Согласно господствующим до середины ХХ в. ведущим психологическим теориям в рамках бихевиоризма и психоанализа считалось, что человеческое поведение управляется исключительно так называемыми дефицитными, а по существу, потребностями низких уровней, например стремлением есть, заниматься сексом. Исключением была русская психология. Л. Выготский: «Психология Фрейда глубинная, а наша психология вершинная. Мы изучаем вершины культурного творческого развития». Во времена Выготского ещё оставались идеалисты, которые могли парить мыслями в высотах, но большевики быстро решили проблему с ненужной им высотой, внедрив кровавую методику превращения народа в серую, забитую массу. Под социальный каток марксизма попала вся советская психология, в том числе культурно-историческая концепция Л. Выготского, в которой высшие психические функции человека формируются в ходе социальных взаимодействий. Такая «вершинность» Выготского, подогнанная под марксистские установки, закономерно не могла оставить заметных следов в истории психологии.
Ученик Выготского А. Н. Леонтьев, успешно зомбированный марксизмом-ленинизмом, отвёл социальности почётное самое высокое место в «иерархической структуре человека», включающей физиологическое, психическое и социальное. Но физиологическое локализовано в теле, психическое в высшей нервной системе, а для локализации социального места в человеке не нашлось. И понятно, почему: отношения деятеля с другими людьми, точно так же, как с животными и предметами, определяются процессами в психике, которые во всех перечисленных случаях принципиально ничем не отличаются. А в его теории деятельности был уровень особенной деятельности, которого деятельность достигает с появлением мотива. У кого то появился мотив убить своего конкурента или компаньона, и это уже уровень особенной деятельности. Поэтому, если вам когда-либо в каком-либо тексте встретятся уровни, не спешите злорадствовать: ага! так этих уровней и уровневого мышления, об отсутствии которого автор так сокрушается, повсюду хоть отбавляй! Это всегда будут другие уровни.
Удивительно, но эта социальная помрачённость сознания перешла в современную российскую психологию. Ну конечно же, высшие функции формируются не за письменным столом, ни в уединённом размышлении, ни в затворничестве вдали от городской суеты, а во время сугубо социальных перекуров с соседом на лестничной площадке, на футбольном матче, в пивном баре. Но особенно высшее в себе начинает явственно ощущаться после такого мощного социального взаимодействия, как семейный скандал. Увы, сознанию российского учёного, который, хочет он того или нет, во многом ещё остался советским, недоступно понимание того, что высшее, природа которого отнюдь не социальная, а уровневая, формируется в процессе созидательной деятельности, которая со временем неизбежно сосредоточивается на повышении уровня. Особенно интенсивен этот процесс на уровнях культуры (5) и духа (6). Деятельность человека намного шире, чем социальное взаимодействие, и чем она разнообразнее и выше, тем успешнее будет процесс развития высших функций.
Следующим шагом в этой истории такого тяжёлого и медленного зарождения уровневого понимания устройства человека и его деятельности явилась изложенная выше уровневая модель, из которой следует, что все свойственные человеку элементы, программы, алгоритмы деятельности представляют собой иерархии. В отсутствие уровневых представлений понятия о таких феноменах, как сознание, бессознательное, душа, совесть, вера, дух бессистемны, а потому непродуктивны. Человек может быть низок или, наоборот, высок в своих чувствах, помыслах, мотивах, потребностях, целях, идеях, отношениях с людьми. А может быть где то посередине между низостью и высотой. Это различие в уровне определяет самую существенную разницу между людьми.
4.16. Внутренний мир
Следствием развития сознания, и затем способности самонаблюдения и самовыражения является возникновение внутреннего мира. Внутренний мир формируется в области внутренней деятельности. Он представляет собой продукт развитого сознания, который обрёл особую значимость для деятеля. Возникает он на достаточно высоких уровнях деятельности. Внутренний мир — это место, откуда берёт начало самое значимое из сотворённого человеком, и та единственная область деятельности, где стремящийся к совершенству может с наибольшей полнотой в реальности его достичь.
Внутренний мир — это то дополнительное пространство «увеличения жизни», которое возникает в результате роста уровня. Особенность внутреннего мира в том, что он обладает для высоких наибольшей действительностью, так как именно в нём совершается действие повышения уровня. Внутренний мир строится из лучших впечатлений жизни. Самая сладостная часть этих впечатлений родом из детства. Конечно, у тех, у кого оно было. Остальные впечатления берутся из книг, музеев, природы, путешествий. А у кого то место, где он должен быть, заполняется мусором из телевизора и интернета, плохой музыкой. «Душа становится тем, что она созерцает». Да, но при условии, что созерцаемое не слишком превосходит по уровню созерцающего. Созерцание красоты для многих бесполезно вследствие их низкого уровня. Ничего из этой красоты они не извлекут, потому что просто её не увидят. Вот по этой причине красота не может спасти мир. Для большинства её нет, а как может спасти то, чего нет?
