Беда России в том, что к началу Первой мировой процесс формирования элиты не закончился. Иначе не было бы ни октябрьского, ни февральского переворота в 1917. А за последние тридцать лет в ней, если что и сформировалось, то антиэлита, иначе говоря, элита со знаком «минус». А эти способны только похоронить систему. Надежда только на то, что борьба с мировым злом запустит процесс очищения внутри страны.
Система должна быть особенно внимательна к Высоким, но вместо этого, она проявляет убийственное безразличие и жестокость. Восемь лет инквизиция добивалась от Джордано Бруно отказа от его взглядов, и в 1600 году его сожгли. Понять, что представлял собой этот человек, нам позволяют его слова: «Люди высокого духа могут в заточении обрести свободу, а поражение превратить в победу». В ХХI веке высоких не сжигают, изобретены более изощрённые способы их уничтожения. Слободана Милошевича, президента Югославии, почти столько же лет продержали в тюрьме Гаагского трибунала, и, будучи бессильными доказать его «вину», намеренно довели до смерти от сердечного приступа.
Примеров неспособности должным образом ценить Высоту несть числа: Бах, Моцарт, Пушкин, Столыпин, Маринеско, Кондратьев, Чаянов, Чижевский, Н. Вавилов. Г. Уэллс в своей книге «Россия во мгле» писал: «Глядя на этих выдающихся людей, живущих как беженцы среди обломков рухнувшего строя, я понял, как безмерно зависят люди большого таланта от прочности цивилизованного общества. Простой человек может перейти от одного занятия к другому: он сможет быть и матросом, и заводским рабочим, и землекопом, но никакой внутренний демон не заставляет его заниматься только чем то одним и ничем больше, не заставляет его быть именно таким, или погибнуть. Шаляпин должен быть Шаляпиным или ничем, Павлов Павловым, Глазунов Глазуновым».
Ограничение уровня и численности высоких находится в природе живого, где действует закон нормального распределения. Высокие — это штучный продукт деятельностного отбора. Верхи плохо приспособлены к жизни, зачастую они не стремятся воспроизводить себя в потомстве, этим исключается передача новоприобретённых качеств по наследству. Остаётся более проблематичное духовное наследование. Чтобы его обеспечить, система должна делать всё от неё зависящее, чтобы высоких выявлять, защищать и обучать. В частности, строить школы не олимпийского резерва, а школы Высоты. Где детей учат не подпрыгивать на льду и делать четыре оборота, а брать настоящие высоты. В России необходимы специальные меры, препятствующие оттоку лучших за границу. Иначе мы рискуем превратиться в страну дураков. Удастся ли нам сохранить своё подлинно человеческое, зависит от того, в каком числе останутся среди нас Высокие.
Осознание спасительности Высоты, единственное, что сулит выход из тупика, в который загнало себя человечество, но проблема в том, что способность низких понимать и творить высокое ограничена, а вот способности низменных создавать этому помехи неисчерпаемы. Путь в Высоту прекрасен в своей бесконечности, но грустная правда заключается в том, что человек в своей массе не очень-то стремится по нему идти. Люди для этого слишком интеллектуально и душевно ленивы, и, говоря совсем простым языком, на то, чтобы должным образом шевелить мозгами, не способны. Самая симпатичная кошечка не поймёт прелестей высшей математики, сколько ты их ей не объясняй. То же самое со многими симпатичными людьми. А уж о несимпатичных и говорить не приходится. Уровень, как нам его не хватает!
К счастью для нас из общего правила есть исключения. Ими являются герои и гении созидательности — это те, у кого программа устремлённости в Высоту особенно сильна. В них она работает несмотря ни на что. Несмотря ни на какие обстоятельства и соблазны жизни, для них самое главное ещё большая Высота, новая ступень совершенства (в том числе в профессиональной области). На этих уровнях уже не сам человек, а его призвание управляет им. Достаточно почитать биографии выдающихся учёных, чтобы убедиться в этом. К. Юнг считал, что гении являются заложниками своих демонов. В буквальном смысле. Такими гениями были К. Циолковский, С. Королёв. Будучи не в состоянии вырваться из бешеного круговорота дел Королёв сетует в письме своей жене: «В погоне за своими «достижениями» не вижу и не слышу света и голоса окружающей нас жизни…». Его ближайший сотрудник Я. Голованов пишет: «Если Королёв остановится, он перестанет существовать, ибо масса его покоя, как у нейтрино, равняется нулю. Никогда бы он ничего подобного не сделал, живи он иначе, без этой святой «погони за достижениями».
Нередко деятель хорошо осознаёт этот закон «приобретения одного ценой лишения другого» и тем не менее за возможность творить готов не любые жертвы. Обладание творческим началом для него бесценно. Чем большим наделён деятель от природы, тем более властно в нём работает потребность самореализации. Удовлетворение, которое он при этом испытывает, не идёт в сравнение ни с каким другим. В этом случае можно говорить об инстинкте самореализации, который у очень одарённых людей настолько сильнее инстинкта самосохранения, что может заставить их совершить поистине безумный поступок, например, отказаться от вступления в коммунистическую или другую партию власти.
