Но вот власть захватывают большевики, для которых русский народ никоим образом не является своим. Их цели связаны не с ним, а с Интернационалом, мировой революцией. В их стремлении к безграничной власти народ для них не более как средство, расходный материал. Что такое «сбережение народа» они, как сильные разрушители, просто не представляли. Вместо сбережения они занимались уничтожением, и поэтому ВКП(б) изначально является преступной организацией. По существу большевики были оккупантами. К тому же с самого начала своей деятельности партия большевиков была обречена на разложение из за низкого уровня своих членов. К. Коровин (кто не знает, выдающийся русский живописец, которому французские импрессионисты и в подмётки не годятся) пишет в своих воспоминаниях: «Я спросил у умного комиссара, как они определяют, кто буржуй?» — «Тот, кто чисто одет». П. Барановский, пытаясь спасти «Спас на Бору», объяснял Кагановичу, что в нём молился сам Дмитрий Донской. Каганович: «А это кто такой?».
Из партии вымывался образованный и интеллигентный слой — учащаяся молодёжь, преподаватели, учёные, неравнодушные люди, которые жаждали обсуждений, дискуссий, полнокровной политической жизни. Нарком просвещения А. Луначарский очень сокрушался по поводу того, что запланированное соотношение «пролетариев и непролетариев в партии будет достигаться разгромом интеллигентской части партии». «Средний уровень нашей партии в смысле культуры и в смысле знания отдельных высококвалифицированных специальностей достаточно-таки низок… Большего распада я от нашей великой партии никак не ожидал. Люди боятся высказать какую-нибудь новую свежую мысль, начинают бояться друг друга». Забавно то, что Луначарский пишет это в письме к Л. Красину, авантюристу и террористу, на котором, как говорится, клейма ставить негде. Интересно отметить, что Луначарский ещё столетие назад имел представление о «среднем уровне» культуры и знания, то есть весьма заметной части деятельности в целом.
Партийный фильтр был устроен так, что пропускал наверх деятелей только низкого уровня, либо они сами пролагали себе дорогу по головам более культурных «товарищей по партии». Так заместитель наркома иностранных дел Меер Генох Валлах (Литвинов) буквально выжил с поста наркома Чичерина, который возмущался его наглостью и бесцеремонностью, но возмущение ему не помогло. Особенно ценились те, у кого деформированные партийные «интересы» и абсурдные идеологемы абсолютно превалировали над чувством общности со своим народом. Отсюда и их «безответственность перед народной жизнью», о которой говорит Солженицын. Конечно, были и исключения: Громыко, Косыгин, Примаков. Но они в конце концов всё-таки были удалены от власти, как «несоответствующие линии», а Громыко своим политическим долгожительством обязан жёсткой и далёкой от идеологии системе международных торгов, где он демонстрировал феноменальную способность «держать удар». В конце концов и его Горбачёв заменил на Шеварнадзе, вора, на котором негде клейма ставить, сокрушив одним этим назначением международный авторитет страны, а затем и саму страну. В прежней России естественным образом появлялись государственные деятели, связанные с народом многими поколениями жизни на одной земле, зачастую единой православной верой и другими узами, возникающими в процессе относительно стабильной жизни. Всё это разрушили большевики, поставив своей целью максимально принизить роль опасного для них народа в сфабрикованном интернациональном сброде.
Как показывают приведенные примеры, правильные объяснения и сбывающиеся прогнозы становятся возможны лишь при обращении к уровневым представлениям. Народом являются те, кто проявлял безумную отвагу — полные кавалеры Георгиевского креста или ордена Славы — и те, кто прятался в тылу или, хуже того, стрелял в спину своему во время атаки. Среди народа есть герои и предатели. И между этими двумя крайностями ещё множество градаций подлости и благородства. Стихийно мы, конечно, все это понимаем, но как только дело доходит до рассмотрения проблем бытия философами, историками, социологами, они безжалостно сводят нас всех в один «народ». Если это ничего не объясняет, тогда самые креативные начинают деление на классы, страты и пр. В результате в остатке снова оказывается слишком большой объём необъяснённых явлений. Что делать? Правильно разделять. На уровни!
В этом мире всё и все не равны. На этом и стоим. Идея равенства является функционально невостребованным упрощением. Состояние равенства — это состояние смерти. Но есть два вида неравенства: неравенство функционально необходимое, обеспечивающее максимум эффективности системы, и неравенство, пагубное для системы. Неравенство первого типа есть неизбежное следствие различий. По степени убывания влияния на нашу жизнь, пять основных различий располагаются в следующем порядке: гендерные, уровневые, национальные, мировоззренческие, классовые. Порок марксизма в том, что последние в этом ряду различия он полагал главными, определяющими ход истории. Но в функционировании государства национальное более важно, чем классовое. Всю историю человечества государства стремятся образовываться по национальному признаку, и при этом могут существовать почти независимо от того, какая конкретно общественная формация в нём реализована. Князь Львов, Милюков, Родзянко, Керенский, Ульянов, Бронштейн, Свердлов принадлежали к различным классам и слоям общества, но все они были предателями уровней (— 4 ÷ –6). И это более значимая их характеристика, чем титул, образование, состояние, национальность. Их уровень — принципиально наиболее важная характеристика с точки зрения системы. Часть их была по совместительству казнокрадами (–2), но и это не коррелирует с их классовой принадлежностью.