Внутренний мир — это нечто находящееся внутри высоких и составляющее их сущность. Г. Гейне принадлежит высказывание: «Каждый человек — это мир, который вместе с ним рождается и умирает». Красиво и весьма лестно для человека, сказано. Но чересчур «крылато». Действительность более прозаична. Во-первых, не с каждым рождается мир. Эта виртуальность может быть такой бесцветной и примитивной, что вряд ли может заслуживать такого высокого звания. По словам Фейербаха «мир пуст для пустого человека». В таком, даже и не мире, ничего путно-виртуального не создаётся. Не достаёт ни воображения, ни созидательного порыва. Поэтому принципиально важно, является ли внутреннее пространство для деятеля миром, где он чего то достигает, растёт или оно сформировано заблуждениями, фантазиями, страхами, либо является местом, где можно комфортно жить не делая усилий, ещё лучше вообще ничего не делая, нафантазировав какие-то смешные «достижения» и свою мнимую значимость.
А во‑вторых, виртуальное содержимое сознания может быть столь разрушительным, что оно ни в коей мере не соответствует пафосу этого высказывания. Стандартная ошибка как маленьких, так и больших людей: Гейне судил о других по себе самому. А ведь «в душе у некоторых так наплёвано, что они брезгуют заглядывать туда». Людям свойственно абсолютизировать свои сильно выраженные качества. Как говорила г-жа де Сталь, «человек твёрдый приписывает всё воле, человек восторженный — воображению, человек чувствительный — любви». Те, для кого их внутренний мир неизмеримо важнее внешнего, полагают, что начало всего в них самих или в чём то надмирном, имеющим больше общего с их внутренним, чем видимым миром. Это мировидение послужило истоком идеализма.
Если читатель помнит, Канта в этом мире поражали две вещи: звёздное небо над головой и нравственный закон внутри человека. Наука заметно продвинулась вперёд, и выяснилось, что внутренний мир человека устроен сложнее, чем звёздный над его головой. Этой сложностью и обусловлено появление феномена нравственности, и столь причудливая картина её наличия и отсутствия в людях.
Внутренний мир находится преимущественно в памяти. А наша память — это что то удивительное. Это понимаешь, стоит только задуматься, как согласованно и взаимодополняюще работают её различные виды: кратковременная, долговременная, семантическая, процедурная, образная, эпизодическая, зрительная, автобиографическая. Благодаря им голова порой вмещает целый мир с тончайшими нюансами его переживания от невесомой лёгкости, влюблённости, праздничности, подъёма до физической боли, страха, тоски и стыда. Начав перечислять сохранённые в ней вспышки впечатлений, погружаешься в бездонность своей жизни и, кажется, нет конца этой цепи воспоминаний.
В дворянских усадьбах ХХ века не было телевизора и интернета, которые сегодня служат средством заполнения внутренней пустоты. Единственным способом её заполнить было создание внутреннего мира, для чего детей обучали игре на фортепьяно, рисованию, большое распространение получили дневники, альбомы, куда гости записывали стихотворные послания. Внутренний мир, если уж он возник, неизбежно шире самого деятеля, пребывающего в прозаической реальности. Хорошо об этом сказано И. Буниным в «Жизни Арсеньева»: «Почему с детства тянет человека даль, ширь, глубина, высота, неизвестное, опасное, то, где можно размахнуться жизнью, даже потерять её за что-нибудь или за кого-нибудь? Разве это было бы возможно, будь нашей долей то, что есть, «что бог дал», — только земля, только одна эта жизнь? Бог, очевидно, дал нам гораздо больше».
Будучи существенно ограничен извне, человек свободен преимущественно внутренне. И это внутреннее пространство свободы поистине бесценно. Спиноза считал, что человек при всей его несвободе в состоянии уменьшить свою детерминированность. Для этого ему надо обуздать свои страсти, которые делают его слепым, и осознать самого себя. Это достигается мудрым, которого Спиноза противопоставляет невежде. Понятно, что «мудрый» и «невежда» — это соответственно деятели высокого и низкого уровней. Говоря о трудности пути к мудрости, Спиноза заключает: «В самом деле, если бы спасение было у всех под руками и могло бы быть найдено без особого труда, то как же могли бы почти все пренебрегать им? Но всё прекрасное так же трудно, как и редко».
Полярная противоположность внутреннему миру возникает на больших отрицательных уровнях. Вполне очевидный пример — Пикассо. А то, что мы традиционно понимаем под внутренним миром, имеет знак «плюс», и факт наличия этого мира является признаком созидательности высокого уровня. Как утверждал С. Лец, «граница ада и рая всегда проходит через нас», но замечательное свойство внутреннего мира заключается в том, что он, сформировавшись, отодвигает эту границу за пределы нашего «Я».