– Надеюсь, мы не пойдем гулять? – спросил я у папы.
– Надеюсь, я не похож на сумасшедшего. Поедем домой, а там что-нибудь придумаем.
Но дома папа прилег на пять минут и случайно заснул на два часа, а что-то среднее между дождем и снегом превратилось в метель, и в тот день мы так и не вышли из дома.
Глава 12. У меня появляется мыльница, и мы идем на выставку
На следующее утро Девица и папа закатили королевский завтрак. Папа сходил за круассанами и апельсинами, Девица сделала сок, а еще был омлет и мой любимый двухцветный шоколадный йогурт.
– Какие планы на сегодня? – спросила Девица.
– У нас экскурсия. Пап, ты меня отвезешь?
– Отвезу, не волнуйся.
– Что за экскурсия? – спросила Девица.
– Мы с фотокружком идем на выставку какого-то фотографа. Только я совсем забыл, как его зовут.
– Марчелло, я тут подумала: тебе случайно не нужен фотик? На днях нашла свою старую мыльницу и поняла, что она уже несколько лет валяется без дела.
– Мыльницу? – не понял я.
– Мыльницей раньше называли примитивный фотоаппарат, – объяснила Девица. – Эх, вот так начинаешь чувствовать себя старушкой.
– Ты еще молодая, вот бабушка иногда совсем не понимает, что ей говорят.
– Спасибо, зумер, – Девица допила свой сок.
– Сама ты зумер.
– Я не зумер, а миллениал.
– Пожалуйста, прекратите! Я ничего не понимаю и чувствую себя безнадежно отсталым, – застонал папа.
– Ничего, у тебя еще есть шанс нас нагнать, – утешила его Девица.
– Я не зумер, а мылениал, потому что у меня теперь есть мыльница. А кстати, почему она так называется? – спросил я.
– Да, кстати, почему? – задумалась Девица.
– Понятия не имею, – сказал папа.
Взрослые вечно так: говорят что-то, а сами не понимают, что это значит.
Мыльница оказалась совсем не похожа на мыльницу. Это был маленький блестящий ярко-синий фотоаппаратик, и выглядел он как новенький, а не как что-то, долго валявшееся без дела. Я навел объектив на Девицу. Она сразу выпрямилась, поправила зеленые волосы и улыбнулась. Потом на папу. В кадре он был еще красивее, чем в жизни. Высокий и худой, с аккуратной щетиной и огромным носом. Кстати, я говорил, что у меня папин нос? Я нажал на кнопку и услышал приятный щелчок.
Потом я подошел к окну. Во дворе гулял дядька с собакой. Собака была огромная с длинным пушистым хвостом. Она долго кружила вокруг каменной пустой клумбы, больше похожей на помойку, а потом замерла и с виноватым видом начала какать. Я нажал на кнопку, а мужик достал из кармана пакетик и наклонился, чтобы убрать какашки. Потом я сфотографировал, как течет вода в кране на кухне, крошки на столе, Вильгельма, остатки завтрака, полку в холодильнике и вешалку с одеждой. Девица посмотрела на меня с уважением:
– Настоящий контемпорари арт.
– Чего-чего?
– Современное искусство, – пояснила она. – Никогда не знаешь, это действительно круто или полное фуфло.
Я не до конца понял, что она имеет в виду, но ход ее мысли мне нравился.
– Вам еще не пора выходить? – спросила она у папы.
– Очень даже пора. Одевайся, Морковкин.
И мы поехали на экскурсию. В музее уже были все, кроме Макса.
– Хочешь «Харибо»? – сказал Егор.
– Давай, – сказал я.
– А я сфоткал вставную челюсть своей бабушки, – похвастался он.
– Круто. А я – как собака какает во дворе.
– Вау.
И тут пришел Макс.
– Ну что, все готовы? – спросил он и откашлялся.
– Да! – завопили мы.
– Дорогие родители, на ближайшие полтора часа вы свободны. Можете идти пить кофе.
А мы пошли по лестнице на второй этаж. Фотографа звали Йохан Янсен: по заданию разных журналов он объездил весь мир – даже те места, куда не ступала нога человека. Когда мы вошли в первый зал, я немного расстроился: почти все фотографии были черно-белые, а это скучнее, чем цветные. Но потом я об этом забыл. Сначала я увидел горы, между которыми текла река. Янсен сфотографировал их так, что можно было рассмотреть все их трещинки и морщины. А над горами висели серые хмурые тучи. На другой фотографии был виден кусок айсберга, похожий на крыло какой-то огромной птицы, а рядом у подножия снежной горы в очереди выстроились пингвины. Самый первый пингвин взлетел в воздух в тот момент, когда Янсен нажал на кнопку фотоаппарата.
Макс рассказал, что, снимая пингвинов, Янсен однажды чуть не утонул, а в другой раз, в Африке, на него напал тигр и он чудом спасся. В самом конце выставки висел автопортрет Йохана Янсена. Он стоял в зеленой шляпе и коричневой куртке и держал в руках фотоаппарат. На котором большими буквами было написано AD ASTRA.
Глава 13. Я наконец узнаю, что значит Ad Astra
Интересно, почему одно и то же время в разных обстоятельствах имеет разную длину? Неделя в школе длится ужасно долго, а неделя каникул пролетает за секунду. Разве это честно? Лично я думаю, что нет.