Гендерные отличия зафиксированы в физиологическом устройстве организма, а различия, лежащие в основе уровневых, находятся в уме, точнее говоря в психической системе управления деятельностью. В неискушённых умах первыми отражаются разница в цвете кожи, волос, телосложении и другие внешние отличия. Механизмы управления деятельностью спрятаны глубже и скрыты от невнимательного взгляда. Интерес к ним появляется в связи с обострившейся конкуренцией за власть, придворными интригами, проявлениями зависти, алчности, мстительности. Своего апогея эта тематика достигла в политологии Макиавелли и драматургии Шекспира.
Но была ещё религия, главной задачей которой было отвращение человека от разрушения (именуемого грехом) и повышение уровня деятельности (именуемым приближением к Богу, обретением своей божественной сущности). Но к моменту возникновения в науке углублённого интереса к человеку, религия уже существенно дискредитировала себя, и воспринималась наукой как противник. Как следствие, все размышления, темой которых была по существу разница в уровнях деятельности людей, так и не были синтезированы в обобщённую модель деятельности человека. Синтез не удавалось осуществить потому, что отдельные участки лестницы, ведущей наверх, осознавались в областях деятельности, далёких друг от друга. Каждый дудел в свою дуду и не догадывался посмотреть в сторону соседа, который делал нечто подобное, используя другую терминологию. Теперь этот шаг сделан, а далее следует этап переосмысления всего описанного и передуманного сквозь призму представлений уровневой модели.
Идея многоуровневости настолько противоположна общепринятым установкам, что для большинства является неприемлемой. Если принять её, слишком многое придётся переосмысливать. В частности такое позитивное понятие, как человечность. При более внимательном рассмотрении оказывается, что нередко «человечность» бесчеловечна. Войны, пытки, массовое уничтожение неугодных и прочее подобное не укладывается в концепцию повальной человечности человека. Казалось бы, после Нюренбергского процесса с нацизмом покончено навсегда, но вот появляются нацики на Украине, которые подвергают бесчеловечным пыткам военопленных и просто мирных жителей, а канцлер Германии считает, что говорить о нацистах на Украине смешно, а сама Германия полностью рассчиталась за всё, что натворила в годы Второй мировой войны. Нет! это совсем не смешно. Хотя понять Шольца можно: его дед был генералом СС, а в соответствии с законами генетики вероятность того, что «яблоко от яблони недалеко падает» весьма велика.
Действительно человечны высокие, но их немного. Наука должна в качестве первого шага устранить все двусмысленности: термины должны быть однозначны и естественно ясны. Так человечным следует считать всё, что присуще человеку. А то, что ранее обозначалось термином «человечность» во избежание путаницы правильнее называть «созидательностью высокого уровня». Несколько длинновато, но зато исключает двусмысленность. И избавляет от мучительного осмысления бесчеловечной человечности.
Уровневая модель позволяет структурировать и правильно расположить относительно друг друга всё множество компонентов деятельности. В отсутствие уровневых представлений многие философы путаются, что впереди, а что сзади. У Бердяева «личность первичнее бытия». Но личность — это продукт высокого уровня деятельности. До неё надо дорасти, поэтому личность не в начале, а ближе к концу, и то, если получится.
Уровневая модель, позволяя всё объять одним взглядом, этим многое уравновешивает в том, кто ею проникся. Слабость психики человека не позволяет ему выдерживать длительные перегрузки от негативных впечатлений. И для большинства единственным способом справиться с этим является не замечать и не задумываться над тем, что слишком разрушительно. Уровневая модель чрезмерно ранимых принуждает быть более рациональным, заменяя излишне эмоциональное отношение на более отстранённое научное. И вместе с тем открывает новые возможности для тонко чувствующих и глубоко думающих, чтобы подняться выше и попытаться проникнуть в тайны механизмов высших уровней деятельности.
Отсутствие представления об уровнях является одним из тормозов роста. В этом случае человек не видит лестницы, по которой он может (и должен) подниматься. Уровневая модель открывает глаза людям на существование этой лестницы. Понятие «уровень» есть свёртка наших представлений о процессе роста, максимально ёмкая упаковка осознанной необходимости роста. С появлением детально разработанной и описанной шкалы уровней, появятся и желающие осваивать её. Это равносильно чудесному явлению нового горного массива. Появятся горы, появятся и желающие покорить их. Как замечательно сказано в песне Высоцкого: «Лучше гор могут быть только горы, на которых никто не бывал». Уровневые высоты как раз из этого разряда. У каждого есть своя персональная высота, его долг перед жизнью — достичь её.