Вследствие невероятной многочисленности культур, каждая из них существует в узком кругу «специалистов по данному представлению», который в пределе может состоять из одного автора попавшегося вам на глаза определения. Каждый из этих авторов отказывается признать «культуру», существующую в воображении его оппонента. Здравомыслящему уму непонятно, как идея о том, что наш мир поделен на бесконечное множество культур и субкультур, которые якобы что-то объясняют, стала основанием целой области знаний. Первое, что сразу же бросается в глаза, — эта модель «не объясняет» разрушение. Но культурология элементарно справляется с этой задачей, вводя ряд культур, подобных культуре войны. Раз это культурно, воюй, сколько душа пожелает, но только не говори, что это разрушение. Таким же образом уже появилась культура ненависти, но если на том основании, что кто то ненавидит кого то, существует «культура ненависти», то тем более должна существовать культура глупости, а вместе с ней и культуры тупости, лени, разгильдяйства, безответственности и хамства. Ведь эти явления более распространены, чем ненависть. Они повседневны и повсеместны. Просто диву даёшься, почему до сих пор не нашлось культурологов, на которых бы снизошло откровение о существовании этих культур. Не успевают! Но вот «культура отмены» появилась. Звучит зловеще. Вот сейчас возьмут и тебя отменят! Хотя в сравнении с тем, как «отменяли» большевики, отмена, возникшая сегодня на Западе скорее похожа на игру в бирюльки. Те отменяли целыми классами: дворян, крестьян, священников, гнилую интеллигенцию. Они могли в порядке отмены в землю живьём закопать, в баржах затопить, ну а если повезёт, в лагеря отправить гнить на десять лет. Но так как они были не очень сведущими в культурологии, называлось это у них борьбой с «врагами народа». И вот те на, оказывается, это культура!
Как результат всеядности культурологов, размножение «культур» приобрело характер пандемии. Вот по телевизору рекламируется «культура здорового образа жизни». Но люди зачастую ведут нездоровый образ жизни (включающий в себя курение, алкоголизм, неправильное питание и пр.). Что же это, как ни «культура нездорового образа жизни», одна из культур, без которых невозможно помыслить нашу жизнь. А ещё без культуры невежества, равнодушия, безразличия, бездеятельности, убожества, мошенничества, воровства, подлости, предательства. Как же всё таки разнообразна наша жизнь, включающая в себя столько пока ещё не известных культур. И как сложен труд культуролога, которому все их надо открыть и объявить об их существовании миру.
Раковый процесс размножения фикций продолжается, и далее девальвация культуры усугубляется её разменом на множество локальных, отраслевых, специализированных разновидностей — «каждому по культуре!». Скверно то, что в этой тенденции уравнивания всего со всем, как разновидностей культуры, скрыт значительный разрушительный потенциал. Новые Смердяковы резонно смогут заключить: «Если всё культура, значит всё позволено!» И нечего стыдиться, не к чему и незачем стремиться. Ведь всё, что бы ты ни сделал, объясняется и оправдывается особенностями твоей суб-, локальной или какой-либо другой из множества разновидностей «культур».
У студента зародыш понимания культуры как чего то безусловно позитивного, взращённый в нём в семье и школе, после ознакомления с курсом культурологии, сменяется недоумением оттого, что это не такое уж и позитивное столь невнятно и непонятно. Инъекция культурологии вместо создания иммунитета против разгильдяйства, безответственности и низменности приводит к образованию в голове студента какой-то каши из культур, где все культуры хороши, все культуры нужны. И в сознание студента поселяется смута. Теперь он перестал понимать, к чему все эти достижения, о необходимости которых ему где-то что-то порой доводилось услышать, если всё и без достижений — культура. Ну а уж если наблевал, то этим вообще не стоит заморачиваться! Это молодёжная нарко-алкогольная субкультура. И никто не запрещает подрасти и перейти в другую субкультуру, например коррупционеров и казнокрадов. Она у нас на удивление хорошо укомплектована, но культурному-то человечку там место всегда найдётся. Вот таким образом культура, которая раньше возвышала, сменяется в головах подрастающего поколения «культурой», которая разлагает.
По видимому, чтобы избежать уравнивания в сознании людей «культур» хороших и плохих, А. Асмолов построил теорию, в которой «культура достоинства» противопоставляется «культуре полезности». Действующие в рамках последней ориентированы на адаптацию, безопасность и выгоду, что ведёт к уменьшению разнообразия и стагнации в системе. Этим деятелям поступки достойных, ориентирующихся на более высокие ценности, постоянно ищущих наилучшие варианты, представляются иррациональными. Понятно, что первые — это деятели ур. 1, вторые — ур. 4 ÷ 6, при этом полностью отсутствуют все «суб-» со знаком «минус». То есть по сути речь идёт о деятельности на различных уровнях, а при чём здесь культура?
