зглашённой «элиты», которые сорят деньгами напропалую самым бесстыдным образом. Это деятели отрицательного уровня, не получившие минимального воспитания. Статья называется «Совесть есть?». Автор, изложив шокирующие факты, так и остаётся в недоумении: ведь должна быть, а получается, что её нет! Ответ на поставленный вопрос прост и очевиден. Совесть — есть, но… только у созидателей, и в какой-то мере у невольных разрушителей. У сильных разрушителей совести нет. В большинстве своём они даже не знают, что это такое. Есть и такие, кто знает о её существовании у других, но для себя считают её ненужным обременением, мешающим жить.
Большие деньги, большая власть лишают человека разума. Как говорил Валери, «власть развращает, абсолютная власть развращает абсолютно». Выросшие в состоятельных семьях с глубокими корнями, получают соответствующую прививку, у выросших в низких слоях населения её нет. Достаточно высокий уровень, полученный в дар от природы, может заменить эту прививку, но есть он у немногих. У внука, видящего, как по крупицам упорным трудом дед и отец увеличивают состояние (как это зачастую было в дореволюционной Руси), отношение к деньгам будет иным, чем у внука того, кто только что вылез из грязи в олигархи.
В России за годы советской власти перестала работать «прививка достоинства». Поэтому смешанное с удивлением недоумение автора статьи по поводу того, что у его героев, швыряющих деньгами, совести нет, выглядит по меньшей мере странно. Их состояния ворованные! И что, так мы и будем удивляться до тех пор, пока они всё не разворуют и не разрушат?
Серьёзным толчком к осознанию разрушительности послужила пандемия коронавируса. В погоне за прибылью западные страны отказывались делиться технологиями, регистрировать чужие разработки. К удивлению властей одна часть населения проявила сознательность, другая упорно не желала следовать установленным правилам. Более того, со всей определённостью выяснилось, что разрушителями могут быть не только представители криминального мира, и всякие там изгои, но и вполне респектабельные представители власти. Так два «министра здравоохранения», и не просто поселкового совета, а Ставропольского и Краснодарского краёв, приехав из Европы, охваченной эпидемией, и, не помышляя о самоизоляции, сразу вышли на работу. Ну ещё бы, «министры» такого масштаба какому-то вирусу не по зубам. Более того, именно сфера здравоохранения явилась убедительным свидетельством общего низкого уровня. В стране явно не хватает ни больниц, ни инфекционной квалификации медперсонала. В результате как раз больницы в Петербурге, только что занявшем первое место в стране по уровню медицинского обслуживания, стали очагами заражения. И только тут до власть предержащих доходит (впрочем, это только предположение автора), что оптимизация здравоохранения, которой они занимались, была на самом деле разрушением.
2.14. Гениальность
Но разнообразие человеческого столь велико, что существует явление, которое, строго говоря, не укладывается в схему с двумя знаками — это гениальность. Созданное гениями необъятно по своим размерам и непостижимо нашим умом. Как «это» написал Пушкин, спрашиваем мы себя, и не находим ответа. Гениальность — это крайне редкое и чрезвычайно сложное явление. Среди гениев есть в чистом виде люди высоты — это Леонардо да Винчи (3,4,5), Сергий Радонежский (4,6), А. Швейцер (4,5,6). Они выделяются из общей массы масштабом своей личности и масштабом влияния на умы и дела людей. Леонардо является одной из самых творческих натур за всю историю человечества. Это загадка, которая всегда будет интриговать людей, и мир никогда не перестанет «сходить с ума» по Леонардо. Подлинный гений — это экстраординарная созидательность, порыв в недостижимое, то есть в Высоту. Высота или очевидные её признаки есть в любой гениальности. Но сверходарённость порой может быть почти непреодолимым препятствием на пути достижения внутренней гармонии. В совершенно неординарном даровании может быть примесь отрицательного, а кто то даже усматривает и нечто дьявольское. Но это другая отрицательность, о которой хорошо было сказано Пушкиным, и одни современники её видят, порой только её и видят, другие её прощают, ценя огромность таланта. Таково было отношение к Пушкину В. Жуковского и А. Тургенева. А примеры счастливого соединения гармонии и Высоты, хотя и редки, но они есть. Таким примером может служить маршал К. К. Рокоссовский. При его уме и совершенно незаурядном полководческом таланте он обладал огромным естественным обаянием, которое безотказно действовало на всех (кроме палачей, сломавших ему в застенках несколько рёбер), даже на Джугашвили.
Качество гениальности принципиально отличается от всего остального, чем природа одарила человека, при этом оно обладает свойством подчинять себе всё остальное в человеке. Даже элементы разрушительности. Как это формально отразить? Возможно, присвоив деятельности гения третий знак. Гениальность — это одна из самых больших загадок Природы и безусловное доказательство существования Высоты.
Явление гениальности — одно из самых убедительных свидетельств того, что Природа, при помощи созданного ею орудия — человека, стремится реализовать максимальную Высоту. Каждый новый родившийся гений — это новая попытка Природы достичь ещё большей Высоты. Да, за очень редким исключением она не является удачной на все 100 %, но в каждом из гениев Природа достигает что-то небывалого. И подаёт знак всем нам: возможно и в вас есть крупица гениальности, попробуйте её отыскать — это то настоящее, чем действительно стоит жить.