Когда я вернулся домой, все было как обычно, хотя и не совсем. Как обычно – потому что я занимался своими обычными делами. Не совсем – потому что теперь у меня была Девицына мыльница и я фотографировал все, что попадалось мне на глаза.
Крысозаяц никуда не делся и продолжал приходить к нам почти каждый день. Теперь его зубная щетка стояла в стаканчике в ванной, прижимаясь к маминой. Однажды я спросил у бабушки, как она относится к тому, что ее внука вытесняют из его собственного дома.
– Не говори глупостей. Твоя мать заслужила быть счастливой.
– Ей что, меня недостаточно?
– Морковкин, мухи отдельно, котлеты отдельно. Мама тебя очень любит, но ей все-таки нужен не только сын, но и муж.
– По-моему, ей куда больше пригодился бы папа.
– Скажи это своему отцу.
– Вообще-то я имел в виду ее папу.
– У нее нет папы. Нет и никогда не было. Вот и все. Ее папа – я. И мама тоже. Доедай гречневую кашу, – вдруг рассердилась бабушка и дрожащей рукой достала бутылку рижского бальзама. А я положил в рот ложку безвкусной гречки – без соли и сахара. Как же трудно жить. Особенно если ты маленький. Особенно когда тебя заставляют есть кашу. Особенно если твоя мама решила жить с каким-то дурацким Крысозайцем. С противным зубастиком. Со злобным карликом…
Но злобный карла перенес
Меня в сей край уединенный,
Где вечно должен был стеречь
Тобой сегодня взятый меч.
Хм. Как там было в начале? Мой остров тернием порос? Тернием… Колючками… Через колючки к звездам – AD ASTRA.
Я ударил себя по лбу. Все каникулы я занимался всякой ерундой, вместо того чтобы продолжить свое исследование. Нет, исследование – неправильное слово. Правильное – расследование. И для этого мне снова был нужен мамин комп. А что нужно сделать, чтобы получить комп? Как следует подоставать взрослых. Сделать так, чтобы твое присутствие стало им невыносимо. В общем, я разработал план и решил осуществить его во время ужина.
На ужин мама приготовила рисовую кашу. Мама всегда мечтает приготовить рисовую кашу, которую бабушка варила, когда она была маленькой. Мама говорит, такая рисовая каша должна пахнуть ванильным мороженым и волшебно таять во рту. То, что получилось, совсем не было похоже на ванильное мороженое. Оно больше напоминало серую слизь, в которую кто-то насыпал родинки со спины Крысозайца. Все потому, что мама решила добавить в кашу корицу, которая слиплась в твердые коричневые комочки. И это облегчало реализацию моего плана. Я замер над тарелкой с самым трагическим видом. Это, кстати, очень просто. Глаза стекленеют и смотрят в одну точку. Губы сжаты: важно говорить очень тихо, почти беззвучно. Через некоторое время мама с Крысозайцем наконец заметили, что что-то не так.
– Что-то не так? – спросила мама.
– Нет, – еле слышно ответил я.
– А чего не кушаем? – спросил Крысозаяц.
– Правильно говорить «есть», – прошептал я.
– Не делай замечания взрослым, – рассердилась мама.
– Ты сама говорила, что «кушать» – неправильно, что это старое слово и что раньше так говорили слуги.
– Просто у нас в семье это слово не очень принято, – выкрутилась мама.
– Что ты капризничаешь, как маленький? Ты взрослый пацан. Давай ешь кашу, – вдруг рассердился Крысозаяц.
От неожиданности я забыл о своем специальном страдальческом виде и по-настоящему разревелся.
– Ну прямо как девчонка, – Крысозаяц пожал плечами и отправил в рот очередную порцию родинок.
И тут мама разъярилась. Я понял это по ее лицу. Крысозаяц как ни в чем не бывало дохлебывал кашу – он даже не заметил, КАК она зла. Мама убрала мою тарелку и, не глядя на Крысозайца, сказала.
– Не плачь, Морковкин. Иди к себе в комнату. Я сварю макароны и позову тебя, когда они будут готовы.
– Можно взять твой компьютер? – всхлипнул я.
– Можно.
Мама закрыла дверь на кухню, а я схватил ее ноут и забрался в кровать. На этот раз я вбил в гугле не «AD ASTRA», а «фотограф фотоаппарат AD ASTRA». Первым результатом в поиске была статья на каком-то сайте «10 легендарных фотоаппаратов XX века». Я кликнул на ссылку и начал скроллить экран. Kodak, Nikon, Canon, какой-то Hasselblad, Leica… Вот! Ad Astra!
Ad Astra – лимитированная линейка фотоаппаратов, выпущенная в 1980 году фирмой Leica. Пять эксклюзивных моделей получили знаменитые фотографы из разных стран, обладатели Пулитцеровской и других премий в области фотографии. Это первый в мире фотоаппарат с двумя автоматическими режимами… блаблабла…
На всякий случай я решил уточнить, что такое Пулитцеровская премия, а уже потом изучить список фотографов. Оказалось, что самая важная награда для фотографов появилась в 1942 году, когда до всех наконец дошло, что фотографирование – это не просто развлекаловка, а настоящее искусство. Могли бы и раньше догадаться. Я закрыл вкладку, чтобы посмотреть, кому же достались «эксклюзивные» фотоаппараты, но тут в комнату вошла мама. Вид у нее был усталый, а глаза – красные. Мама залезла ко мне в кровать и обняла за живот: