знай, что какой бы путь ты ни выбрал, мы поддержим тебя.
— Я люблю вас\! — крикнул Гарри, чувствуя, как связь ослабевает. — Пожалуйста, не уходите\!
— Мы тоже любим тебя, Гарри, — голоса его родителей звучали уже как далёкое эхо. — Больше всего на свете…
А затем серебристая поверхность Зеркала Душ вернулась к своему обычному состоянию, и комната погрузилась в тишину.
Гарри стоял неподвижно, слёзы всё ещё текли по его щекам. Но это не были слёзы горя или потери. Скорее, это было выражение переполняющих его чувств — счастья от возможности увидеть родителей, услышать их голоса, узнать, что они действительно любят его; грусти от неизбежности расставания; и странного, глубокого покоя от осознания, что они всегда с ним, даже если он не может их видеть.
Малик мягко сжал его плечи.
— Ты в порядке, Гарри? — тихо спросил он.
Мальчик медленно кивнул.
— Да, — ответил он. — Я… я счастлив. По-настоящему счастлив.
И это была чистая правда. Впервые в своей жизни Гарри Поттер чувствовал себя полностью, абсолютно счастливым. У него был дом — настоящий дом, не чулан под лестницей и не угол в комнате Дадли. У него были друзья, которые ценили его таким, какой он есть. У него были наставники, которые видели в нём не обузу, а одарённого юношу с большим потенциалом. И теперь он знал, что его родители любят его — всегда любили и всегда будут любить.
Что ещё нужно для счастья?
Летние дни сменяли друг друга, наполненные открытиями, обучением и радостью. Гарри совершенствовал своё владение магией Инферно под руководством Сахиби и Беллатрикс, подружился с растущим кругом особых учеников, отобранных профессором Маликом, и даже начал изучать основы традиционной волшебной науки с профессором Снейпом, который, к удивлению Гарри, оказался строгим, но весьма компетентным учителем.
Особенно мальчику полюбились вечера, когда все собирались в Большом зале, чтобы наблюдать, как зачарованный потолок отражает не только небо над Хогвартсом, но и небосвод мира Инферно — с его странными созвездиями, разноцветными туманностями и парящими кристаллическими островами.
— Это самый счастливый период в моей жизни, — сказал Гарри однажды вечером, сидя рядом с Беллатрикс на берегу озера. — Иногда я боюсь, что это всё закончится.
Беллатрикс мягко улыбнулась, её фигура в сумерках казалась окружённой тонким сапфировым ореолом.
— Ничто не вечно, Гарри, — ответила она. — Но это не значит, что нужно бояться завтрашнего дня. Перемены — это часть жизни, часть роста. И то, что происходит сейчас, — это только начало удивительного путешествия.
Она указала на озеро, где на поверхности воды начали появляться странные светящиеся узоры — тонкие линии синего света, соединяющиеся в сложные геометрические фигуры.
— Видишь? Даже само озеро меняется, готовясь к окончательному слиянию миров. Но эти изменения не пугают, а вдохновляют, открывают новые возможности.
Гарри наблюдал за танцем света на воде, чувствуя, как его собственная магия откликается на этот узор, как зелёное сияние вокруг его рук пульсирует в такт с синими линиями на озере