— …Не хнычь, Даниель, и не обижайся на меня. Дело должно быть на первом месте. Твое дело — учиться; и если ты сдашь химию на «О», то должен будешь учить ее на каникулах. Поездка домой не позволит тебе как следует подготовиться к пересдаче. И мне и Эсперансе тоже очень хотелось бы побывать в Колумбии на Рождество, но мы останемся, чтобы помогать тебе в занятиях.
— (В рыданиях) Папа может поехать с Эсперансой!
— Папа предпочтет не оставлять без присмотра филиал в Петерберге. Дело для папы прежде всего! Когда ты вырастешь, дело и для тебя будет важнее всего. Тем более такое дело, которое начинаешь в чужой стране!
Две недели спустя под вечер приплыл «дельфин» Петя. Он появился в хорошем настроении и с надеждой на контейнер.
— Уф, тезка, ты знаешь, судно еще не пришло в Петербург.
— Как? А где же оно?
— Ты знаешь, его по ошибке отправили в Польшу, там у нас тоже есть филиал.
Вот беда! Что же мне делать, Педро? — Петя присел, пытаясь осмыслить ситуацию. — Мои булочные уже совсем теряют терпение. Если сегодня-завтра я не привезу им кофе, они возьмут его у других.
— Да, я понимаю! Но попроси их подождать еще немного — контейнер обязательно придет.
— (С мукой в голосе) Когда же?
— Перезвони мне через неделю.
Я поняла, что пора набирать телефон спасения 911. Или вызывать общество зеленых: перед нами был дельфин, выброшенный на берег.
Педро чуть-чуть подождал, повертел в руках карандаш и вернулся к делу:
— Петя, нашему руководству в Колумбии хотелось бы знать, когда фирма «Дельфин» вернет «Эспидану» свою задолженность.
— Да если бы у меня сейчас был этот контейнер, Педро, я бы его быстренько раскидал и хотя бы половину долга вам отдал… А так оборотов нет совсем.
— Да, я понимаю, тезка. Но фирма «Дельфин» уже три месяца должна нам двадцать тысяч долларов, а контракт предусматривает пеню за просрочку платежа.
— Я верну, верну, верну, — обреченно кивала фирма «Дельфин», — но можно надеяться на контейнер через неделю, Педро?
— Я думаю, что да, Петя! — Педро утвердительно хлопнул тезку по плечу.
Петя подвез меня до ближайшего метро. Пешком дорога занимала минут десять. Мотор «УАЗика» прогревался на ноябрьском холоде около двадцати.
— …У меня ведь. Юля, кандидатская по истории… А на какую тему, знаете? Экономические аспекты завоевания Латинской Америки. Забавно? Это потому, что вы молодая… Кстати, завтра у меня юбилей — пять лет назад была защита. Надо будет на кафедру заехать, поставить шампанское. На это моих доходов еще хватает. Расскажу про свою кофейную докторантуру, и очень боюсь, что мне позавидуют.
Мы выехали на проспект, и «УАЗик» сразу был затерт вечерним потоком машин. Перед его носом сумела нагло вклиниться даже какая-то «Ока». Кандидат в доктора исторических наук и рулем не повел: он смотрел на дорогу отрешенно.
— Если бы я писал эту работу сейчас, я бы обязательно упомянул, что понятие «конкистадор» стало актуально, как никогда… И в общем, я очень надеюсь. Юля, что второй раз история повторяется в виде фарса.
Педро Хименес-Пахареро хитро ходил вокруг моего стола кругами, громко грыз кофейные зерна и под конец выпалил:
— Хулия! Позвоните в «Меркурий», спросите, согласны ли они взять свой, то есть наш, кофе со скидкой полтора доллара за килограмм. Такая скидка — только им как лучшим клиентам!
Господин Волков, генеральный директор «Меркурия», выпустил в трубку смешок:
— Хорошо, берем. Но только из уважения к господину Хименесу-Пахареро. Так ему и передай, лапуня.
Педро счастливо покраснел.
— (С нежностью) Может быть, они хотят образец, Хулия?
— Нет уж, спасибо, с качеством товара мы знакомы. Приезжайте, подпишем контракт.
— В машину! — возликовал Педро.
— Знаешь, кто такой Меркурий, Педро? — спросила я в машине.
— Да, господин Волков.
— Меркурий — бог воров и мошенников.
Педро был серьезен.
— Даже к такому клиенту можно найти подход — так считает наше руководство в Колумбии.
Помнится, даже Зевс не сразу нашел к нему подход…
— Мы всегда должны иметь дело со здравым смыслом, Хулия, и не обращать внимания на прочие э-э-э… на прочее!
Перед входом в офис на Октябрьской площади Педро подставил ботинки под электрическую щетку и держал там, пока его штиблеты не засверкали, как ограненный алмаз. Но, в общем-то, он почти не волновался.
Михаил Степанович Волков, не глядя, прошелся «паркером» внизу контракта. Выудив из рук секретаря свою копию, Педро тут же радостно залопотал про грядущие поставки.
— Да хватит, Педро, про этот бизнес, хватит, право слово! — русский кофейный воротила расслабленно махал рукой. — Пятница, вечер, какие тут дела! Давай, я тебе свои картины покажу!
— Я и не думал собирать коллекцию, что я Щукин или Савва Морозов, что ли? Но ехал однажды на работу, и машина забарахлила напротив Дома Художника. Я оставил шофера в моторе копаться, а сам решил пешком пройтись; благо, метров пятьсот оставалось и погода — бабье лето. Иду по вернисажу и чувствую: просит душа чего-то хорошего! Вот и допросилась, так сказать… Филиал Третьяковки скоро открываю!
