— Ты вор, жулик, аферист и вообще прохиндей! Сознавайся!
— Вовсе нет! — слабо запротестовал Мокрист.
— И лжец в придачу, — веселилась госпожа Шик. — Еще и самозванец небось! О, избавь меня от этого невинного взгляда. Я назвала тебя плутом, господин! Я бы тебе и ведра воды не доверила, даже если бы у меня исподнее загорелось!
Она с силой ткнула Мокриста палкой в грудь.
— Ну и что ты тут разлегся? — фыркнула она. — А ну-ка подъем. Я же не сказала, что ты мне не нравишься!
Голова у Мокриста шла кругом, но он осторожно поднялся с пола.
— Дай руку, — сказала госпожа Шик. — Господин почтмейстер, ты — настоящая находка! Дай сюда, говорю!
— Что? А… — Мокрист взял старушку за руку. Все равно что обменяться рукопожатием с холодным пергаментом.
Госпожа Шик рассмеялась:
— Да, да! Точь-в-точь решительная и ободряющая хватка моего покойного супруга. Ни один честный человек не может похвастаться таким честным рукопожатием. И как ты до сих пор не открыл для себя финансовый сектор?
Мокрист огляделся. Они были одни, ноги у него болели, а некоторых людей невозможно провести. Понятно, с кем он имеет дело. «Бойкая старушонка», модель № 1, характеристики: гусиная шея, беззастенчивое чувство юмора, азарт при нанесении незначительного физического вреда, склонность прямо выражаться, умение строить диалоги и, что важно отметить, глазки. Ни за что не признает «леди». Попробует все, что не будет грозить падением, и взгляд говорит: «Что хочу, то и делаю, потому что я старая. Питаю слабость к шельмецам». Обмануть таких старушек сложно, но в этом и нет необходимости. Мокрист расслабился. Как приятно иногда просто сбросить маску.
— Во всяком случае, я не самозванец, — сказал он. — Мокрист фон Губвиг — мое нареченное имя.
— Да уж, такое вряд ли добровольно с собой сделаешь, — ответила госпожа Шик, возвращаясь на свое место. — Однако ты как будто дуришь всех сразу и непрерывно. Сядь, господин фон Губвиг, я не укушу, — последние слова были сказаны с видом, сообщавшим: «Но дай мне полбутылки джина и пять минут на поиски вставной челюсти, и там видно будет!» Она указала на стул рядом.
— Как? Я думал, ты выставишь меня за порог! — решил подыграть Мокрист.
— С чего бы это?
— За все вышеперечисленное.
— Я же не сказала, что считаю тебя плохим человеком, — возразила госпожа Шик. — И Шалопаю ты понравился, а он очень хорошо разбирается в людях. К тому же ты сотворил чудеса с Почтамтом, вот и Хэвлок так считает. — Госпожа Шик опустила руку и поставила на стол большую бутыль джина. — Выпьешь, господин фон Губвиг?
— Э, нет, сейчас не время.
Госпожа Шик хмыкнула:
— Ну, времени у меня осталось немного, а вот джина — достаточно. — Мокрист смотрел, как она наливала в стакан дозу джина, граничащую со смертельной.
— Есть ли у тебя дама сердца? — спросила она, поднимая стакан.
— Да.
— Она знает, что ты за человек?
— Да. Я все время ей повторяю.
— Не верит, значит? Таковы они, эти влюбленные девушки, — вздохнула госпожа Шик.
— Я сомневаюсь, что это ее вообще беспокоит. Она не самая типичная девушка.
— Ах, она видит твой внутренний мир? Или тот тщательно выстроенный внутренний мир, который ты позволяешь видеть другим людям, а? Такие, как ты… — Она задумалась. — …такие, как мы, всегда держат наготове как минимум один внутренний мир для любопытных гостей, не так ли?
Мокрист оставил это без ответа. Беседовать с госпожой Шик было все равно что смотреться в волшебное зеркало, которое обнажало тебя до самого скелета. Он только сказал:
— Почти все ее знакомые — големы.
— Да? Большие, сильные люди из глины, которые надежны, как никто на свете, и ничем не могут похвастаться ниже пояса? И что же она находит в тебе, господин фон Губвиг? — Она ткнула в него сухим, как соломинка, пальцем.
У Мокриста отвисла челюсть.
— Очевидно, контраст, — ответила госпожа Шик и похлопала его по руке. — Хэвлок направил тебя к нам, чтобы ты объяснил мне, как управлять моим банком. Зови меня Тилли.
— Ну, я…
Объяснить ей, как управлять ее банком? Такого ему не говорили.
Тилли подалась вперед.
— Я ничего не имела против Карамельки, между прочим, — сказала она, чуть понизив голос. — Славная девочка, правда, тупая, как детские ножницы. Она была у него не первой и далеко не единственной. Я и сама когда-то ходила у Джошуа в любовницах.
— Правда? — Мокрист понимал, что ему придется выслушать все от начала и до конца, хотелось ему того или нет.
— О да, — ответила Тилли. — Люди тогда были понимающие. Все это было вполне приемлемо. Раз в месяц мы чаевничали с его женой, чтобы составить график, и она всегда повторяла, что только рада стряхнуть его со своей шеи. Конечно, тогда от любовницы требовалось иметь какое-никакое образование. — Она вздохнула. — Сейчас, увы, умения кружиться вверх ногами вокруг шеста уже достаточно.
