На этот вопрос лис отвечать отказывается.
ГЕРТРУДА: А ты не можешь есть орехи?
ЛИС: Что за чёрт! Орехи!
ГЕРТРУДА: Не ругайся!
ЛИС: Лисы такое не едят. Орехи, трава. Это противоестественно!
ГЕРТРУДА: Купи сливочного масла!
ЛИС: Денег нет.
ГЕРТРУДА: А рыбу не пробовал?
ЛИС: Не люблю воду…
ГЕРТРУДА: Ты боишься воды?
ЛИС: Ну, может, немного. Когда шкура намокает, она становится такой тяжёлой.
Пауза. Гертруда пристально смотрит на лиса.
ГЕРТРУДА: У тебя очень красивый мех. Белая грудка. Можно потрогать?
Лис кивает.
ГЕРТРУДА: Ты же не ешь полицейских, да?
ЛИС: Ты что, мне не веришь? Хмык.
ГЕРТРУДА: Верю.
Гертруда подходит и гладит его по грудке.
ГЕРТРУДА: Мягкая, белая и красивая. Я бы тоже хотела иметь такую шёрстку.
ЛИС: Спасибо.
ГЕРТРУДА: Я бы, наверно, хотела стать большим, сильным лисом, как ты. Хотя нет, вообще-то мне тебя жаль. Тебе же нельзя вступить в клуб…
ЛИС: В какой клуб? В какой клуб мне нельзя вступить?
ГЕРТРУДА: Все в лесу — члены нашего клуба. Все те, кто верят в закон.
ГОРДОН: Она хочет сказать, граждане леса, а не члены клуба!
ГЕРТРУДА: Но ты можешь вступить в какой-нибудь другой клуб. Для тех, кто ест животных. Для орлов, волков, там, и всяких прочих.
ЛИС: У нас нет клуба. Мы… э-э, мы бы просто перегрызли друг друга…
ГОРДОН: Всё это очень печально. Даже не знаю, чем тебе помочь…
ЖАБИ: Пфф.
Жаби всё время подпрыгивает на месте. Она заткнула рот рукой. Но больше она сдерживаться не может. Она должна задать лису вопрос, хотя Гордон считает, что это невежливо.
ЖАБИ: ПРИЗНАВАЙСЯ, ТЫ СЪЕЛ МОЮ МАМУ?
Жаби кричит так злобно, что все подскакивают от неожиданности. Лис смотрит на неё, но потом подходит ближе и обнюхивает.
ЛИС: Это ты тогда убежала по льду? Ты бежала очень быстро.
Жаби кивает.
ЛИС: Что за чёрт! Почему я всегда во всём виноват! Не хочу с вами разговаривать…
Жаби плачет. Лис смущён, ему стыдно.
ЖАБИ: Мне будет очень грустно, если окажется, что ты съел мою маму.
Пауза.
ЛИС: Нет, клянусь, в тот день я остался без ужина. Я так хотел есть, что в животе урчало и всё скручивалось. Нет, те мыши, наверно, так где-то и сидят. Иногда я чувствую их запах, но где он, понятия не имею…
Допрос был окончен, и Жаби не знала, что делать дальше.
— Спасибо, — сказала она.
Она отдала честь, резко развернулась и промаршировала прочь.
Маленькие полицейские тоже отдали честь и последовали за ней.
Гордон сказал:
— Надеюсь, что нам, полицейским, больше никогда не придётся тебя допрашивать.
Отдал честь — и марш прочь.
— Чем же мне питаться? — спросил лис.
У Гордона не было ответа. Он просто ушёл.
Глава 8. Где на Пещерном острове пещера?
Гордон бегом догнал остальных. Они направлялись к водопаду, чтобы ещё раз всё хорошенько обнюхать.
— Твоя мама жива, — задыхаясь, выговорил он.
— Если ему можно верить, — сдержанно заметила Жаби.
— Я ему верю, — сказала Гертруда. — И мне его жалко.
Гордон опустился на камень. Суне сел рядом. Пока мыши разнюхивали следы, заняться им всё равно было нечем.
— Перекусим? — предложил Гордон и начал открывать рюкзак. — У меня есть миндальные подушечки, сахарные спиральки и клубничные корзиночки. Что будешь?
Суне никак не мог выбрать. После сахарных спиралек придётся мыться… Хмм. Может, корзиночки…
Он уже почти определился, но Гордон вдруг застегнул рюкзак на молнию.
— Впрочем, нет, оставим на потом, когда найдём Жабину маму! — прищурившись, сказал он.
Суне посмотрел на него и спросил, что он имеет в виду.
— Это будет награда, — объяснил Гордон. — Нашёл маму — получи кекс! Так и думается быстрее, и мысли умнее.
— Мы что, должны догадаться, где она? — спросил Суне.
Гордон кивнул. Он считал, что им известно достаточно, чтобы вычислить, где она находится. Просто путём рассуждений.
— Хмм, — сказал Суне и подпёр рукой голову, как настоящий мыслитель.
Некоторое время он сидел совершенно неподвижно.
— Думать — это трудно, — сказал Суне. — Ты не мог бы мне помочь?
— Да, вот тебе несколько наводящих вопросов. Живы ли мама и другие дети?
— Да, — ответил Суне.
— Они далеко отсюда?
— Нет, — ответил Суне. — Ведь здесь иногда чувствуется их запах. Так сказал лис.
— Где же они?
Суне встал и осмотрелся, но ничего не увидел.
Тут как раз вернулись Жаби и Гертруда. Они сели, очень опечаленные. Никаких следов.
И тогда Суне кое-что придумал.
