— Это здесь? — спросил Гордон.
— А?
— Это здесь? — стараясь перекричать грохот водопада, повторил свой вопрос Гордон.
Жаби кивнула и, спустившись по пологому склону, подошла к высокой ели. Она шагнула в густую и колючую хвою. И там остановилась. Замерла, прислушиваясь к шелесту еловых веток.
— Это здесь! Здесь под ёлкой была наша нора…
И задрожала. Гертруда снова взяла её за руку.
Гордон прошёл мимо них и заглянул в открытую нору у корней.
Потом сделал шаг назад и глубоко вздохнул.
— Тут только сломанная мебель, — сказал он.
Гордон с трудом спустился вниз. Покорёженная кровать. Пустая банка. Рваная подушка — пух разлетелся по полу.
Хмм, подумал он. Во всяком случае, погибших нет. Никаких костей, скелетов и прочих жутких останков съеденных животных.
Жаби подошла к краю.
— Вон она! Моя кроватка. А это…
И Жаби проворно слезла вниз и откопала в углу какую-то тряпочку, насквозь мокрую от дождя и всю перепачканную в земле. Жаби взяла её в руки и понюхала. Из глаз покатились крупные слёзы.
— …тряпочка, с которой я любила играть. Она пахнет мной! Моя любимая тряпочка.
Глава 6. Ни следов, ни улик. Догадка
Жаби прижала тряпочку к носу, потёрлась об неё усиками и зажмурилась.
Когда-то это был её дом.
Сейчас крыша сломана, и любой прохожий мог заглянуть в их разорённую спальню.
Раньше здесь было так красиво. О, теперь Жаби вспомнила всё. Всё, что стёрлось из памяти после страшного происшествия, теперь вернулось.
У корней дерева был маленький, надёжно спрятанный лаз. Юркнув вниз, ты оказывался в коридоре. Впереди, чуть левее, находилась уборная.
Ещё чуть дальше, справа, — кладовка, полная орехов и маленьких вкусных шишек.
Посередине располагалась большая спальная комната, где обитали мама и все её дети. Кровати стояли в ряд.
Как же им уютно жилось. Дети спали по двое. Они ложились валетом и перед сном всегда немного пихались задними лапками и болтали. По утрам каждый норовил натянуть одеяло на себя.
Моя непослушная сестра! — подумала Жаби, и слеза скатилась по её щеке. Обычно они так и говорили: сестра или брат, потому что у маленьких мышат не бывает имён.
Утром они садились на край кровати и мама раздавала всем по ореху. Пока дети ели, она пела какую-нибудь известную мышиную песню: Мышка бежит по глубокому снегу или Семь кексов в норке про запас.
Иногда после завтрака они отправлялись на прогулку. Всё это было до того, как на острове появился лис…
Как-то раз мышата повстречали своего папу и вежливо с ним поздоровались. Но у него было очень много дел, и он, кажется, собирался куда-то уезжать. Да, таков мышиный мир.
После прогулки они всегда возвращались в норку. Если маме надо было задержаться в лесу, чтобы
набрать орехов, дети прыгали на кроватях. Придя домой, мама ласково их отчитывала:
— Сколько раз повторять, так можно ушибиться. Давайте-ка лучше потанцуем!
И они пели Возьмём друг друга за хвосты и встанем в хоровод.
Иногда мама рассказывала им сказки, например про то, как маленькая-маленькая мышка перехитрила злую кошку. Дети не могли усидеть на месте — такая увлекательная была история. Они с нетерпением ждали конца, когда кошка упадёт в воду, а мышка побежит домой с сыром. Все смеялись и хлопали в ладоши.
Какое чудесное у Жаби было детство! О, как же она любила свою маму.
Жаби заплакала, глядя на разорённый дом.
Гордон был возмущён.
— А представь, лис бы схватил тебя. И мы бы с тобой никогда не встретились! И ты бы никогда не стала умнейшим комиссаром…
Гордон прокашлялся и как бы начал речь:
— Когда умирает детёныш, умирает не просто милый и пушистый малыш. Мир внезапно лишается будущего начальника полиции. Погибает не только малыш, но и всё то, чем он мог бы стать. Страшно и грустно вдвойне, когда умирает детёныш.
Гордон разошёлся не на шутку и, набрав воздуха, продолжил:
— В каждом детёныше живёт целый мир. И он должен жить дальше. Иначе погибнет певец, специалист по запахам и ловкий штамповщик бумаг — а кроме того, милый друг и поедатель кексов. Погибнут все дети и внуки этого детёныша. Тысячи мышей никогда не увидят свет! Трагедия!
Суне пихнул Гордона в бок.
— Но она же не умерла, — напомнил он.
Гордон снова прокашлялся:
— Нет. Но я так злюсь, когда думаю о том, сколько бед может натворить лис… Будь у нас печать, мы хотя бы ка-данкнули!
Потом до него дошло, что в некотором смысле это он, Гордон, во всём виноват. Ведь он выгнал лиса из своего полицейского округа.
Хмм, вот что важно: мало просто прогнать опасного преступника. Тогда он будет опасен для других.
Гордон подошёл к Жаби, обнял её и со слезами в голосе произнёс:
— Мне очень жаль,
что твоя мама пропала. Какое горе…
— Подожди-ка, — сказал Суне.
— Давайте немного подумаем, — предложила Гертруда. — Ты же говорил, что полицейские должны думать.
Они сели в круг. Гордон ещё не совсем оправился. Жаби нюхала свою тряпочку.
