— За какой именно?
Брат Антоний поднял палец, давая понять, что всему свое время. Кардинал не стал настаивать:
— Хорошо, но почему именно за этой?
Его собеседник вздохнул:
— Признаться, я никогда не доверял женщинам, а уж монашкам в особенности. И кстати, всегда подозревал, что именно они крест и спрятали. Как видите, я оказался прав!
Кардинал прикрыл глаза, губы едва заметно шевелились, он словно читал беззвучную молитву.
Брат Антоний терпеливо ждал.
— А ты уверен, что крест там и что он подлинный? Ошибки быть не должно.
— Ее не будет. Поверьте мне.
— Поверить нелегко. Ведь обретение этого креста больше, чем чудо!
Брат Антоний широко улыбнулся. Лицо его оставалось гадким и сладким.
— А уж какую роль сыграет его возвращение Восточной церкви...
— О, да! — Кардинал с каждой секундой воодушевлялся все сильнее. — Человек, сумевший примирить Западную и Восточную церкви, без сомнения станет святым еще при жизни.
— Если помните, я с этого и начал наш разговор. Но я еще не докончил. У меня к вам будет одна просьба...
Его преосвященство понимающе закивал:
— Я понял. Если я стану папой, разумеется, ты получишь все, о чем когда-либо мечтал...
Но брат Антоний отрицательно покачал головой:
— Пока рано делить награды. Я хотел сказать, что найти крест было не просто, но заполучить его будет еще сложнее...
— А в чем проблема? Если у тебя в том монастыре свои люди...
— Теперь уже дело не в людях, скорее дело в деньгах.
— Ты думаешь, что монашки согласятся его продать? — Кардинал был поражен. — Я больше чем уверен — они не отдадут его и под страхом смерти.
— Безусловно. Тем более что они и сами не знают, где его искать.
Птичьи глаза резко сузились.
— Как это — не знают?
— А вот так.
— Но... Подожди, я ничего не понимаю.
— Крест был укрыт во время войны тогдашней настоятельницей монастыря, она погибла и унесла свою тайну в могилу. Именно по этой причине о кресте никто с тех пор и не слышал.
Кардинал недоверчиво посматривал на своего помощника.
— Интересно. Получается, монахини не знают, где крест, а ты знаешь?
— Именно так.
— И ты не хочешь объясниться?
Монах склонил голову в серой шапочке.
— Простите, ваше преосвященство, но это не моя тайна и я поклялся ее хранить.
— Ну хорошо. — Кардинал пошевелил сухими пальцами. — Как же ты планируешь заполучить этот крест?
— Его придется украсть.
Кардинал Винченце медленно опустился на стул. Лицо его побагровело.
— Как ты сказал?
— Ваше преосвященство, вы меня не так поняли! — притворно ужаснулся брат Антоний. — Мне бы даже на секунду не пришло в голову попытаться ввести вас в грех. Я неправильно подобрал слова для выражения своей мысли.
Кардинал величественно кивнул:
— На первый раз я тебя прощаю. Но впредь будь осторожен в выборе выражений, друг мой.
— Я имел в виду совершенное иное: монашки, утратив бесценную реликвию, по сути лишились на нее права, а я всего лишь предлагаю, не оповещая их, вернуть святыню людям. Что в этом дурного?
— Ну если ты так ставишь вопрос...
— Ни о чем ином даже речи не идет! Однако существует нюанс... — Антоний все еще мялся.
— Какой именно? Да говори же ты быстрее, у меня скоро нервный тик начнется. — У кардинала и вправду начал подергиваться правый глаз.
— Представьте, не дай Бог, конечно, поймают меня на территории монастыря, да еще с такой реликвией... Что мне тогда делать?
Кардинал растерянно пожал плечами:
— Наверное, придется сказать правду.
— Безусловно. Вопрос, как эта правда будет сформулирована.
— И что ты предлагаешь?
— Я предлагаю сказать, что было у вас, монсеньер, видение, видели вы во сне, где укрыт крест, и приказал вам Господь послать туда верного человека, чтобы отыскать его и вернуть православному миру. А чтобы ни у кого не возникло сомнений, вы сегодня же напишите письмо, запечатаете и отдадите на хранение его пресвятейшеству Папе Римскому, дабы открыл он его накануне дня Святой Пасхи, празднуемой православными. Представьте, какой эффект это произведет! О вас узнаёт весь мир.
Взгляд кардинала Винченце был устремлен в сияющее будущее. Он уже видел себя в белоснежной мантии и тиаре.
— М-да... Хорошо, допустим, я дам свое благословение. Но разве это не будет... как бы это сказать... не совсем...
— Честно? Нет, я так не думаю. Разве Господь не явил чудо, сообщив о кресте именно вам?
— Уж не мнишь ли ты себя Господом? — усмехнулся кардинал.
— Я лишь слепое орудие в его руках. — Монах молитвенно возвел глаза к потолку.
Предложение было более чем заманчиво, но кардинал все же опасался.
— Ладно, над этим надо будет подумать. — Он помолчал. — Да, ты говорил что-то о деньгах...
Антоний уже без приглашения подсел к патрону.
— Сейчас объясню. Монастырь, в котором ныне укрыт крест, очень древний, ему почти девятьсот лет. И с самого первого дня его основания настоятельницами в нем служили женщины одного очень знатного рода. — Теперь брат Антоний говорил медленно, взвешивая каждое слово. — В середине шестнадцатого века, когда по всей Европе царила смута и разорение, глава этой семьи, человек мудрый и прозорливый, решил укрыть самое ценное из своего огромного состояния непосредственно под монастырем. По его приказу вырыли тайные ходы и устроили там кладовую...