— Может, мне написать стихотворение, — как принято у полицейских…
— Давай-давай, — сказал Гордон. — Напиши. Может, так тебе удастся ухватить мысль, которая вертится у тебя в голове.
Суне глубоко задумался. Все пристально смотрели на него. Наконец он сказал:
Где же этот грот, где прячется наш крот?
— Крот?! — воскликнула Жаби. — Моя мама не крот, моя мама — мышь, самая симпатичная мышь на всём белом свете.
Суне покраснел.
— Я не смог подобрать никакой другой рифмы…
— Понятно, — сказал Гордон. — В этих стихах рифма не нужна. Попробуй ещё раз! Получишь кекс!
Суне сказал:
Где на Пещерном острове пещера?
Ведь остров называется Пещерным, а значит, здесь есть пещера — иначе это было бы очень странно. Они всё здесь облазили и не заметили ничего, похожего на пещеру.
— Браво! — похвалили все Суне в один голос, и Суне снова покраснел.
— Мы подошли к чему-то очень важному, — сказал Гордон. — Нам не нужно искать маму. Нам надо найти пещеру, где можно надёжно спрятаться от лиса. Мама — в пещере. Где пещера, Суне?
Суне опять принял позу мыслителя, подперев рукой голову. А потом аж двумя руками. Он задышал часто-часто, как будто рассердился или как будто хотел поднять что-то по-настоящему тяжёлое. И крепко зажмурился.
— Думать — это работа! — сказал Гордон.
И тогда Суне встал. И прочёл звонким голосом:
Лис боится одного.
Что шерсть промокнет от воды.
Суне выдохнул и сел. Остальные задумались.
— Да! — воскликнули они. — Ты догадался!
— А теперь мне можно кекс? — спросил Суне. — Клубничную корзиночку.
— Подожди, вот найдём маму…
Но где же эта пещера?
И тогда поднялась Гертруда. Она взяла Жаби за руку и потащила за собой. Они пошли прямиком к ручью, прямиком к водопаду.
У ручья лежали камни, по которым можно было пройти, не замочив ноги. Гертруда и Жаби шагнули в водопад, под струю воды. И исчезли.
Глава 9. Объятия и облизывания
На Жаби и Гертруду обрушился поток воды. Их почти прижало к земле. Но они прошли водопад насквозь.
И очутились в большой тёмной пещере.
— Э-ге-гей! — крикнула Жаби, а эхо отозвалось: «э-эй, э-эй, э-эй».
Когда глаза привыкли к темноте, Жаби увидела, что в пещере полным-полно кроватей, подушек и тряпочек вроде тех, что была у неё.
К Жаби подошла маленькая мышка.
— Неужели это ты! — воскликнула Жаби.
Это была её сестра, та самая, с которой они спали в одной кровати.
— Я знала, что ты жива, — сказала сестра. — Я ждала тебя.
— Моя сестричка, — заплакала Жаби и обняла её.
Ну и ну, да они так похожи, подумала Гертруда. Те же глазки, тот же голос и одинаковая одежда.
— Мама! Братья и сёстры!
Да, в пещере стояла мама. И пятнадцать братьев и сестёр. Половина — старше Жаби, но малыши успели догнать старших, и теперь все были одинакового роста.
Жаби сняла мокрое платье. Она подбежала к маме и втянула носом её запах.
— О, мамочкин любимый родной запах, — радостно вздохнула она.
— Ты жива! — воскликнула мама. — Где ты была?
— А ты где была? Всё время здесь, в пещере?
И они принялись обниматься и облизывать друг друга. Мордочка у Жаби намокла. Она была счастлива.
Тем временем Гордон и Суне тоже пробрались в пещеру. Пробегая под водопадом, они затаили дыхание.
— Ну и ну, — отфыркиваясь, сказал Гордон. — Какие же вы молодцы, маленькие полицейские!
— Это оказалось совсем близко, — сказал Суне. — Как я и думал.
Они прошли вглубь пещеры и увидели Жаби и её маму, которые стояли и облизывали друг другу мордочки.
— Хм-хм, мыши, что с них взять… — шепнул Гордон Суне. — Жабы никогда бы не стали облизывать друг Друга.
А Жаби уже обнимала и облизывала своих сестёр и братьев.
Гордон был очень растроган, однако старался вести себя, как подобает комиссару. Он подошёл к маме и торжественно пожал ей руку.
— Приятно познакомиться. Меня зовут комиссар Гордон. Я коллегаЖаби из полицейского отделения…
— Жаби? — не поняла мама.
Ну конечно, она же не знала, что Гордон дал её дочери имя.
— Жаби, ваш пропавший ребёнок, — пояснил Гордон. — Хотя она никакой уже не ребёнок. Она начальник лесной полиции. Очень важный полицейский.
И тогда мама заплакала от радости:
— Я так горда и так счастлива. Но как же вы нас нашли?
— Это наша работа, — ответил Гордон.
— Мы думали и сочиняли полицейские стихи, — сказал Суне.
Он поднял Жабину фуражку и надел её. Чтобы никто на неё не наступил.
Полицейские поздоровались с мамой и со всеми братьями и сёстрами. На это ушло довольно много времени. Но после шестидесяти четырёх рукопожатий, объятий и облизываний дело было сделано, и все сели на кровати, взялись за руки и заговорили в один голос.
— Жаби, — сказал Гордон, — не достать ли нам кексы? Жаби?!
Его никто не слушал, и Гордон вдруг понял, что все шестнадцать мышиных детей выглядят совершенно одинаково. В пещере было шестнадцать Жаби! Похожих друг на друга как две капли воды и в одинаковой одежде в придачу…