– Мне кажется, Амантай меня рассматривает, – покраснев, прошептала Таня. – Пожалуйста, давай его пропустим вперёд.
– Да зачем ему тебя рассматривать? – вздохнула Каниша. – Он тебя и так каждый день видит. А сегодня ему вообще не до нас. После концерта он с друзьями на озеро идёт. Вчера допоздна «Кино» записывал.
Однако упрямая Привалова нарочно остановилась и, сделав вид, что завязывает шнурок на туфельке, присела на корточки, накрыв тончайшим облаком шёлкового платья приличный пятак асфальта вокруг себя.
В отличие от Каниши, костюм которой не стоил Турсуновым особых затрат, так как был сделан своими руками, узбекский наряд Танюшки встал Приваловым в копеечку. Ткань для платья им из самой Бухары привезли. Довольная тётя Женя Турсуновым целую лекцию прочитала про то, что пёстрый и привычный на вид узор ткани называется икат. А получается икат при использовании нитей с частичным окрашиванием. Но самое главное, что каждый икат имеет своё символическое значение: какие-то сочетания оберегают от неприятелей, какие-то помогают привлечь достаток, а ткань, привезённая для Танечки, мало того что очень дорогая, так ещё и с икатом, дарующем девушке красоту.
Возня со шнурком затягивалась Танюшкой намеренно. Привалова-младшая то и дело косилась то в сторону топтавшейся рядом подруги, то в сторону её брата, который, вопреки ожиданиям, тоже остановился и принялся выглядывать кого-то позади.
– Ну, Тань, ну пошли уже, – нервничала Каниша, – мне ещё венок надевать.
– Успеешь, – шипела снизу новоявленная «узбечка».
То, что произошло следом, слилось в памяти Каниши в единый миг. Миг, который запомнился на всю жизнь и перевернул её привычный мир с ног на голову.
Откуда-то с обочины раздался стрёкот приближающегося мопеда, и ярко-алая «Верховина», мечта любого старшеклассника, миновав невысокий бордюр, затормозила прямо около них.
– Ты, что ли, Турсунов, староста девятого класса? – крикнул лихой наездник, насмешливо разглядывая Амантая.
Незнакомец не отличался богатырским сложением и был гораздо субтильнее Турсунова-младшего, но было в нём что-то такое, отчего на него хотелось смотреть во все глаза. Каниша даже охнула и, сделав неловкий шаг назад, наступила прямо на шёлковый подол платья подруги. Привалова возмущённо пискнула, резко выпрямилась, платье треснуло по шву. Но и это не привело Канишу в чувство и не сдвинуло с места.
– Тогда давай знакомиться! – отточенным движением ноги паренёк установил фиксирующую подножку, слез с мопеда и, вразвалочку подойдя к Амантаю, протянул руку. – Я Алмаз Жентуриев, новенький.
«Алмаз!» – мысленно повторила Каниша. С этого момента это имя стало её любимым.
Может, кому-то новичок володарской школы и не показался столь необыкновенным, но внимание на него, конечно, обратили. Уж больно он отличался от поселковых ребят: слишком уж модный, прямо иностранец какой-то, волосы почти до плеч, косая чёлка, потёртые джинсы и майка с непонятным гербом на всю грудь.
– Крутой мопед, – не сдержал восхищения Амантай. – Вот бы мне такой!
– Да, неплохой агрегат, – небрежно кивнул Алмаз, – ковровый движок и разгоняться может до пятидесяти… А у тебя, смотрю, мафон[2] нормалёк. Что, тусовка намечается?
– Да слезь ты, наконец, с моего платья! – Таня в сердцах толкнула замечтавшуюся подругу.
– У тебя мопед как у Сыроежкина из «Приключений Электроника», – не замечая гневно заблестевших слёз в глазах её невольной жертвы, воскликнула Каниша и подбежала к брату.
– Сестрёнка? – догадался новенький. – Зачётная герла вырастет.
– Амантай! – размазывая слёзы по щекам, взвыла Таня. – Мне Каниша платье порвала, как я теперь выступать буду?!
– Ох, ничего себе! – разглядывая разошедшийся шов, почесал в затылке Амантай. – Нужно срочно найти маму, она что-нибудь придумает.
Все дружно стали крутить головами, высматривая родителей, но их нигде не было видно.
– Сколько времени до выступления? – деловито осведомился Алмаз.
Амантай оттянул наглаженную манжету рукава и посмотрел на часы.
– Через сорок минут начнётся.
– Моя мама может быстро зашить. Эй, рыжик, – Алмаз подёргал Таню за тощенькую косичку, – тебе повезло! Твоё платье зашьёт лучшая в области портниха. Прыгай на мопед!
Долго уговаривать девочку не пришлось, заколов прореху брошкой, она уже нетерпеливо пританцовывала около «железного коня». Мопед зарычал и помчался в сторону микрорайона. Проблема была решена.
К назначенному времени нарядные подруги звонко пели со сцены песню дружбы, которую запевает молодёжь. И радовались, что песня их настолько живучая, что задушить или убить её ни у кого не получится.
Усиленная динамиками музыка была слышна даже на окраине, где, подпрыгивая на кочках, нёсся, радостно пыхтя, ярко-красный мопед «Верховина», сделанный где-то далеко-далеко на Львовском заводе. Мопеду нравились его молодые наездники Алмаз и Амантай, и своим сердцем, то есть мотором, он чувствовал, что дружба, начавшаяся сегодня, продлится долгие годы.
