Теперь уже я больше не жду извинений, слез и ссор. Избегаю его по-настоящему. С несвойственной мне спринтерской скоростью. Все свободное время провожу с Виктором. С ним весело. Он одержим азартными играми. В его комнате, наверное, сотни брошюр по теории игр, руководств по блефу, истории покера и пр. Естественно, все доступные и недоступные деньги он тратит на онлайн-казино и подпольный покер. Почти всегда проигрывает, хотя знает об игре больше, чем кто бы то ни было. Когда человек в чем-то хорош, с ним всегда интересно.
— Ты бы поговорила с Джерри, он так бесится, — не устает упрашивать Зои. В конце концов я не выдерживаю и говорю:
— Послушай, если ты еще раз произнесешь его имя, я больше не буду за тебя готовить все эти задания по виктимологии.
Зои несколько мгновений смотрит на меня, а потом выходит из комнаты. Мне стыдно. Но я не могу простить ей того признания на процессе. К тому же нужно же хоть кого-нибудь обвинить во всем.
Еще неделя занятий проходит в стандартном режиме. Учеба. Домашние задания для меня и Зои, ночные смены в захудалом баре на другом конце города, болтовня и покер с Виктором и его соседом по комнате. Они пытаются сделать из меня шулера. Ничего не выходит, но это весело.
В воскресенье утром Зои будит меня часов в восемь утра. Она выглядит так, будто выиграла миллион долларов. Лицо буквально сияет от счастья.
— Что случилось? — хриплю я спросонья и беру со стула свитер.
— Мне премию дали, — пищит она. — Даже не ожидала. Двести баксов!
— Неплохо, — соглашаюсь я уже возле кофеварки.
— Сегодня едем на шопинг, — заявляет она. — И твой психованный Виктор со своим покером нам не помешают. Триста лет с тобой никуда не выбирались.
— Только очень скромный шопинг. Для бомжей, — предупреждаю я. — У меня никаких премий не предвидится.
Мы едем на шопинг в центр Бостона. Как ни странно, но время действительно проводим неплохо. Покупаем кучу всяких мелких и никому не нужных вещей, в основном из тех, что не дороже трех долларов. Сидим в кафе. Знакомимся с какими-то парнями, затем хихикаем и обсуждаем их ровно до момента знакомства со следующими. Все это, и правда, увлекательно. Когда я решаю посмотреть на часы, время близится к полуночи. Денег на такси у нас уже нет. Машины у нас тоже нет и не предвидится в ближайшие полгода. Это только в фильмах каждый школьник на своей тачке. На самом же деле у нас в колледже поголовно все на велосипедах разъезжают. Черт.
Решаем от конечной доехать автостопом.
Ночное метро в Бостоне выглядит зловеще. Там практически никого нет. В вагоне мы сидим одни. В соседнем я видела еще пару человек. Пустые платформы с грязными, исписанными граффити стенами. Неприятный запах канализации. Абсолютная тишина в те минуты, когда поезд останавливается, и гулкий рев, когда поезд набирает ход.
Всю дорогу мы с Зои молчим. Каждая из нас клянет себя за нерасторопность. Зои кто-то названивает, но она не берет трубку. Пишет смс. Текст увидеть не удается.
— С каких пор ты стала такой скрытной? — спрашиваю я, разглядывая содержимое пакетов. Все-таки там есть пара ценных приобретений. Юбка за три доллара, футболка за пять.
— Да ну, ничего интересного, — отмахивается Зои.
В этот момент поезд останавливается. Конечная. Мы выходим. Это открытая станция, поэтому здесь особенно холодно и противно. Бетонный пол изгажен всем, чем только можно. Кажется, там даже следы крови есть.
— Пойдем отсюда быстрее, — ежусь я.
— Ага, — задумчиво соглашается Зои и хлопает себя по карманам. — Сигареты кончились.
— Ты ж почти не куришь, — отвечаю я. Мы выходим на пустынную улицу. Для того чтобы поймать попутку, нужно перейти на другую сторону. Подземный переход навевает нехорошие ассоциации с фильмами ужасов.
— Н-да, мы давно с тобой не общались, — протягивает она. — Подожди, я сгоняю в тот магазинчик на углу.
Она разворачивается и бежит к мигающей вывеске в конце улицы. По-моему, это не магазин, а бар. Собираюсь побежать следом, но не успеваю. Кто-то хватает меня за горло.
— Что, сука, думала, что все так просто? — шипит Джерри. Боковым зрением замечаю еще несколько фигур за его спиной. Меня тащат в переход. Первый удар головой о стену. Затем второй. Кто-то запрокидывает мне голову и начинает вливать в горло жидкость. Она обжигает пищевод. Так обычно пишут.
Я не чувствую боли. Это вообще протяженное во времени понятие. От ударов не бывает боли. Боль — это слово, которое медленно расползается по телу и постепенно топит тебя. Когда твой организм отчаянно борется с алкогольным отравлением, когда тебя окружают четверо здоровых парней и по очереди швыряют тебя об стену, когда уровень адреналина буквально убивает нервную систему, не испытываешь боли. Когда больше ничего не остается, когда единственный способ доказать, что ты жива, это посмотреть в глаза человеку, не нужно этого делать. Я заглядываю в глаза Флемми и нагло скалюсь. Он делает шаг назад и включает камеру на телефоне. Чья-то рука с татуировкой на локте тянет за ворот кофточки, и та жалобно трещит. Все дело в унижении, а не в боли. Если вы хотите жить, если вы хотите сделать еще пару вдохов, поесть бургеров и встретить с кем-нибудь хоть один рассвет, не улыбайтесь. Не нужно лишний раз раздражать людей.