Педро почтительно перемещал голову справа налево и сверху вниз.
— А вот это моя любимая, — открылся нам Волков.
Он ласково провел рукой по раме. Над дурашливо-яркими, удивленно вздернувшими крыши домиками летел пузатый, по-деловому пыхтящий паровоз, словно влюбленные на «Прогулке» Марка Шагала.
Пока мы ехали обратно, я прикидывала, какой неисполнимо трудной станет для Нади и Педро задача воспитания русской экономики. Осилить ли им Волкова с его картинами, Петю-«дельфина» с его диссертациями и мафию с ее фантастическими прожектами?..
— Хулия, где тот вернисаж, о котором говорил господин Волков?
Мы его немного проехали, пришлось возвращаться.
— Хулия, — строго сообщил мне Педро, — пойдемте со мной, мы должны выбрать картину для офиса.
— Мы, конечно, не будем покупать столько же картин, сколько у господина Волкова. На курсах менеджеров в Колумбии нас учили: если ты видишь полезное новшество, заимствуй его, но не слепо. Картина в офисе поднимает настроение, это полезно для дела, но много картин рассеивают внимание — мы возьмем одну. Помогите мне выбрать, Хулия, я рассчитываю на ваш вкус!
Видимо, поощрение сотрудников тоже было рекомендовано пресловутыми курсами в Колумбии.
— Как вам эта акварель, Педро?
— Видите ли, Хулия, мы покупаем картину в офис, а не в музей, нам нужно что-то попроще.
Ясно, цена не устраивает.
— Мы возьмем вот эту!
На фоне стандартно-цветастого заката топтались черные конские силуэты. У одних гривы развевались по ветру в одну сторону, у других — в другую.
Педро счастливо понес шедевр в нашу «четверку».
На середине Крымского моста шоферу было сказано притормозить. Педро достал пачку «Davidoff» и полез на свежий воздух.
Затяжек он не делал. Сигарета послушно горела, а господин Хименес-Пахареро покровительственным взором окидывал московские дали. Он выглядел фигурой не меньшей значимости, чем конкистадор Франсиско Писарро, переваливший через Анды и свысока взглянувший на Тихий океан.
В конце обещанной недели позвонил злополучный «дельфин». Он звучал почти безнадежно:
— Юля, ну что там с контейнером?..
Подлетела сеньора Надя:
— (Успокоительным голосом) Наш филиал в Польше велел судну отправляться из Гданьска в Петербург, но оно по ошибке пришло в Гамбург.
Может быть, они зафрахтовали «Летучий Голландец»?
— В Гамбурге тоже есть наш филиал; там разберутся в ошибке, и скоро судно будет в Петербурге. Спросите, когда фирма «Дельфин» собирается выплачивать долги…
— Долги, долги, долги…
«О бедность, бедность!
Как унижает сердце она нам!» —
задумчиво продекламировала трубка, и «дельфин» ушел на глубину.
Снова телефон. Неприятный мужской голос:
— Юля? Это я, Марат. Чего они там надумали с кофе? Дадут нам вагон или нет?
Сеньора Надя, торопливо:
— Это наша «крыша», Хулия? Передайте сеньорам, что я очень рада их слышать, и спросите, как поживает сеньор Виталик.
— (Мрачно) Виталик звонил с Урала. Говорит, замерз, кофе горячего просит.
— Переведите Хулия, что при всем моем уважении к сеньору Виталику и при всем сочувствии к его состоянию, в распоряжении фирмы «Эспидан» нет сейчас ни мешка кофе, не говоря уже о вагоне. К моему огромному сожалению, я ничем не могу помочь нашим друзьям…
— Гусь свинье не товарищ, — идиоматически прокомментировал раздраженный Марат.
— А кого именно мне назвать свиньей, когда я буду переводить? — спросила я от себя с искренним интересом.
— Это непростительная ошибка, Хулия. Сотрудник не должен говорить ничего, что не было бы предварительно одобрено руководством. Кроме того, chicos malos должны видеть, что мы действительно рады им услужить; нам следует выглядеть как можно безобиднее в их глазах. Все руководства по личной безопасности советуют ни в коем случае не храбриться, когда оказываешься во власти преступника…
Сеньору Надю оторвали от выполнения материнских обязанностей. Был шестой час вечера; она как всегда, звонила домой:
— Патрисия? (Это служанка, привезенная из Колумбии) Почему ты так долго не подходишь к телефону? Моешь пол? А дети уже дома? Патрисия, пол уже должен быть вымыт к приходу детей! Это необходимо для гигиены! Я не хочу, чтобы мои дети получили болезнь легких! Дети поели? Патрисия! Это нарушает их режим! Я не хочу, чтобы мои дети получили болезнь желудка! Пусть садятся за стол, как только я положу трубку. Позови к телефону Эсперансу.
— Эсперанса? У тебя все в порядке, моя радость? Per-rfecto![7] Эсперанса, ты уже взрослая, и я хочу дать тебе поручение: проследи, чтобы Патрисия накормила вас, как только я закончу разговор. Вечером расскажешь мне, когда вы поели. Я очень люблю тебя, моя милая, позови брата. Даниель? У тебя все в порядке, моя радость? Как твоя химия? Запомни, что если ты сдашь ее на «О», то не поедешь на Рождество в Колумбию. Я очень люблю тебя, мой милый, скоро приеду.