Российский путешественник Ф. Конюхов совершает раз за разом всё более трудные и длительные путешествия по суше, океану, воздуху, и, казалось бы, должен неминуемо погибнуть, но каждый раз он неимоверными усилиями преодолевает препятствия. Его многие спрашивают, зачем ему это надо, а он отвечает, что для него преодолевать так же необходимо, как дышать. А сколько врачей, стремясь понять механизм болезни и найти правильный метод излечения, вводили себе в кровь различных микробов, кровь больных возвратным тифом, выделения больных сифилисом, прививали чуму, подвергали себя укусам малярийных комаров. Это те, в ком возникла святая зависимость от Высоты. Таких по отношению ко всему человечеству чрезвычайно мало. Это люди, отмеченные печатью Бога.
В финале фильма «Вертикаль», когда герои фильма, альпинисты, выходят на вокзале в Москве из вагона и растворяются в толпе, звучит песня на слова В. Высоцкого: «В суету городов и в потоки машин возвращаемся мы — просто некуда деться». Но если бы только в суету, сколько к ней ещё примешано низости. И нам действительно «некуда деться», мы обязаны низость победить Высотой. И для этого надо быть героем! А что поделать, без героизма настоящей жизни не прожить.
6.6. Неоправдавшиеся надежды на культуру
После появления в конце 18‑го века понятия «культура», в течение 19‑го века оно наполнялось содержанием и связывалось с ожиданием того, что понимание тайного механизма работы культуры даст в руки человека возможность управления цивилизационным процессом. Однако идеи разрушения, материализовавшиеся в социальных революциях, первой и второй мировых войнах, авангардном искусстве, поставили крест на этих надеждах. А гуманитарная наука оказалась не в состоянии проникнуть в механизм культуры, более того, она приняла активное участие в её разрушении.
Функционирование на уровнях культуры (5) и духовности (6) обеспечивают самые уязвимые психические структуры. Они последними формируются и наиболее подвержены искажениям. Стоит подуть ветру перемен сильнее, и тонкий покров культуры исчезает (впечатляющий пример этого являет Россия в 1917 и 1990‑х годах). Именно об этом в своё время говорил Фромм: «Механизм высоких идеалов до сих пор ещё сильно отстаёт в своём развитии, а мне не остаётся ничего другого, как с грустью констатировать этот факт» [2].
Сегодня речь идёт уже не об отставании в развитии, а о деградации. Известному в лихие 1990‑е Р. Трахтенбергу, крупному знатоку сразу нескольких ведущих субкультур, чьей специализацией были, по его словам, «шутки про жрачку, бухло и секс» принадлежит ёмкая формула — «всё менее культурная культура», которая очень точно описывает создавшуюся ситуацию. Культура находится в глубоком кризисе, и мы не знаем, как из него выйти, и вообще возможно ли это в создавшейся ситуации.
Проблема вызвана спецификой культуры и искусства, которую в состоянии постичь через свой личный творческий опыт лишь очень небольшое число людей. С одной стороны, у культуры и искусства должно быть твёрдое основание, состоящее из созидательных традиций, высокого профессионализма, талантливости, креативности их творцов, а с другой стороны, там, как и вообще на высоких уровнях деятельности, многое держится на чуть-чуть. Стоит совсем немного отклониться от здравого смысла и безупречного вкуса, и гармония рушится, очарование пропадает. Такова специфика деятельности на большой высоте. По земле может пройти любой, а по канату, натянутому на большой высоте, только акробат с развитым чувством баланса.
Но уже совершенно роковая роль этого предательского чуть-чуть в музейном деле, потому что здесь безвкусицу наиболее трудно замаскировать под новаторство, как в музыке отсутствие слуха выдать за новую музыкальную систему. В этой своеобразной области изобразительного искусства действуют весьма определённые и ставшие уже каноническими правила, их можно, конечно, варьировать, но в отличие от творческой области искусства совсем в узких пределах. А случаи несоблюдения этих правил посетителю музея с достаточно развитым вкусом сразу же бросаются в глаза.
Вот несколько примеров этого. В пригородах Петербурга есть замечательный парк, служивший в конце ХVIII века летней резиденцией императору Павлу I и его жене Марии Фёдоровне. Знаковым местом этого парка являются «Двенадцать дорожек», на скрещении которых стоит статуя Аполлона Бельведерского, а вокруг статуи девяти нимф, Венеры, Флоры и Меркурия. Это место уникально, ничего подобного мне не приходилось видеть в Европе. Архитектор В. Бренна сумел создать очень органичный северный парафраз, где место мраморных изваяний итальянского парка занимают тёмные бронзовые статуи, отлитые в мастерских Российской Академии художеств. И так этот гармоничный ансамбль простоял более двух веков, пока в 2017 году около каждой статуи не установили на металлической раскоряке табличку одного поперечного размера со статуей, где указаны название, происхождение и т. д. Их яркая белизна убила ансамбль, что с ужасом и увидел автор. Статуи исчезли, слившись с тёмным фоном зелени.