Все дело в деталях. Именно они делают историю правдоподобной. Возможно, поэтому мой мозг удалил ненужные подробности того вечера. Я помню лишь кадры очень плохого фильма. Неестественно темную, почти черную полоску крови на стене рядом с моим лицом. Кровь из носа, рассеченной брови, с затылка, не знаю. Меня швыряют, и полоска превращается в грязные разводы. Помню, как мозг фиксирует Джерри, спокойно водящего пальцем по экрану телефона. Он стоит в стороне. Больше не принимает участия в этом. Наблюдает и фиксирует. Ничто в его облике больше не выдает бешенства, с каким он схватил меня за горло.
Единственный способ бороться — перестать существовать. Наблюдать за происходящим со стороны, с точки зрения Джерри. Для этого лучше всего было бы потерять сознание и увидеть свет в конце тоннеля, но у меня слишком долго не выходит. Наконец я все-таки сдаюсь.
Помню то ощущение, как на аттракционе «Свободное падение». Как будто летишь с тарзанки, только эта пропасть не имеет конца. Я падаю ровно до тех пор, пока не слышу звук мотора. Меня больше никто не трогает. Боль еще не вступила в свои владения, она лишь примеряется к вверенной ей территории.
Машина останавливается. Кто-то вышвыривает меня на асфальт.
— Я же говорил, что подброшу тебя, — слышится голос Джерри. Затем вновь гул мотора. На сей раз звуки очень быстро стихают. Он уезжает. Сейчас утро. Я на асфальтированной дорожке, ведущей к главному корпусу университета. Вокруг меня собираются люди. Они не решаются подойти ближе, чем на расстояние в три метра. Не замечали такого? В подобных ситуациях человек, как и любое другое животное, действует исходя из инстинкта самосохранения. Слабая особь может заразить тебя, поэтому к ней не стоит подходить. Кто-то все-таки догадывается позвонить 911. Впрочем, журналисты приезжают намного быстрее. Им и ехать никуда не нужно. Редакции двух местных газет располагаются напротив университета. Они обступают меня плотным кольцом и бегают по кругу, как в детской игре «Место под солнцем». Я щурюсь от слишком яркого солнца, в лучах которого все люди превращаются в неясные силуэты.
Наконец появляется машина скорой помощи. Именно в тот момент, когда она подъезжает к лужайке, я слышу нужный вопрос: «Кто?» Или, может, мне очень хочется его услышать.
— Джереми Флемми, — с трудом говорю я.
Все стихают, а я продолжаю повторять это имя, будто это смертельное проклятье.
Меня увозит «Скорая помощь». Последнее, о чем я думаю, перед тем как отключиться, это стоимость такой поездки. Она уничтожит меня в финансовом плане. Страховка не покроет даже половины расходов. Врач не очень-то церемонится. Он протыкает мне кожу в районе сгиба руки и ставит капельницу. Капля за каплей транквилизаторы проникают в кровь. Все заканчивается. Стихает.
Вчера, в районе семи часов утра, приглашенный преподаватель Массачусетского университета, известный журналист Джереми Флемми высадил из машины Верену Вибек. Девушка была сильно искалечена. Все тело покрывали многочисленные ушибы и гематомы. Медик, с которым мы поговорили, сообщил, что девушка была не только жестоко избита, но и изнасилована.
Верена со своей подругой Зои Лански отправилась в центр Бостона за покупками. Возвращались девушки поздно вечером. В районе конечной станции метро на Верену Вибек напали. Где в этот момент находилась Зои, выясняет следствие. По всей видимости, девушку случайно обнаружил Джереми Флемми. Он и доставил ее в университет. Сейчас медики борются за жизнь девушки (Boston Globe).
Я прихожу в себя и падаю назад в свои подкрашенные снотворным мысли. Так продолжается какое-то время, пока я наконец не понимаю, что передо мной сидит детектив и выжидательно смотрит на меня. Я постепенно начинаю чувствовать топящую меня боль, которая медленно и верно проникает в каждое доступное ей нервное окончание.
— Итак, мисс Вибек, вы утверждаете, что это сделал Джереми Флемми.
Да. Утверждаю.
Лишь спустя пару месяцев я пойму, какую ошибку совершила.
А тогда я рассказываю детективу все, что запомнила в тот день. Джерри с камерой и парень с татуировкой на руке. Это же ведь особая примета, правда?
— Такая особая примета у каждого второго в этом районе, — бормочет детектив. Через пару часов ко мне заходит врач и говорит, что ко мне посетитель. Я киваю. Врач мнется, не зная, что делать. Из-за его спины выходит Джереми.
— Как ты себя чувствуешь? — заботливо спрашивает он и присаживается на край кровати. Врач выходит и закрывает за собой дверь.
— Зачем ты пришел?
— Я спросил, как ты себя чувствуешь? — уже совсем другим тоном спрашивает он.
— Лучше не бывает.
— Послушай, я решил подарить тебе шанс. Если ты не явишься на заседание суда и исчезнешь из города, я готов сделать вид, что тебя не существовало.