— Всегда пожалуйста, Северус. Я обещал, и я сдержал своё обещание.
Когда они поднимались обратно в кабинет Сахиби, Снейп казался другим человеком — его шаги были легче, осанка не такой напряжённой, даже черты лица словно смягчились. Он по-прежнему был Северусом Снейпом — сложным, противоречивым, временами язвительным. Но теперь он был Северусом Снейпом, получившим то, чего никогда не ожидал получить, — прощение Лили.
И с этим прощением пришло осознание, что, возможно, пришло время простить и самого себя.
Поздно вечером, когда большинство обитателей замка уже спали, Гарри Поттер сидел в одиночестве на Астрономической башне, глядя на звёзды. С тех пор, как началось слияние миров, звёздное небо над Хогвартсом стало ещё более впечатляющим — сквозь привычные созвездия проступали очертания небесных тел мира Инферно, создавая завораживающую, постоянно меняющуюся картину.
Тихие шаги за спиной заставили его обернуться. К своему удивлению, он увидел профессора Снейпа, идущего к нему через площадку башни. Обычно мастер зелий избегал подобных встреч, предпочитая общаться с Гарри только во время занятий.
— Профессор? — неуверенно произнёс Гарри, готовясь к замечанию о нарушении комендантского часа.
Но Снейп не выглядел раздражённым. Напротив, его лицо выражало что-то похожее на задумчивость, даже некоторую мягкость, которую Гарри никогда раньше не видел.
— Мистер Поттер, — кивнул Снейп, останавливаясь рядом. — Бессонница?
Гарри с удивлением отметил, что в голосе профессора не было обычного сарказма.
— Нет, сэр, — ответил он. — Просто люблю смотреть на звёзды. Особенно сейчас, когда они…так изменились.
Снейп кивнул и, к ещё большему удивлению Гарри, опустился рядом с ним на каменную скамью.
— Ваша мать тоже любила астрономию, — неожиданно сказал он, глядя в небо. — Часто приходила сюда по ночам, даже когда это не было связано с уроками.
Гарри широко распахнул глаза. Профессор Снейп, человек, который, казалось, испытывал к нему лишь холодное безразличие, если не откровенную неприязнь, вдруг заговорил о его матери?
— Вы… вы хорошо знали её, сэр? — осторожно спросил он.
Снейп не ответил сразу. Он продолжал смотреть на звёзды, и что-то в его профиле, подсвеченном лунным и звёздным светом, показалось Гарри удивительно уязвимым.
— Да, — наконец ответил профессор. — Мы выросли по соседству. Я был первым, кто рассказал ей, что она ведьма.
Гарри затаил дыхание. Это был драгоценный кусочек информации о матери, о которой он знал так мало.
— Какой она была? — спросил он, боясь спугнуть неожиданную откровенность Снейпа.
Мастер зелий слегка повернул голову, и Гарри с удивлением увидел, что его чёрные глаза теперь окружены тонкой синей окантовкой — знак связи с магией Инферно, который всё чаще проявлялся у обитателей замка.
— Она была яркой, — сказал Снейп, и его голос звучал мягче, чем когда-либо. — Во всех смыслах этого слова. Яркие волосы, яркий ум, яркий характер. Она видела красоту там, где другие видели лишь обыденность. И доброту — там, где другие видели лишь странность.
Он замолчал, словно погрузившись в воспоминания. Гарри не смел прерывать это молчание, боясь разрушить момент неожиданного единения с человеком, которого он никогда не считал союзником.
— У вас её глаза, — наконец произнёс Снейп. — Именно такие. И, как я начинаю замечать, не только внешне. Вы, как и она, видите вещи иначе. Глубже. Яснее.
Он встал, поправляя мантию жестом, который стал привычным за годы преподавания.
— Профессор Алов говорит, что вы делаете значительные успехи в освоении новой магии. Это… впечатляет.
С этими словами он повернулся, словно собираясь уйти.
— Профессор, — окликнул его Гарри. — Спасибо. За то, что рассказали мне о ней.
Снейп остановился, не оборачиваясь.
— Она гордилась бы вами, мистер Поттер, — тихо сказал он. — Я в этом не сомневаюсь.
И с этими словами он двинулся к лестнице, его чёрная мантия развевалась за ним, как крылья ночной птицы.
Гарри смотрел ему вслед, чувствуя странное тепло в груди. Что-то изменилось в профессоре Снейпе, что-то фундаментальное. И хотя Гарри не знал, что именно произошло, он чувствовал, что эта перемена каким-то образом связана с его матерью. С Лили, чьи глаза он унаследовал и чья любовь, несмотря на все границы между мирами, всё ещё защищала его.
Он снова поднял взгляд к звёздам, и ему показалось, что одна из них, особенно яркая, подмигнула ему.
— Спасибо, мама, — прошептал он в ночное небо. — За всё.
И тёплый ветерок, неожиданный для прохладной ночи, ласково взъерошил его непослушные волосы, словно нежная материнская рука.