— Стандарты падают во всех отношениях, — сказал Мокрист. Это был безошибочный ход. Стандарты всегда падали.
— С банковским делом примерно то же самое, — проговорила Тилли, как бы размышляя вслух.
— Не понял?
— Сама цель фактически остается прежней, но ведь нужен и стиль, ты не находишь? Нужен хороший вкус. Нужен свежий взгляд. Нужно мастерство, а не банальное выполнение обязанностей. Хэвлок говорит, ты в этом понимаешь толк. — Она посмотрела на Мокриста вопросительно. — В конце концов, удалось же тебе сделать из Почтамта какое-то даже героическое предприятие. Люди часы сверяют по прибытию экспресса из Орлеи. Раньше сверяли календари!
— Клики все еще терпят убытки, — заметил Мокрист.
— Крайне незначительные, при этом всячески обогащая род людской, и сборщики налогов Хэвлока тоже с пустыми руками не останутся, можешь не сомневаться. Ты умеешь воодушевлять, господин фон Губвиг.
— Ну, я… наверное, да, — выдавил он. — Я знаю, что, если хочешь продать сосиску, нужно сперва продать шипение сковородки.
— Верно, верно, — сказала Тилли. — Но ты же понимаешь, что как бы хорошо ни продавалось шипение, рано или поздно придется предъявить сосиску, а? — Она подмигнула ему так, что женщина угодила бы за это под арест.
— В этой связи, — продолжала она, — припоминаю, как боги однажды указали тебе на зарытый клад, благодаря которому удалось восстановить Почтамт. Что там на самом деле произошло? Можешь все рассказать Тилли.
Он решил, что действительно может, и заметил, что хоть ее волосы заметно поредели и почти побелели, в них еще сохранился потускневший оранжевый оттенок, намекавший на более сочную рыжину в прошлом.
— Это был мой схрон со сбережениями за годы мошенничества, — ответил он.
Госпожа Шик захлопала в ладоши.
— Замечательно! Вот тебе и сосиски! Одно удовольствие! У Хэвлока всегда было чутье на людей. У него большие планы относительно города, знаешь ли.
— Подземный проект. Да, я слышал.
— Подземные улицы, доки, все-все-все. А для этого государству нужны деньги, а деньгам нужны банки. Но увы, люди утратили веру в банки.
— Почему?
— Потому что мы все время теряем их деньги. Чаще всего не специально. За последние годы мы пережили много потрясений. Крах 88-го, Крах 93-го, Крах 98-го… Хотя последнее было скорее встряской. Мой покойный супруг был склонен давать необдуманные ссуды, так что мы погрязли в долгах, которые нужно выплачивать, и это далеко не единственное последствие его сомнительного правления. Дошло до того, что деньги у нас теперь хранят одни старушки, потому что они всю жизнь так делали, а молодые кассиры все такие же учтивые, и у входа все так же стоит миска с водой, чтобы их собачки могли напиться. Ты можешь что-нибудь с этим сделать? Запас старушек уже иссякает, об этом я знаю, как никто.
— Хм, ну, у меня есть пара мыслей, — сказал Мокрист. — Но я еще не до конца пришел в себя. Я плохо понимаю, как работают банки.
— Ты никогда не пользовался услугами банков?
— С их ведома? Нет, никогда.
— Как, по-твоему, они работают?
— Ну, вы берете деньги у богачей, одалживаете под процент адекватным клиентам и возвращаете как можно меньше этих самых процентов.
— Да, а кто такие адекватные клиенты?
— Это те, кто может доказать, что деньги им не нужны.
— А ты циник! Но основную мысль уловил верно.
— Стало быть, никаких бедняков?
— Не в банках же, господин фон Губвиг. Только люди с доходом выше ста пятидесяти долларов в год. Для остальных были изобретены чулки и матрацы. Мой покойный супруг говаривал, что единственный способ заработать на бедняках — это не мешать им оставаться бедняками. С ним не всегда было приятно вести дела. Какие еще будут вопросы?
— Как ты стала председателем банка? — спросил Мокрист.
— Председателем и управляющим, — гордо поправила Тилли. — Джошуа любил все держать под контролем… о да, это он любил, — добавила она сама себе. — И теперь я сижу здесь за двоих из-за древнего колдунства под названием «получи в наследство пятьдесят процентов акций».
— Мне казалось, это колдунство составляет пятьдесят один процент акций, — сказал Мокрист. — Разве остальные акционеры не могут вынудить…
В дальнем конце кабинета открылась дверь, и вошла высокая женщина в белом, с подносом в руках, прикрытым салфеткой.
— Пора пить лекарство, госпожа Шик, — сказала женщина.
— Мне от него никакой пользы, сестра! — отрезала Тилли.
— Ты же знаешь, что врачи запретили тебе пить спиртное, — сказала сиделка и укоризненно посмотрела на Мокриста. — Больше ей не наливать, — повторила она, как будто у него с собой было еще несколько бутылок.
— А я говорю, больше никаких врачей! — воспротивилась госпожа Шик и заговорщически подмигнула Мокристу. — Это мои так называемые приемные детки платят за лечение, можешь себе представить? Они хотят меня отравить! А сами всем трезвонят, будто я сошла с ума…
В дверь постучали — не столько спрашивая разрешения войти, сколько заявляя о намерении. Госпожа Шик двигалась с завидной скоростью: когда дверь открылась, арбалеты уже были нацелены на вход.