Теперь они шептали в переговорные трубы. В банке был патриций, и никто не вышел официально его поприветствовать! Это грозило неприятностями!
— Как поживает госпожа Добросерд? — поинтересовался Витинари, словно не замечая нарастающего беспокойства.
— В отъезде, — отрубил Мокрист.
— А, понимаю, трест обнаружил очередного погребенного голема?
— Да.
— И он все еще исполняет приказы, отданные тысячи лет назад?
— Вероятно. В какой-то глуши.
— Неутомимая женщина, — радостно произнес Витинари. — Целый народ воскресает, поднимается из темноты на свет, чтобы вращать колеса торговли ради общего блага. Совсем как ты, господин фон Губвиг. Она делает очень полезное для города дело. Для города и для «Треста Големов».
— Да, — отозвался Мокрист, решив пропустить мимо ушей замечание о воскрешении.
— Ты как будто бы не согласен.
— Ну… — Мокрист стушевался, но отвечал: — Вечно она куда-то летит, потому что в какой-нибудь древней канализации обнаружили очередного голема…
— Летит не к тебе то есть?
— А в этот раз ее нет уже несколько недель, — продолжал Мокрист, проигнорировав комментарий, потому что Витинари, в общем, был прав. — И она не хочет признаваться, в чем дело. Только говорит, что это что-то очень важное. Что-то новое.
— Похоже, она занялась разработкой месторождения, — сказал Витинари. Он стал ритмично постукивать тростью по мраморному полу. Каждый удар отдавался звонким эхом. — Мне стало известно, что големы якобы занялись раскопками на гномьей земле по эту сторону Химерии, недалеко от торговой дороги. К превеликому, замечу, интересу гномов. Король сдал участок тресту внаем и хочет удостовериться, что ничего не пройдет мимо него.
— У нее неприятности?
— У госпожи Добросерд? Ничуть. Зная ее, не исключено, что это у короля гномов неприятности. Надо сказать, она весьма… уравновешенная девушка.
— Ха! Вы и понятия не имеете насколько.
Мокрист решил, что нужно отправить Ангеле Красоте клик-сообщение, как только он освободится. Ситуация с големами снова накалялась, и гильдии жаловались, что те отнимают у них рабочие места. Ей пора было возвращаться… к големам, разумеется.
Послышался тихий звук. Он доносился снизу и напоминал не то шум пузырьков воздуха в жидкости, не то характерное бульканье воды, льющейся из бутылки.
— Вы это слышите?
— Да.
— Знаете, что это?
— Будущее экономического планирования, — ответил лорд Витинари с видом если не взволнованным, то, во всяком случае, непривычно озадаченным. — Наверное, что-то стряслось, — проговорил он. — Господин Бент обычно выскальзывает в холл через считаные секунды после моего прихода. Надеюсь, с ним не приключилось ничего невеселого.
В дальнем конце холла разъехались двери большого лифта, и из них вышел человек. Долю секунды человек был взволнован и расстроен, что, вероятно, осталось не замеченным теми, кому никогда не приходилось читать лица из профессиональной необходимости, но это моментально прошло, он поправил запонки и нацепил на лицо благодушную улыбку человека, который вот-вот останется с твоими деньгами.
Господин Бент был во всех отношениях гладким и отутюженным. Мокрист ожидал увидеть на нем традиционный банкирский фрак, но он был одет в хорошо скроенный черный пиджак и брюки в полосочку. А еще господин Бент был неслышным. Его ступни, бесшумные даже на мраморе, казались необычайно крупными для такого щеголя, зато туфли, черные, лакированные и блестящие, как зеркало, были отлично пошиты. Возможно, ему хотелось покрасоваться ими, потому что он ступал, как лошадь на выездке, старательно отрывая каждую ногу от пола, прежде чем снова ее поставить. За исключением этой несообразности, господин Бент производил впечатление человека, который тихо пережидает в уголке, когда в нем нет необходимости.
— Лорд Витинари! Прошу прощения! — залепетал он. — Увы, было неоконченное дело…
Лорд Витинари встал.
— Господин Маволио Бент, позволь представить тебе господина Мокриста фон Губвига, — сказал он. — Господин Бент наш старший кассир.
— Ага! Изобретатель революционной необеспеченной однопенсовой банкноты? — Бент протянул Мокристу худосочную руку. — Какая дерзость! Очень рад встрече, господин фон Губвиг.
— Однопенсовая банкнота? — переспросил Мокрист озадаченно. Господин Бент, несмотря на горячее приветствие, выглядел совсем не радостно.
— Ты меня совсем не слушал? — спросил Витинари. — Речь о марках, господин фон Губвиг.
— Валюта де-факто, — сказал Бент, и в голове у Мокриста все стало на свои места. Что ж, как ни крути, это было правдой. По его мысли марки должны были крепиться на письма, но люди в своем простодушии решили, что однопенсовая марка была просто облегченной и утвержденной правительством версией однопенсовой монеты, которую к тому же можно было вложить в конверт. Страницы газет были испещрены рекламными объявлениями организаций, которых развелось как сорняков на почве заманчиво компактных почтовых марок: «Познай глубинные секреты мироздания! Пришли 8 п. марок — и получи наш буклет!» Марки циркулировали вместо валюты, и многие из них так никогда не побывали изнутри почтового ящика.