Но поднимаясь намного выше остальных, ты попадаешь в группу риска. За всё надо платить, и если ты хочешь сделать что то настоящее, будь готов заплатить за это большую цену. Кто то платит отказом от простых радостей, кто то семейным счастьем, кто то жизнью. В группе риска находятся все гении. Среди них есть такие, кто не слишком тактичен, заботлив и гармоничен. Порой они говорят и делают не слишком приятные для нас вещи, доставляют близким массу хлопот, не испытывая при этом особого чувства благодарности. Среди самых выдающихся немало людей деспотичных (Диккенс, Эдисон), вспыльчивых (Бах, Бетховен), несдержанных на язык (Моцарт, Брамс), подверженных резким перепадам настроения (Ньютон, Л. Ландау), озлобленных на весь белый свет (Байрон, Рембо). «В наружности Михаила Лермонтова было что то зловещее и трагическое, какой — то недоброй силой и презрительностью веяло от его сумрачного лица…» (И. Тургенев, другой выдающийся литератор, и тоже очень непростой человек). И. Брамс (вспомним его фортепианный концерт и четвёртую симфонию), покидая гостеприимных хозяев, обратился к присутствующим: «Если я не успел сегодня кому то сказать какой-нибудь гадости, прошу извинить меня, ради Бога!». Ну, не прелесть ли? Такое чувство юмора у автора такой серьёзной и глубокой музыки!
Конечно, не все выдающиеся люди мизантропы с преувеличенным мнением о своих заслугах. Немало было и таких, кто любил своё дело, кроме него никого и ничего не желал знать, а к славе относился едва ли не пренебрежительно. Выдающийся химик С. Лебедев искренне утверждал, что химия одна «даёт счастье, мне вполне достаточно любить процесс полимеризации непредельных соединений». Его однофамилец П. Лебедев писал матери: «С каждым днём я влюбляюсь в физику всё более и более, я уже перестал понимать, как можно существовать без неё… Лучшего увеселения, чем физика и лаборатория я не знаю». Кажется, им больше повезло, и их жизнь была более счастливой. Но это не совсем так. История знает немало случаев, когда лишённые внутренней гармонии, чувства меры и способности видеть смертельную опасность, учёные, литераторы, художники, «впадая» в состояние полной погружённости, буквально «загоняли» себя на каторге творческого труда. Среди них М. Фарадей, Г. Дэви, М. Склодовская-Кюри, С. Ковалевская, уже упомянутый П. Лебедев, Г. Флобер, Ф. Достоевский, К. Брюллов, И. Крамской.
Среди гениев встречаются все возможные типы характеров. И. Павлов был холериком, но немало было и сангвиников, и меланхоликов. Но у всех из них есть нечто, отличающее их от просто креативных людей. Отличие в том, что в них не просто борются противоположные идеи и устремления, а что поле битвы противоречивых и ярко выраженных сторон их натуры находится вне правил и норм большинства. И они таковы от рождения. М. Цветаева родилась в очень традиционной и культурной семье: отец профессор, основатель Московского музея изящных искусств, мать прекрасно образованный человек, владеющий несколькими иностранными языками, хорошая пианистка. И в результате две такие незаурядные дочки, одна «просто» талантливая (Анастасия), а другая — гениальная. В представлении Марины — жизнь несовершенна со своим отупляющим бытом, «со своей бесполезной повторяемостью ежедневных забот, которые пожирают время, необходимое для основного», (А. Эфрон, дочь). Для неё всё не так, потому что она родилась и живёт в другом, более высоком мире. Правила этого мира «там» не действуют, потому что они не верны. В одном из писем она писала: «Я не люблю земной жизни, никогда её не любила, в особенности — людей. Я люблю небо и ангелов: там с ними я бы сумела». Но она, несмотря на свою неприспособленность к жизни, «сумела» и здесь, причём как редко кто сумел. Да, можно считать её изломанной от рождения, дисгармоничной личностью, как это делают некоторые, если бы… не её стихи. «Словно божия слеза,/ Капля капнула в глаза;/ Там, в небесной вышине/ Кто то плачет обо мне».
Эта отрешённость от жизни вместе с её нормами и правилами свойственна не только экзальтированным поэтам, но и учёным (А. Эйнштейн, Н. Тесла, Т. Эдисон, С. Джобс, Н. Лобачевский, Л. Ландау). Причуды характера таковы, что гениальный человек может страдать от недостатка ощущения опоры в себе. Провал оперы «Кармен» на премьере произвёл на Бизе тяжелейшее впечатление, сильно сократив его жизнь. Неужели выдающийся композитор не мог хоть самую малость предвидеть, что спустя столетие его «Кармен» станет самой репертуарной оперой в лучших театрах мира? Очень страдал от неуверенности в себе Чайковский, и, что кажется совсем невероятным, нерешительным, неуверенным в себе был Л. Толстой. Он был крайне суеверен, полон сомнений, страхов, тревог, опасений. Будучи ещё совсем молодым человеком Н. Гоголь пишет Максимовичу: «Я теперь остыл, сделался такой прозой, что не узнаю себя. Вот скоро будет год, как я ни строчки». Данилевскому: «Тупеет моё вдохновение, голова часто покрывается тяжёлыми облаками…».