Ярослав ЧейкаДела закулисныеJaroslav ČejkaKulisáci
КОРОТКО ОБ АВТОРЕ И ЕГО ПОВЕСТИ
Ярослав Чейка (род. 1943) — известный, признанный широкими читательскими кругами поэт, прозаик и драматург. Многие его произведения отмечены наградами: поэтические сборники «Сентиментальная любовь» (1979) и «По секрету всему свету» (1980) — премией Иржи Волькера; «Книга жалоб и предложений» (1981) — первой премией на общегосударственном конкурсе; «Карманный свод законов, фраз и параграфов» (1983) — премией Союза чешских писателей.
После окончания средней школы Ярослав Чейка пошел на стройку чернорабочим. Был проектировщиком, монтировал декорации в театре, писал пьесы и ставил их в молодежном клубе. Окончил Высшее техническое училище в Праге, сменил несколько профессий. В семидесятые годы активно участвовал в деятельности Союза социалистической молодежи. Позже работал главным редактором еженедельника «Творба» («Творчество»).
Повесть «Дела закулисные» (дословное название «Кулисаки» — так называют в Чехии рабочих сцены) — первое крупное произведение Ярослава Чейки в прозе, первая серьезная заявка в чешской литературе на исповедь определенной части молодого поколения шестидесятых-семидесятых годов, периода политического кризиса. Действие происходит в некоем вымышленном пражском театре. Сцена! Артисты! Калейдоскоп театральных постановок, пыль кулис, рабочие сцены — «кулисаки» — и среди них герой повествования, юный Франтишек Махачек, которого не приняли в институт по причине мелкобуржуазного происхождения. Казалось бы, тема в литературе отнюдь не новая. Однако речь в повести идет не только и не столько о театральной жизни. Нет. Театр лишь фон, на котором автор живописует этические и социальные проблемы и испытания, захлестнувшие общество, а главное молодежь, в те нелегкие шестидесятые-семидесятые. В трудные времена, когда рядом с извечным вопросом «Быть или не быть?» возник еще один: «С кем быть?»… Он-то и представляется главной темой повести. Само время, метания молодого поколения, становление характеров подвигли автора, дали ему импульс и право на ответственную, первую (среди произведений, вышедших в свет в самой Чехословакии) попытку выступить от имени этого поколения, которое училось плавать, подхваченное бурными волнами событий…
При всем при том «Дела закулисные» — книга добрая и веселая. Она захватывает читателя динамикой повествования, заставляет смеяться над ситуациями, порой довольно фривольными, в которые попадают герои. Но за юмористическими коллизиями, за лихим театральным сленгом не остается незамеченной глубокая эрудиция автора, серьезное его отношение к трудному, переломному времени, к счастью, без морализаторства.
С улыбкой понимания наблюдает Ярослав Чейка за своими героями, отделяющими зерна от плевел. Людям разумным — говорит он своей повестью — невозможно навязать готовые убеждения, каждый ищет и проходит собственный путь к правде.
Переводчик
ДЕЛА ЗА КУЛИСНЫЕ
Глава перваяПРЕЛЮДИЯ СЛАВЫ
Франтишек Махачек, если верить анкетным данным, происходил из рабочей семьи, «рос в нормальной обстановке и был воспитан в любви к своему отечеству». Так по крайней мере он указывал в автобиографии, оригинал которой заботливо хранил, добавлял по мере надобности все новые и новые подробности и тем самым выстраивал в упорядоченный лад свою не слишком долгую, но тем не менее пеструю жизнь.
На самом же деле папаша Франтишека числился в «бывших», а матушка, начав дамской портнихой и положив десяток лет жизни на чужие туалеты, в сорок пятом смогла наконец открыть собственный магазинчик — естественно, не без ощутимой папашиной финансовой поддержки. Готового платья после войны не хватало, качественных тканей тем более, и потому даже ее барахло раскупали, словно это были медовые пряники.
Но не прошло и пяти лет, как матушка лишилась и своего магазинчика, и мастерской. Их съел кооператив «Модева». Матушка пережила крах настолько тяжело, что навсегда порвала отношения со своей младшей сестрой Аничкой, которая опозорила это распрекрасное семейство почтенных ремесленников тем, что подалась к коммунистам. Позже Аничка сделала головокружительную карьеру, став не только заведующей ОТК, но и председателем завкома профсоюзов.
Папаша презрительно называл ее «Анной Пролетаркой», и если раз в сто лет — на турецкую пасху — о ней заходила речь, то сразу же поспешал к холодильнику, чтобы смыть добрым глотком пльзеньского пива гадкий привкус во рту.
