ия повторилась. Удивился я тогда, не знал всю петрушку про болезнь эту, подумал, что менты ему настолько противны, что коробит его от меня, как аллергика от кота персидского. Такой оказией грех было не воспользоваться. Хлопал я его так легонечко по плечу и приговаривал: “Ну что, друг сердешный, рассказывай, куда машинку швейную дел?”
Раз похлопал, два, три… Взвыл жулик и расклад весь по злодеянию своему полнейший дал: когда и какому скупщику антиквариата сбыл похищенный “Зингер”. Машинку изъяли и вернули пенсионерке.
Ажиотаж тогда на такие машинки почему-то был. Как помешанные все гонялись за “Зингерами”. Ходили скупщики по рынку с табличками на груди, где фломастером было выведено: “Куплю “Зингер”.
По слухам, в деталях таких машинок золота и платина были, дескать, послевоенная Германия таким "макаром" драгоценные металлы из страны вывозила. По другой легенде считалось, что за “Зингер” с редким серийным номером огромная награда полагалась. Но никто не знал, от кого и почему, а главное – какой из номеров редким считается… Вот подрезал воришка машинку у бабушки и обменял ее на два пузыря водки.
— Только есть одна загвоздка, Андрей, — вывел меня из воспоминаний Быков. — Зинченко нам не друг, товарищ школьный. И особо может не воспылать желанием куда-то с нами ехать.
— Думай, Тоха, как Зинченко-младшего на выезд культмассовый смотивировать. Если мы ему интересны, как коту рулетка, то что бы такого предложить?
— Ясно что, — снисходительно ухмыльнулся Тоха. — На девок он падкий. Очень они его интересуют. Молодые и, конечно же, красивые. Вот если бы таких с собой взять, и сказать Женьке, что, мол, девчонки с нами поедут, а нам их стыдно на электричке везти, красавиц распрекрасных и утонченных. Давай на машине их прокатим. Поехали, дружище, с нами, и “Волгу” папашкину бери. Вот тогда бы он точно согласился.
— Так в чем проблема? Давай девчонок позовем.
Быков демонстративно осмотрелся, повертел головой, словно филин, и даже под лавку заглянул, а потом театрально развел руками:
— Только нету у нас девчонок, или ты их в другом месте прячешь? Девчонки! Ау! Вы где?!.
— Теперь есть, — загадочно улыбнулся я. — Повариху рыжую из УВД-шной столовки помнишь? Как-то мы обедали у меня на работе, ты еще сказал, что она на ведьмочку похожа. Прекрасную и огненную…
— Конечно, помню! Ты что? Повариху охмурил? Ну ты даешь, Петров! Везет же тебе…
— Скорее, она меня. Придется ее позвать, и скажу, чтобы подружку с собой взяла. Посимпатичнее.
— Подружку — это хорошо, — мечтательно проговорил Быков. – А лучше пусть двух берет.
— Обойдешься, не влезем все в машину, ты же помнишь, что с нами еще Зинченко-младший поедет?
— Так я почему и сказал. Неровно как-то выходит. “Три плюс два” получается. Как в фильме с Мироновым, кто-то ни с чем останется…
— Тоха, первым делом “Волги”, ну а девушки потом. Сегодня же позвони Женьке, договорись на субботу, а я Соньке звякну. Лады?
***
Соньку даже уговаривать не пришлось. Как только поняла, кто звонит, стала что-то весело щебетать, по задорному голосу было ясно, что девушка готова поехать со мной хоть на край света. А когда услышала, что на машине поедем, а не на дачном транспорте с пенсионерами и их саженцами в обнимку, так вообще загорелась.
— Только я не один буду, — сообщил я Соньке, — с друзьями. Ты же не против?
Конечно, она была не против, чем больше мужиков вокруг Соньки, тем прекраснее у нее настроение. Питалась она энергией воздыхателей, как вампир людской кровью.
— Только у меня просьба будет, — продолжил я разговор. — Возьми подружку с собой какую-нибудь. Посимпатичней.
— Зачем тебе моя подружка? — насторожилась Сонька. — Тебе меня мало? Позову, вот и езжайте с ней вдвоем, а я дома останусь!
Даже через трубку я увидел, как Сонька надула губы.
— Да не мне, для компании, для пацанов моих. А то как-то неудобно перед ними будет: я с девушкой, а они бобылями.
— Ладно, Лизку позову.
— Симпатичная?
— Ну, Петров! Еще слово – и я точно дома останусь!
— Ну должен же я знать, чтобы перед парнями не опростоволоситься, я им уже сказал, что не девчонки с нами на пикник поедут, а богини.
— Симпатичная, — фыркнула Сонька. — Не такая, как я, конечно, до богини не дотягивает, но дюймовочка.
— Ну кто бы сомневался, ты вообще одна такая.. Солнечная…
Сонька растаяла, и я был уверен, что Лизу она непременно позовет.
***
В субботу выехали с утра. С Женьки был бензин и машина, а нам с Быковым пришлось раскошелиться на стандартный набор для пикника: мясо, вино, хлеб и сыр. Набрали еще картошки, чтобы в углях запечь.
Озеро Горькое находилось от Новоульяновска в полсотне километров. Название свое получило из-за особенного привкуса воды. Поговаривали, что на его дне твари доисторические ползают и илом питаются. От них такой запах и исходит. Но на самом деле причина наверняка крылась в каких-нибудь сероводородных источниках или в чем-то подобном.