— Сколько здесь было кроватей? — спросила Гертруда.
— Восемь, — сказала Жаби. — Мы спали по двое. И ещё мамина, конечно…
— Сейчас здесь только одна, — заметил Суне. — Твоя, сломанная, — которая развалилась, когда лис
ворвался в нору. Кто-то мог прийти сюда позже и унести остальные кровати? Если да, то кто?
Полицейские задумались.
— Мама и остальные дети! — улыбнувшись, сказал Гордон.
— Или другие мыши, — печально сказала Жаби.
Гертруда покачала головой:
— Сколько у вас было тряпочек?
— У каждого малыша по одной…
— А сейчас тут только одна!
Жаби развернула свою тряпочку и посмотрела на неё.
— Моя, — сказала она. — То есть ты хочешь сказать, что братья и сёстры забрали свои тряпочки? А моя осталась. И они решили, что это меня съели.
Суне кивнул.
Гордон немного воспрял.
— М-да, — сказал он, — звучит неплохо, но это всего лишь догадки. Они вселяют надежду, но мы должны искать дальше. Что будем делать?
Жаби свернула свою тряпочку и отложила в сторону.
— Сперва надо всё обнюхать, — объяснила она. — Надо убедиться, что здесь не живут другие мыши. А после этого я скажу, что делать.
Полицейские вылезли из норы, и Жаби с Гертрудой принялись обнюхивать местность. Мышами пахло не
очень сильно. Но ведь ночью лил дождь. Так что это ещё ничего не значило.
— Ни следов, ни улик, — сказал Гордон. — Зато — отличная догадка маленьких полицейских, которая дарит нам надежду. Что делать теперь, Жаби?
— Наденьте ваши красивые фуражки, — сказала Жаби.
Шапочки Гертруды и Суне немного раскисли от дождя. Но у Гертруды в рюкзаке было несколько запасных.
Жаби осмотрела стоявших перед ней полицейских.
— Не думаю, что он посмеет напасть на полицейских, — сказала она. — Поэтому важно не снимать фуражки. Сейчас мы разнюхаем, где он прячется. И допросим его.
— Кого? — спросила Гертруда.
— Лиса, — сказала Жаби.
Глава 7. Протокол допроса. Лис
Четверо полицейских двинулись в путь, чтобы расследовать дело. Их фуражки с золотыми значками сверкали на солнце. Они в такт маршировали по острову. Два опытных специалиста по запахам шли впереди.
Обойдя весь остров, кроме самого крайнего мыса, специалисты по запахам взяли след.
— Лис, — сказала Жаби. — Лис прямо по курсу!
Гордон решил сам допросить лиса. Так будет лучше всего. Жаби была слишком взволнована. Допрос надо вести вежливо и корректно. А не сердито и возмущённо.
Жаби и сама это понимала.
Они пошли вперёд через редкий лесок. Неприятный запах усиливался. Гертруда даже зажала нос.
Наконец они подошли к большому камню, за которым спал лис. Он спал глубоко.
Полицейские приблизились. Жаби шепнула, что они должны встать рядом с хищником по стойке «смирно».
А затем Гордон шагнул вперёд.
— Хрмм, — сказал он и прокашлялся. — Что у нас тут происходит?
Лис открыл один глаз и поглядел на Гордона. И снова закрыл.
Протокол допроса. Лис.
8:15
(Записано в отделении полиции позже.)
ГОРДОН: Хрмм. К сожалению, мы должны допросить тебя касательно одного происшествия, имевшего место прошлой зимой.
Гордон говорит очень корректно. Лис садится. Ярко-рыжая шерсть сверкает на солнце.
ЛИС: Что за чёрт? Какое ещё происшествие?
ГОРДОН: Это касается нападения на семью мышей у водопада. Нападать на других запрещено!
ЛИС: Ха! Как это запрещено?..
ЖАБИ: Пфф.
Жаби подпрыгивает на месте от злости. Она глубоко дышит, чтобы не закричать.
ГОРДОН: Это прописано в законе. Закон особой важности. Параграф 2. Почти самый важный параграф. Кроме того, мы должны выяснить, нет ли жертв. Категорически запрещено! Параграф 1. Самый важный параграф из всех.
Лис опускает глаза. Потом рассматривает Гордона.
ЛИС: А я тебя узнаю. Это ведь ты выгнал меня из леса?
ГОРДОН: Да, тот, кто ест других, не может жить в моём округе.
ЛИС: Ты говорил, что мне придётся съесть тебя, если я не уйду.
ГОРДОН: Да.
Гордон раздувается и становится круглым как шар.
ЛИС: Фу, я не ем мерзких жаб. Я ем птиц и мышей. Особенно люблю маленьких мышек.
ГЕРТРУДА: Хмпфф! Попробуй только меня съесть. Я полицейский!
ЛИС: Я никогда не ем тех, с кем разговариваю. Разговаривать с едой неприятно…
ГЕРТРУДА: То есть, если ты решил кого-то съесть, ему достаточно с тобой заговорить?
ЛИС: Нет, потому что тогда я просто заткну уши и всё равно его съем. Я хитрый.
Гордон перебивает их и хочет докопаться до главного.
ГОРДОН: Совершал ли ты нападение на маленькую мышиную норку у водопада?
ЛИС: Может, и совершал… Ага, точно, было дело. Мне же надо что-то есть.
ГЕРТРУДА: А ты не можешь есть мёртвых животных? Старых змей, которые уже умерли…