Конечно, надо самым решительным образом остановить процесс превращения негатива в культуры. Подлинная культура — это культ совершенства, одной из форм которого является прекрасное. Культура — это деятельность, сутью которой является культивирование Высоты. Если социология правильно поняла, что причина многого происходящего в разности групп людей, но ошиблась в выборе этих групп, то культурология свела на нет вертикальную разность, тем самым упразднив Высоту. Этим она совершила преступление против человечества. Процесс образования всё новых «культур» стал одним из самых распространённых приёмов разрушения Высоты. Так культурологи мостят дорогу в бездну бескультурья. А одна из самых пагубных культур, получивших повсеместное распространение, именуется массовой культурой. Изобретательности культурологов достало и на то, чтобы тому, что совсем скверно, и никак не тянет на культуру, сделать приставку «суб-». Это «суб-» сыграло роль троянского коня, на котором всякую мерзость втащили в культуру. И теперь, пусть и суб-, но культура уголовного мира внедряет в наше сознание представление о знаке равенства между уголовным миром и нами: они такие же, как и мы, просто у них немного другая культура.
В Москве культурологи насчитали 178 субкультур. Самая безобидная из них, пожалуй, субкультура пикаперов (это те, кто укладывает девушек «на время»). У руферов и зацеперов своя специфика: их деятельность более опасна, там можно и шею сломать. Большинство же остальных субкультур представляют собой откровенную дрянь. И куда нам теперь деться от всяких готов, эмо, хиппи, панков, сатанистов, скинхедов, неоязычников? Культуролог объяснит вам, что всё это субкультуры, части более крупной и основательной «молодёжной культуры». Ну и что из того, что они борются с общественным контролем, цензурой, вообще с любыми проявлениями ограничения, регулирования, упорядочивания, стремясь к (новое понятие!) беспределу. Как сказал один умник: «Суверенны проявления личности, какими бы экстравагантными они ни были», (Ф. фон Хайек). Чувствуется, его дочка не появлялась дома наголо обритой, в шнурованных сапогах на трёхсантиметровой подошве и чёрном наряде, утыканном металлическими шипами. Да ещё и под кайфом.
Экспансия молодёжных «субкультур» буквально захлестнула современное общество. «Если ты хочешь изменить ценности в обществе, легче всего это сделать, сконцентрировавшись на молодёжи, чем навязывать всему обществу», (Вульф). Так разрушители и делают. Вместо того, чтобы молодёжь воспитывать, разумно ограничивая её, ей предоставляются безграничные возможности проявлять всё худшее, что существует в человеческой природе. Навязываемая массовой культурой, современным искусством, электронными СМИ психология потребления и вседозволенности привела к тому, что «молодёжная культура», её ориентиры и идеалы всё более обособляются от укоренённых цивилизационных норм, традиционных, классических образцов. Поп-культура родилась не сама по себе, она контролируется крупными корпорациями и сфабрикована их главными идейными центрами, фондами и организациями, связанными с Бильдербергским клубом, Советом по международным отношениям (СМО) и Тавистокским институтом. Трогательное в своей искренности, не лишённое наивности своеобразие молодых превращается в зловещее паясничание недоумков, которое, получив статус культуры, на все лады «исследуется» культурологами. Театр абсурда!
Проблемы, созданные культурологией, намного серьёзнее, чем может показаться поверхностному взгляду неспециалиста. У культурологов существует тайное убеждение в позитивности культуры, несмотря на её негативность. А, значит, всё будет хорошо. Ведь у нас есть культура, и бояться нам нечего. Но внесённая ими относительность представлений о ней очень удобна для разрушителей. Это позволяет им понизить её статус и устранить со своего пути, как помеху. Скверно то, что уравниловка, введённая идеей всеобщей культурности, упразднила оценку «культурно — не культурно». Но без неё невозможно нормально организовать процесс человеческой жизни. Поэтому её место безусловно займёт научно обоснованный фундаментальный критерий человеческой деятельности — К1. А принадлежность какого-либо явления к культуре будет определяться исходя из уровневых представлений.
Вот пример того, как последние позволяют объяснить хитросплетения человечьей жизни. Э. Тайлор не может объяснить, почему культура, которая в соответствии с издавна сложившимися представлениями, есть явление безусловно положительное, имеет столько «теневых сторон» [38]. Почему «малокультурные» папуасы Новой Каледонии смотрятся выигрышно в сравнении с такими представителями европейской культуры, как лондонские нищие и воры. Культурология «объясняет» подобные явления принадлежностью одних к субкультуре лондонских воров (об этих субкультурных тонкостях Тайлор ещё не подозревал!), а папуасов к субкультуре, которая, не будучи европейской, всё-таки лучше этой воровской, поэтому они и смотрятся лучше.
Понять этот метод объяснения всего можно на примере того же платоновского дворника: дворник хорошо метёт улицу, п