Утро выдалось необычайно ясным, словно сам воздух Хогвартса становился чище, прозрачнее с каждым днём процесса преобразования. Северус Снейп заканчивал проверку работ немногочисленных летних студентов, когда на его рабочем столе материализовалось небольшое послание — листок пергамента, сложенный причудливым образом и окружённый тонким синеватым сиянием.
Северус осторожно развернул записку, отметив, что пергамент был необычной текстуры — словно сотканный из тончайших кристаллических нитей. Внутри обнаружилось изящное послание, написанное шартрезовыми чернилами:
_"Профессор Снейп,_
_Я был бы признателен, если бы Вы уделили мне время для беседы сегодня в полдень в моём кабинете. Есть важные вопросы, которые нам необходимо обсудить относительно Вашего… особого положения в школе и грядущих изменений._
_С уважением,
Малик де Вер,
Директор Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс"_
Снейп перечитал послание дважды, ощущая лёгкое волнение, которое он тщательно скрыл даже от самого себя. Приглашение от директора Малика нельзя было игнорировать — особенно теперь, когда старые правила и иерархии уступали место новому порядку вещей.
После того знаменательного разговора с Лили через Зеркало Душ прошла неделя. За это время Северус ощущал странные, но не неприятные изменения в себе. Всю жизнь укреплявшиеся барьеры вокруг его сердца начали таять, словно весенний лёд. Привычная горечь, которая отравляла его душу десятилетиями, постепенно отступала, оставляя место чему-то новому — не счастью, нет, он ещё не был готов к этому, но… возможности. Возможности измениться, начать заново, увидеть мир иначе.
Ровно в полдень Снейп поднимался по спиральной лестнице к кабинету директора. Горгулья пропустила его без пароля, просто склонив голову — ещё одно из многих изменений в повседневных аспектах жизни замка.
Дверь кабинета директора открылась прежде, чем он успел постучать, словно сам замок предвосхищал его прибытие. Внутри Северуса ждал не привычный интерьер с портретами бывших директоров и блестящими серебряными инструментами Дамблдора, а совершенно преображённое пространство.
Кабинет директора Малика напоминал скорее зал из иного мира — потолок казался бесконечно высоким и отражал не дневное небо, а странные созвездия мира Инферно. Стены, покрытые светящимися рунами, казалось, пульсировали в такт с невидимым сердцебиением самого замка. Вместо массивного директорского стола в центре комнаты находился изящный кристаллический полупрозрачный постамент, окружённый висящими в воздухе книгами и магическими артефактами.
За этим постаментом стоял Малик, облачённый в элегантные одежды серебристо-синего цвета, подчёркивающие его стройную, почти неземную фигуру. Его шартрезовые глаза, казалось, светились изнутри, наполняя пространство вокруг мягким, гипнотическим свечением.
— Северус, — поприветствовал он мастера зелий, и его голос звучал как мелодия, резонирующая с самой сущностью магии. — Благодарю, что пришли.
— Директор, — Снейп склонил голову в лёгком поклоне, чувствуя, как его собственная магия откликается на присутствие Малика — словно приливная волна, притягиваемая луной.
— Пожалуйста, присаживайтесь, — Малик указал на изысканное кресло, появившееся словно из воздуха.
Снейп осторожно опустился в кресло, которое, к его удивлению, идеально подстроилось под его фигуру, даря непривычное ощущение комфорта.
— Вы хотели обсудить моё положение в школе? — спросил он, предпочитая сразу перейти к делу.
Малик улыбнулся — улыбкой, одновременно тёплой и несущей оттенок иного, нечеловеческого знания.
— Да, но не только. Я хотел поговорить о вас, Северус. О вашей сущности, вашем потенциале и вашем истинном месте в меняющемся мире.
Директор сделал изящный жест рукой, и между ними возникла трёхмерная проекция — странный, переливающийся узор энергетических линий, напоминающий одновременно и звёздную карту, и сложную схему алхимического процесса.
— Видите ли, Северус, каждый волшебник и ведьма этого мира обладает уникальной магической сигнатурой — узором, определяющим их истинную природу. То, что обычно называют "душой" или "сущностью".
Проекция изменилась, сфокусировавшись на одной из энергетических линий, которая начала разветвляться, формируя узор, удивительно похожий на человеческую фигуру.
— С началом трансформации, эти сигнатуры начинают проявляться яснее, выходить из-за завесы, которую наложили тысячелетия ограничений и искажённых представлений о магии.
Малик внимательно посмотрел на Снейпа, и его шартрезовые глаза, казалось, проникали прямо в душу мастера зелий.
— И ваша сигнатура, Северус, одна из самых удивительных, что я видел в этом мире.
Снейп невольно подался вперёд, заинтригованный словами директора.
— Что вы имеете в виду?
— Я имею в виду, — мягко ответил Малик, — что то, кем вы всегда себя считали, — лишь малая часть того, кем вы являетесь на самом деле. Тень истинной сущности, скованной ограничениями этого мира, собственными страхами и тяжестью прошлого.