Турниры для драконоборцев вообще не обязательны к посещению. Основной заработок идёт именно с охот, а что касается престижа – на подготовку куча времени и денег тратится, и не факт, что доберёшься до призов. Но турниры всё же проводятся, и многие из них спонсируются государством, которому важно привлекать в профессию новых людей – и ради кристаллов, и ради договора с элементалями.
Конкретно этот, мартовский, больше чем наполовину организован на бюджетные деньги. Конечно, привлекли и спонсоров, но основную организационную работу делим мы и областное Министерство спорта. Поэтому у меня на столе лежит отдельная стопка всякого бумажного, что требует проверки и подписи шефа, а папки с заявками громоздятся уже на всех стульях и тумбочках.
И конечно, песец не приходит один. Сегодня с утра внезапно активизировался наш министерский архив и заявил, что вот на этой неделе я, так и быть, могу сдать подшивки старых лицензионных дел – тех самых, на которые я им полгода назад жаловалась, мол, не влезают в шкаф и сыплются на голову с антресолей. С одной стороны, новость замечательная, с другой – всё должно быть подшито, страницы пронумерованы, описи составлены, а кто этим будет заниматься, спрашивается, когда турнир на носу?..
Вообще половину того, что я сейчас делаю, должен делать Сашка, но шеф услал его с поручением, связанным с той самой не то работой, не то учёбой, – вроде бы это тоже касается подготовки к турниру. Я бы предпочла, чтоб он был тут и помогал мне, а не каким-то там левым людям…
Но хотеть, как говорится, не вредно.
За час до обеда выползаю из бумажных завалов в коридор проветрить мозг и выпить кофе. За окном сыплется мокрый липкий снег, на парковке снова месиво из песка и ледяного крошева, на подоконнике печально доживают чьи-то жёлтые тюльпаны, оставшиеся с Восьмого марта. Сегодня уже четырнадцатое, до турнира ровно неделя – и как, интересно, эти несчастные драконоборцы будут отлавливать этого несчастного феникса по такой погоде?
– А-а-а, Катенька! – дребезжит за спиной знакомый голос, и я невесело кривлю губы, прежде чем обернуться.
В последнее время, стоит мне выйти из кабинета не по важному делу, рядом непременно материализуется Кощеев. Улыбается, сыплет комплиментами, интересуется здоровьем, заглядывает в лицо, а я всякий раз отрицательно качаю головой, потому что учёбой так и не озаботилась. Он в ответ огорчённо цокает языком, а в последний раз глянул так, что чуть сердце в пятки не ушло, – показалось, что вместо глаз у него две тёмные глубокие пещеры, и сквозняком оттуда тянет, и будто кто-то жуткий ворочается на дне, брр. Взгляд я выдержала, но это было ещё одной причиной, по которой вчера я не стала спорить с Сашкой.
И да, сегодня мне есть чем порадовать Особый отдел.
Кощеев долго листает буклет курсов, мнёт уголки, а под конец даже обнюхивает.
– Нет, – говорит он негромко. – Вот так с ходу ничего подозрительного за этой Северцевой я не вспомню и не почую. Но проверю, если тебе так спокойнее. – Я благодарно киваю, он ухмыляется и повышает голос: – А ты смотри, учись хорошо, это я тоже проверять стану!
Я пожимаю плечами, – мол, как вам будет угодно – и небрежно интересуюсь:
– Про Маргариту так и не слышно ничего?
Вопрос я задаю, чисто чтоб полюбоваться, как выцветает ехидная Кощеевская улыбочка. Тот укоризненно щурится, потому как видит меня насквозь, и вряд ли это метафора, но ухмыляться действительно перестаёт, прячет буклет во внутренний карман пиджака и удаляется шаркающей походкой, забыв попрощаться. Я показываю его спине язык, пользуясь тем, что в таком ракурсе камерам в коридоре не видно моего лица.
Маг, не оборачиваясь, грозит мне костлявым пальцем и скрывается за дверью своего кабинета. Кофейный автомат, единственный свидетель нашего разговора, урчит чуть дольше обычного, на пенке обнаруживается мордочка улыбающегося котика, и я тоже улыбаюсь: хоть кто-то помимо Гошки готов меня поддержать.
– Спасибо, – говорю негромко.
Автомат издаёт тихое мурчание. Увы, поболтать с Настасьей в рабочее время никак нельзя, духам не положено. Интересно, можно ли к ней туда хотя бы телефон провести?..
В размышлениях о погоде, духах и технике возвращаюсь в кабинет с намерением позаниматься архивом хотя бы полчаса – но тут снова звонит телефон. Я хвалю себя за то, что отключила мобильный – перебор общения за полдня, – стискиваю зубы и делаю глоток кофе, заодно проглатывая некоторые нелестные выражения в адрес очередного потенциального участника турнира.
– Департамент лицензирования драконоборцев, здравствуйте.
– Добрый день, Екатерина Павловна, – жизнерадостно приветствует меня трубка, и я очень радуюсь, что кофе успела проглотить, иначе подавилась бы. – Всё ли у вас хорошо? А то звоню-звоню на мобильный, никакого мне ответа. Уж не в чёрном ли я у вас списке?
Я очень чётко осознаю, что у меня буквально две минуты назад всё было очень-очень хорошо – а вот теперь не факт, ибо полиция, особенно отдельные её представители, просто так не звонят. Заставляю себя расслабиться и пытаюсь улыбнуться:
– От вас, Олег Андреевич, никакой чёрный список не спасёт. Что-то случилось?