Только что-то в улыбке Бента раздражало Мокриста. Вблизи она уже не казалась такой приветливой.
— А что значит «необеспеченная»?
— Что удостоверяет ваши притязания на то, что марка стоит пенни?
— Ну, если приклеить ее на письмо, ровно на столько оно уедет, — ответил Мокрист. — Не вижу, к чему ты…
— Господин Бент принадлежит к числу тех, кто свято верит в превосходство золота, господин фон Губвиг, — сказал Витинари. — Уверен, вы быстро найдете общий язык, как гномы с троллями. Здесь я тебя покину и буду с нетерпением ждать твоего, кхм, положительного ответа. Пойдем, Стукпостук. Господин фон Губвиг, заглянешь ко мне завтра, договорились?
Мокрист и Бент проводили их взглядами. Потом Бент посмотрел на Мокриста в упор.
— Полагаю, мне стоит все вам тут показать… сэр, — сказал он.
— Что-то мне подсказывает, что мы начали наше знакомство не лучшим образом, господин Бент, — сказал Мокрист.
Бент пожал плечами — впечатляющий маневр для такой поджарой фигуры. Как будто гладильная доска грозилась развернуться.
— Вы не давали поводов сомневаться в вас, господин фон Губвиг. Но мне кажется, что председатель банка и лорд Витинари затеяли опасную игру, а вы у них пешка, господин фон Губвиг, вы их инструмент.
— Речь о новом председателе?
— Совершенно верно.
— Не испытываю ни особого желания, ни намерения быть чьей-либо пешкой, — сказал Мокрист.
— Похвально, сэр, но происходящее происходит…
Снизу послышался звон разбитого стекла и чей-то приглушенный крик: «Проклятье! Вот тебе и платежный баланс!»
— А приступим, пожалуй, к осмотру! — весело заявил Мокрист. — Начиная с того, что это сейчас было?
— Эта мерзость? — Бент содрогнулся. — Давайте отложим это, пока Хьюберт не приберется. О, вы только посмотрите. Какой кошмар…
Господин Бент пересек холл и остановился под большими парадными часами. Он посверлил их взглядом, как будто те нанесли ему смертельное оскорбление, и щелкнул пальцами, хотя один младший клерк уже мчался к нему со стремянкой. Господин Бент поднялся на лесенку, открыл циферблат и подвинул длинную стрелку на две секунды вперед. Часы тут же были захлопнуты, стремянка собрана, и счетовод вернулся к Мокристу, поправляя запонки.
Он смерил Мокриста взглядом:
— Они отстают на минуту за неделю. Я один нахожу это оскорбительным? Увы, похоже на то. Начнем с золота, что скажете?
— О да, — сказал Мокрист. — Начнем.
Глава 2
Обещание золота — Люди из подсобок — Сколько стоит пенни и зачем нужны вдовы — Накладны́е такие накла́дные — Охрана и серьезный подход к безопасности — Обаяние транзакций — Сын многих отцов — Мнимая ненадежность ввиду воспламенившегося исподнего — Панорама мира и слепота господина Бента — Сводная интерпретация
— Я как-то ожидал чего-то… большего, — протянул Мокрист, заглядывая через железные прутья в небольшое помещение, где хранилось золото. В раскрытых мешках и ящиках металл тускло мерцал в свете фонаря.
— Здесь почти десять тонн золота, — сказал Бент с укоризной. — Ему необязательно выглядеть больше.
— Но все эти слитки и мешки размером выходят чуть больше письменного стола!
— Золото очень тяжелое, господин фон Губвиг. Эталонный металл, и без малейших примесей, — сказал Бент. Левый его глаз дернулся. — Металл, который никогда не утратит своей славы.
— В самом деле? — спросил Мокрист, проверяя, не заперт ли выход.
— И к тому же единственная основа для стабильной финансовой системы, — продолжал господин Бент, а свет фонаря отражался от слитков и золотил его лицо. — В нем ценность! В нем достоинство! Без золотого якоря наступит хаос!
— Почему?
— Кто тогда определит ценность доллара?
— Но наши доллары ведь и так не из чистого золота?
— А, ну да. Цвета золота, если хотите, — сказал Бент. — Так, золотистые, в морской воде золота и то больше. Мы фальсифицируем собственную валюту! Какой позор! Нет более тяжкого преступления, чем это! — Глаз его снова дернулся.
— А… убийство? — предположил Мокрист. Да, дверь по-прежнему была открыта.
Господин Бент только отмахнулся.
— Убийство — вещь однократная, — сказал он. — А когда доверие к золоту оказывается подорвано, воцаряется хаос. Но нам пришлось на это пойти. Пусть эти богомерзкие монеты просто золотистые, зато это прочный символ настоящего золотого запаса. В своем убожестве они хотя бы констатируют главенство золота и нашу независимость от правительственных махинаций! Конкретно здесь хранится золота больше, чем в любом другом городском банке, и я единственный обладатель ключа от этих дверей! Ну и председатель, конечно, — прибавил он запоздало с явной завистью и неохотой.
— Я где-то читал, что монета — это символическое обещание банка выдать в обмен на нее доллар золота, — подсказал Мокрист.