По причинам, указанным выше, и еще потому, что Франтишеков папаша после денежной реформы пятьдесят третьего года лишился последних сбережений, зашитых в мочальный матрац, он не пожелал «ишачить на коммунистов» и выклянчил себе инвалидную пенсию, ссылаясь на расширение вен, заработанное на службе у фирмы «Вольф и Шлем», и потому как матушка, также не лишенная чувства собственного достоинства, не позволяла себе обращаться за помощью к родственничкам, причин для скандалов в семействе Махачеков было более чем достаточно. Деньги, как известно, портят людей, а их недостаток портит настроение. Франтишеку в том возрасте, когда его однокашники уже натягивали на себя свои первые джинсы, приходилось носить в школу и в кино габардиновые брюки, перешитые из каких-то старых костюмов, заначенных папашей у фирмы еще до ухода на пенсию. А когда приятели Франтишека уже вкушали в ресторанах от своих первых порционных блюд, он питался кнедликами с яичницей прямо из кастрюльки, ибо в минуты особо яростных вспышек гнева матушка колотила тарелки, а на покупку новых, скажем прямо, денег не хватало.
Такова была «нормальная семейная обстановка», в которой рос Франтишек, а папашины проклятья типа: «Только война избавит нас от этой банды негодяев!» — должны были являть собой любовь к отечеству, в которой, как указывалось в автобиографии, воспитывался его сын.
Так и рос наш Франтишек, пригибаясь пониже, подобно горному стланику, и разнообразные политические течения и общественные мнения гнули и лепили его по своему образу и подобию. Франтишек научился жить тихо, не высовываться, старался по возможности никому не возражать, хотя втайне у него на все была своя точка зрения. К родителям он не испытывал ни любви, ни ненависти, но в своей любимой «Книге джунглей» он частенько обращал пытливый взор не только к Багире, Акеле и голенькому Маугли, но и к случайно обнаруженной им и спрятанной здесь фотографии изгнанной из семьи Анички, которой не знал и никогда в жизни не видел. На фото военных лет эта самая Анна Пролетарка была молодой и красивой девчонкой в купальнике (видимо, снималась где-то на городском пляже), и Франтишек обращался к ней как бы за поддержкой всякий раз, как ему казалось, что трудности переходного возраста уже вышли за пределы его терпения.
Свое будущее Франтишек представлял туманно. Правда, раз или два в жизни он возгорелся желанием вступить на лучезарное поприще служителя муз, но это было еще в те школьные годы, когда на экранах шли «Прелюдия славы» и «Зов судьбы», а несколько позже — биографический фильм «Миколаш Алеш»[1]. Увы, очень быстро выяснилось, что у Франтишека полностью отсутствует музыкальный слух, да и талантов к изобразительному искусству тоже не густо.
Из девятого класса Франтишек пошел в гимназию, потому что того желали родители, а перед окончанием гимназии подал заявление в экономический институт, ибо таково было решение папаши. «Окончишь институт и сможешь зацепиться в международной торговле, — заявил папаша в решающий момент. — Попадешь в какую-нибудь международную организацию, разок-другой съездишь за границу, а когда пошлют на Запад, там и останешься. Заживешь себе райской жизнью. Самое выгодное дело — конфекция. Намотай себе на ус: черномазые не станут бегать всю жизнь в чем мать родила, а сами пока что шить не умеют. Твое место и твоя судьба — там. Заведешь автомобиль, купишь виллу во Флориде, а нам с мамой подкинешь доллар-другой на похороны. От этих, — сказал он и сделал неопределенный жест, от этих всего можно ожидать, еще бросят в яму под забором, как самоубийц!»
Необходимо заметить, что родители Франтишека были отнюдь не молоды, единственный сын появился на свет после десятилетнего супружества, заключенного на самом рубеже среднего возраста, и потому их мысли все чаще обращались к последним, несуетным заботам. По причине того, что в своей ненависти и полном неприятии существующего строя папаша проявлял большую последовательность, газет он не читал и потому чуть было не пропустил сгустившиеся в воздухе эпохальные события и дунувший было ветер новых надежд.
В августе 1965 года Франтишек поступил в гимназию «Над штольней», а в июне 1969 года уже сдавал экзамены на аттестат зрелости. На экзамене по произвольно избранному им самим предмету — а Франтишек предпочел историю — председатель комиссии, иначе говоря заместитель директора конкурирующей гимназии имени Яна Кеплера, поинтересовался, какую роль сыграли Габсбурги в чешской истории, чем нанес Франтишеку удар ниже пояса, поскольку сформулированного таким образом вопроса в экзаменационном вопроснике не было. Франтишек, однако, не посрамил чести своего второго полусреднего веса и, слегка наклонившись, словно боксер на ринге, выдал всю историю рода Габсбургов в сжатом виде. Начав с герцогов и эрцгерцогов, он прошелся по Рудольфу I, затронул раздел на испанскую и австрийскую ветви, не забыл Рудольфа II и его знаменитые коллекции, а также Фердинанда II и Белую гору, отметил Марию Терезию и прагматические реформы, кольнул Иосифа II и его так называемый просвещенный абсолютизм, а на десерт подал мексиканскую авантюру императора Максимилиана, завершив свой экскурс падением Австро-Венгерской монархии и Отто Габсбургом. Ошеломленный председатель экзаменационной комиссии вскричал: «Я полагаю, Махачек, вы пойдете на философский?!»