Князев издаёт многозначительное хмыканье.
– Да я, собственно, проконсультироваться, по старой дружбе. Подскажите, пожалуйста, как у вас в Министерстве обстоят дела с практикантами?..
Я так удивляюсь, что чуть не забываю ответить. Вообще наши весьма охотно берут на практику студентов юридических и около того вузов: на них успешно можно спихнуть мелкие дела типа того же архива. Чаще студенты сами договариваются с работающими тут знакомыми, и те уже оформляют документы через секретариат. Иногда на связь выходят преподаватели и приводят практикантов сразу группами. Но Князеву-то зачем?..
– Да есть у меня на примете один пылкий юноша, – со вздохом отвечает капитан. – Юридический колледж, третий курс, умница и отличник, семнадцать лет… – На заднем плане я слышу чьё-то бурчание, и Князев огрызается в сторону: – Вот наступит «через две недели», тогда и буду говорить, что восемнадцать! – Потом он снова вздыхает и меняет тон: – Короче. Сын, будущий юрист, летом диплом, нужно пройти практику. К себе взять не могу по ряду причин. Устроишь? Буду должен.
Я удивляюсь ещё раз, но одного взгляда на стопки архивных дел хватает, чтоб засунуть подальше несвоевременное любопытство. Сын так сын, на практику так на практику…
– Не вопрос, – отвечаю вслух, прикидывая, куда именно в нашем кабинетике можно приткнуть третьего человека. – С какого числа?
– А вот прямо с сегодняшнего, – радует меня капитан. – После обеда привезу с документами, ладушки?
Я невнятно угукаю в ответ, и он почти сразу отключается. Я с тоской оглядываю заваленный документами кабинет, но обсудить произошедшее не с кем, только Гошка по-прежнему дрыхнет на справочнике. Остаётся допить кофе, созвониться с секретарём министра для уточнения деталей оформления практикантов и нырнуть обратно в подготовку архива. Здравый смысл велит не возлагать на «пылкого юношу» очень уж больших надежд, но, возможно, хотя бы подшить дела и пронумеровать в них страницы он сможет?..
…Одного взгляда на Князева-младшего хватает, чтоб последние надежды пошли лесом.
– А вы, значит, Катенька? – едва войдя в кабинет, интересуется блондинистый мальчик в белой куртке и развязно улыбается, становясь неуловимо похожим на героя молодёжного корейского сериала. Я их не смотрю, но девочки из канцелярии иногда включают в обед что-то про таких вот слащавых красавчиков. Хорошо, что Сашки сейчас нет: в моменты ревности за ним водится привычка отключать здравый смысл, а этот прямо напрашивается.
Сидящий на столе дракон чует моё настроение и издаёт негромкое выразительное рычание. Я лишь приподнимаю бровь и вопросительно гляжу на вошедшего следом капитана – тот, словно для контраста, весь в чёрном и мрачен.
– Для тебя, олух несовершеннолетний, Екатерина Павловна, – одёргивает он. Потом ловит мой взгляд и поясняет: – А это, собственно, Владик.
– Владислав Олегович, папенька, – мстительно отзывается капитанский сын, красивым движением откидывая с лица чёлку. На первый взгляд ничего общего между ними я не нахожу, но характер, похоже, в папу.
– Ремня б тебе, Олегович, – негромко ворчит Князев и вздыхает.
– Маменька не одобрит, – с явным удовольствием напоминает мальчик и снова смотрит на меня. – Тогда, может, просто «Катя» и просто «Влад»?
– Екатерина Павловна, – ровным тоном повторяю я и встаю, привычным жестом подхватывая Гошку. Тот укладывается у меня на плечах чешуйчатым воротником и подозрительно сопит, принюхиваясь к незнакомому человеку. – Сейчас мы с тобой, просто Влад, идём в отдел кадров, нужно оформить документы. Куртку можно оставить тут.
Гошка тычется шершавой мордой мне в щёку, колючая чешуя неприятно царапается, я морщусь, и Князев, воспринявший это на свой счёт, легонько пихает отпрыска плечом. «Просто Влад» скучнеет, смотрит на отца, на меня, на дракона и принимается стягивать куртку. Под ней оказывается молочного оттенка джемпер, и брюки у этого пижона тоже светлые… Интересно, как он умудряется по нашим погодам в таком виде оставаться чистым? Хотя, если уж папенька его всюду возит…
– Он в целом адекватный, – извиняющимся тоном говорит мне в коридоре старший Князев, пока младший под чутким руководством начальницы отдела кадров заполняет какие-то формы. – Заносит его немного, а так…
– Пробелы в воспитании? – ехидно интересуюсь я. Он отмахивается, потом кривится, потом смотрит мне в глаза – очень серьёзно.
…Олег и Елена Князевы развелись десять лет назад, мирно, без скандалов, в заявлении аккуратно написали, мол, не сошлись характерами. Не сошлись, не соврали – но было и другое. Она устала ждать, устала переживать, устала засыпать в одиночестве – а он устал чувствовать себя за это виноватым. Как-то раз поговорили как взрослые люди и решили, что так будет лучше. Влад, разумеется, остался с матерью, отец исправно платил алименты, иногда забирал сына в гости, водил гулять…