Кардинал пожал плечами — чужие сокровища его явно не интересовали.
— Так вот, именно там крест сейчас и хранится. Вместе с остальными сокровищами.
— Хм, — нахмурился кардинал. — Но как туда попасть без ведома святых сестер?
— А вот как. — Брат Антоний неожиданно повеселел. — Дело в том, что монашки обязаны отдать сокровища любому потомку рода по первому его требованию. Естественно, — его голос упал до шепота, — если наследник предъявит доказательства своего права.
— Какие же это должны быть доказательства?
— Два предмета, передаваемые по наследству из поколения в поколение. Оригиналы находятся в семье, а копии — в монастыре.
— Подожди, подожди... — Кардинал продолжал хмуриться, силясь разобраться в ситуации. — Ты же начал с того, что монахини ничего не знают о кладе...
— Это так и не так. Монашки знают, что клад существует, они даже знают, что там хранится крест. Но они не знают, как туда проникнуть. Есть ключ к разгадке. На двух предметах указан путь к хранилищу, но владеющий ими не знает, какие именно сокровища там хранятся.
— То есть ты хочешь сказать, что наследник существует, и он до сих пор не воспользовался своим правом?
— Да! — Монах хлопнул в ладоши. — Ия нашел его.
Кардинал все еще поглядывал недоверчиво:
— Может, все же скажешь, откуда у тебя такая информация?
Брат Антоний склонился низко, как мог:
— Позвольте мне унести эту тайну в могилу.
Его преосвященство усмехнулся уголком сухих губ:
— Что-то больно рано ты помирать собрался. Но воля твоя, выпытывать не стану. И не из-за отсутствия любопытства. — Кардинал встал, заложил руки за спину. — На все воля Божья... Коли решит Господь помочь нам — так тому и быть.
Поспешивший подняться следом брат Антоний быстро закивал:
— Иначе и быть не может, иначе бы я и не делал вам подобного предложения... Но все же... Все же потребуется кое-какие средства. Дело в том...
— Можешь не объяснять, — оборвал кардинал. — Я дам столько, сколько потребуется. А после благодарность моя и вовсе не будет знать границ.
— Нисколько в этом не сомневаюсь.
Круглые, водянистые глазки монаха насмешливо поблескивали.
Кардинал погрозил сухим пальцем:
— Не дерзи. Лучше назови нужную тебе сумму.
— Мне! Я бы не взял и копейки. — Брат Антоний мгновенно принял смиренный вид. — Но я вряд ли смогу справиться. Потому и вынужден перепоручить это одному человеку. — Заметив, что кардинал начал раздражаться, поспешил объяснить: — Поверьте, монсеньер, он — единственный, кто сможет нам помочь, но, к сожалению, в отличие от меня, не станет работать бескорыстно. Просит много, но он лучший.
Услышав, что в столь щекотливое дело будет вовлечен незнакомый человек, кардинал не на шутку встревожился:
— Ты подожди с деньгами. Можно ли доверять ему? Ведь речь, быть может, идет о нашей судьбе.
— Доверять нельзя никому. Но у нас нет иного выхода. Требуется сделать невозможное, а у него особый дар убеждать людей.
— И все же я опасаюсь.
— Воля ваша. Но учтите... — Монах замолчал, словно не решаясь продолжить.
— Что? — вновь занервничал кардинал Винченце.
— Говорят, что Молино ищет хорошего живописца для своего портрета в тиаре.
Кардинал побледнел:
— Этого нельзя допустить.
— Тогда вы должны решиться. — Голос монаха звучал все более настойчиво.
— Я одного не пойму — как твой человек сможет убедить наследника взять его с собой в подземелье? Что, если тот обладает несговорчивым характером?
— А зачем нам его согласие? — Монах нехорошо ухмыльнулся. — Разве я не сказал, что мой человек работает только с женщинами?
Глава 21
Из двери выглянула полная, ярко накрашенная женщина:
— Китайгородская Рогнеда Рог... — запнувшись, женщина бросила быстрый взгляд в бумаги: — Рог-вол-дов-на... здесь?
Посетители, томящиеся в очереди, с интересом заозирались.
— Да, здесь...
Высокая, худая девушка лет двадцати-двадцати трех, во всем черном, поспешно встала.
— Проходите, пожалуйста.
Стараясь не выдавать раздражения, охватывавшего каждый раз, когда приходилось слышать свое имя полностью, Рогнеда сняла' темные очки и зашла в кабинет с лаконичной и грустной надписью: «Регистрация смертей».
— Добрый день, — сухо поздоровалась она.
— Добрый, присаживайтесь.
Работница ЗАГСа казалась, да что — казалась, наверное, она и была милой, отзывчивой, однако сейчас вместо дежурного сочувствия в ее удивленных глазах читалось нескрываемое любопытство. Как и люди из очереди, она явно пыталась понять, как же этой худющей жерди досталось такое странное патриархальное имя? Рогнеда Рогволдовна — это словно челн, качающийся на волнах широкой реки: здесь и резные терема по берегам, и голосистые девичьи хороводы, и зеленоволосые русалки, пахнущие камышом и рыбой... Но девушка, сидящая напротив, мало походила на русалку: холодность типичной городской жительницы еще больше подчеркивал черный, без малейшей лишней детали, костюм и короткая, почти мальчишеская стрижка. Лицо немного вытянутое, с крупными, четко очерченными чертами, впрочем, совершенно неподвижными, будто вылепленными из гипса. Единственной живой деталью на нем были глаза — огромные, светло-зеленые, с вертикальным, как у кошки, зрачком.