Прибыли мы на место еще до полудня. Погода выдалась отличная. По зеркальной глади воды струилась причудливая дымка. Берега, покрытые молодой порослью плакучих ив, напоминали заросли бамбука.
В одном из живописных мест (поближе к воде) мы облюбовали подходящий пятачок и разбили лагерь.
Лиза, студентка пединститута, оказалась не такой “звездой”, как Соня. Все больше отмалчивалась и тихо улыбалась. В незнакомой компании предпочитала слушать, а не чесать языком. Миниатюрная хрупкая девчушка с немного детским лицом и умными проницательными глазами оказалась полной противоположностью Сони. Красивой ее можно было назвать с натяжкой, но по шкале от одного до десяти — тянула на твердую семерку. Поэтому Зинченко-младший как-то стал больше к Соньке присоседиваться. Рассказывал ей свои фирменные шуточки и при каждом удобном случае упоминал о своем “дворянском” происхождении, рассказывая про многочисленные достижения отца.
На мое удивление, Соню его рассказы не особо впечатлили — “перчатки” она менять не собиралась, по крайней мере, сегодня. Сразу показала Женьке, кто ее танцует: как бы невзначай касалась меня при каждом удобном случае и старалась держаться рядом. Я даже немного опешил. Такое поведение Соньки никак не вязалось с ее “полиандрической” репутацией. Может, прав Погодин? Наговаривают на нее…
Зато Лиза приглянулась Быкову. Он украдкой поглядывал на нее, сопел и всякий раз опускал глаза, когда начинал с ней разговаривать. Говорил при этом негромко, чуть краснел. Не Бык, а Теленок.
— Друзья! — Зинченко-младший картинно выудил из багажника машины бутылку армянского коньяка, бутылку с зеленым ликером с надписью “Шартез” на этикетке и пару лимонов. — Уберите это ваше кощунственное вино, сейчас в моде коктейли. Коньяк, ликер плюс сок лимона! Напиток богов!
Женька умело надавил лимоны в кружки и плеснул туда нужное количество ингредиентов. Поднял кружку.
— За знакомство! — подмигнул он Соньке.
Вот гад. Никак не уймется…
— Ты бы не налегал на спиртное, — попытался одернуть я Зинченко. — За рулем все-таки.
— Ерунда! — отмахнулся он. — У меня с собой пропуск.
— Какой пропуск? — удивился Быков.
Зинченко достал из нагрудного кармана красную книжицу и помахал ею перед нашими лицами.
— Так это же обычный комсомольский билет, — недоуменно проговорил Быков. — У меня такой же есть.
— Не такой, — ухмыльнулся Женька и развернул книжицу. — Фамилия у тебя другая. Сечешь?
Коктейль и вправду оказался отменным. Девчонки тоже его распробовали, сидели на бревнышке, о чем-то тихо переговаривались, поглядывали на нас и хихикали.
Зинченко достал из багажника складную заграничную удочку:
— Девочки! А пошлите рыбу удить! Вот такую сейчас поймаю. Специально для вас! Не верите?
— А пошли, — Лиза встала и потянула за руку подругу.
Быков нахмурился:
— Я тоже тогда с вами, — повернулся ко мне. - Андрюх, ты идешь?
— Вы сходите, — незаметно подмигнул я Антону. — Пока угли не остыли, я картошку запеку.
Зинченко поморщился:
— Да на фиг нам твоя картошка сдалась, шашлыков уже объелись, пошли на берег с нами.
— Не скажи… Лучше печеной в золе картошки может быть только печеная не подгоревшая картошка. Вы идите, я вас догоню.
Компания спустилась к воде. До нее было метров тридцать, а я поглядывал на “Волгу”, как рысь на жирного зайца.
Зинченко забросил удочку, что-то громко рассказывал девушкам, оживленно жестикулировал и сам же смеялся своим гениальным шуткам. Периодически оглядывался на меня и махал рукой, зазывая к воде.
Черт! Так у меня ни хрена не получится машину обшмонать. Уже бы рыбачил, а не разглагольствовал. Жаль, что у него не клюет. Так бы забыл про меня в азарте.
Вон мальчишка деревенский как ловко подлещиков тягает. Вроде недалеко от Зинченко стоит, шагах в десяти-пятнадцати всего в сторону, а клев не сравнить. Может, все дело в удочке?
Я немного поразмыслил, и у меня возник план. Я спустился к воде и подошел к мальчишке, вроде как узнать, сколько тот поймал, на что ловит, и прочие стандартные рыбацкие вопросы разрешить.
Возле вихрастого веснушчатого мальчугана валялся старенький “Уралец” с переваренной рамой и ржавым рулем. Парнишка лет двенадцати в кепке, как у Гавроша ловко таскал кривой деревянной удочкой серебристых рыбех.
— Малец, — сказал я. — Хочешь рубль заработать?
— Конечно! — оживился тот и положил удочку. — А что делать надо?
— Вон видишь того дяденьку с глупым лицом и красивой удочкой? Научи его рыбу ловить. Только про меня ничего не говори. Пусть тоже поймает несколько рыбин. Порадуется.
— Да как же я его научу, если удочка у него неправильная. Вот какую надо, — мальчуган вытащил на берег снасть.
Я подошел ближе, рассмотреть чудо-удочку. Вместо грузил – ржавые гайки, крючок гнутый, вместо поплавка — сухой стебель камыша.
— Лещ – рыба осторожная, — назидательно проговорил мальчишка. — Заграничных снастей, как огня боится. Тут надо на советские снасти ловить.