Глава 3Неподтвердившийся диагноз
Закрыв изнутри дверь, неугомонная Биба (для подчинённых – Бибигуль Мауленовна Лукпанова, директор медицинского центра «Гиппократ») сновала по кабинету как заведённая. На массивном рабочем столе словно из ниоткуда появились вино, печенье, апельсины, баночка маслин и колбасная нарезка.
– Сейчас мы с тобой выпьем! – приговаривала она, открывая пластиковую пресс-форму с крупными маслинами, и, подхватив одну пухлыми пальцами, быстро отправила её в рот.
Каниша рассеянно переводила взгляд с Бибигуль на лежащий посреди стола снимок МРТ головного мозга. О том, что это её снимок, свидетельствовал приколотый степлером к уголку белый листок с надписью: «Турсунова К. Б. Передать лично Бибигуль Мауленовне».
– Ну что ты смотришь, что ты всё смотришь? – тараторила Биба. – У меня крутой аппарат, с самым современным и информативным метод диагностики. Тут тебе не хухры-мухры, а трёхмерные изображения в нескольких плоскостях. Ничего у тебя, дорогая подруга, не обнаружено! Никаких отклонений! Ты вообще, Турсунова, с чего взяла, что у тебя там опухоль? Тебе отдых не помешает. Хочешь – бери Ержанчика и поживи у нас на даче. Там, правда, младшенький мой поселился, но так-то домина огромный, и в бассейне поплавать твоему внуку полезно.
– Спасибо, я подумаю. Классно, что мои страхи не подтвердились! Но разобраться-то нужно, отчего мне мерещится то, чего нет на самом деле…
За прошедшие после странного видения дни Каниша успела внушить себе, что больна. При виде еды её тошнило, появились слабость и вялость. А уж о плаксивости и говорить не стоит. Посмотрит на Ержанчика – и глаза на мокром месте. И вот теперь оказалось, что всё это надуманные страхи, как говорят коллеги – психосоматика. Вроде радоваться надо, но Каниша сидит как в воду опущенная – не отпускает её тот ложный вызов и призрак Алмаза.
– И мне, не поверишь, мне тоже порой много что мерещится, – Бибигуль громко рассмеялась. – Вот, например, собирается мой муженёк в очередную командировку, а мне кажется, что молодую себе завёл. И что, каждый раз МРТ делать?
Бибигуль, словно заправский сомелье, штопором выдернула из винной бутылки пробку и наполнила золотистой влагой бокалы.
– Чувствуешь, какой аромат? – втянув носом аромат знаменитых виноградников региона Венето, она театрально закатила глаза. В винах Бибигуль стала разбираться, с тех пор как старшая дочка Маржан вышла замуж за итальянского винодела. Пословица «Деньги идут к деньгам» – это про Бибигуль. Бывают же такие судьбы, как говорится, без сучка и задоринки.
При «совке» родители Бибы были влиятельными аппаратчиками, девочка росла в среде золотой алматинской молодёжи. Весёлый нрав, искромётный юмор и щедрость с лихвой компенсировали далеко не модельную внешность пухленькой, крашеной блондинки. А уж с мужем как повезло! Сакен, тогда ещё рядовой работник «Куаныш-банка», а теперь его совладелец и известный в городе банкир, предпочёл смешливую коротышку Бибу длинноногим красоткам. И не прогадал. Живут счастливо, трое детей, и все, слава богу, при деле. Бибигуль с мужем очень разные и внешностью, и характером. Если Бибу можно сравнить с ярким новогодним шариком, вызывающим радость, то при виде её супруга хочется вытянуться по струнке и отдать честь. Каниша не помнила, чтобы Сакен когда-то улыбался. Да и трудно представить, как он может это делать – его лицо постоянно выражает некое презрение и досаду. Даже на обычное «здравствуйте» он сначала морщится и близоруко щурится поверх очков и лишь потом коротко бросает «Здрасте», демонстрируя всем видом, что архизанят. Хотя, скорее всего, таким формальным общением банкир Лукпанов удостаивает только подруг жены… Вряд ли он позволит себе быть столь нелюбезным, встречаясь с партнёрами по бизнесу и уж тем более с инвесторами. Да и флаг ему в банкирские руки! Дружбе Бибигуль и Каниши, которая длится не одно десятилетие, Сакен не помеха. У Лукпановых столько недвижимости и в городе, и в области, что всегда есть где встретиться и даже погостить с ночёвкой.
С Бибигуль они познакомились в больнице, куда Канишу положили на сохранение в девяносто пятом, сразу после случившейся в семье беды. Биба проходила там интернатуру.
– Хватит думать! Давай выпьем за здоровье! – Биба протянула бокал и легонько чокнулась с подругой.
Вино и впрямь оказалось вкусным. Несладким, в меру терпким. Каниша чуточку захмелела, а проснувшийся аппетит заставил соорудить бутерброд из солёного печенья и тонких кружочков вяленой колбасы.
– О! Трупик ожил! – рассмеялась Биба. – В другой раз как чёрные мысли одолеют, сразу дуй ко мне винчика выпить. Договорились? А своим так называемым видением не заморачивайся. Ты же сама говорила, что спала в машине, может, это всё тебе приснилось. Знаешь, у меня спросонья бывает… Извини за подробности, сижу на унитазе, носом клюю и мне снится, что я умылась, оделась, позавтракала и дверь открываю… А потом – хоп, глаза открою, а я ещё в пижаме… А то, что Алмаз привиделся, совсем не удивительно. Любила ты его крепко. Да и кроме него у тебя других мужчин никогда не было.