Белой дамы и уж конечно же не погиб и не исчез!
– Да, кажется Василиса очень перепугалась, но мы не обращали на это внимания, – у Аполлонии Иоаннидис был томный хрипловатый голос, гипнотические черные глаза, а ее формы подчеркивало эффектное зеленое платье, обрамленное серебряной чешуей, ниспадающей шлейфом до пола. – Мне вообще игра показалась скучным ребячеством, поэтому я быстро дала князю себя поймать. Постепенно в салоне собрались все гости, кроме Михаила. Скажу откровенно, вот это я нашла крайне забавным!
– Аполлония сказала «Медведь спрятался в берлоге! Давайте же найдем его!», – подтвердил Филимонов. – Мишка действительно был в маске медведя. Он и в жизни-то такой же – огромный, чуть косолапый… В общем, Аполлония распахнула двери в зал и мы шумной толпой ворвались туда. Света по-прежнему не было – мы посчитали, что так будет веселее. Но затем начали беспокоиться.
– Зал нэ маленький, это вэрно, – кивнул князь Киприани. – Там столы, растения, колонны. Балконы есть! Но там нэлзя спрятаться, кагда тэбя ищут двадцать чэловек! Ми начали звать его: «Миша, косолапый, выхади, ахота закончилас». Но он нэ аткликался! На балконе ми нашли его бокал…
– Откуда вы знаете, что его? – спросил Корсаков.
– Ха! Никто, кроме Миши не пил такой отвратитэлной греческой бурды из аниса!
– Я сказала, что Белая дама забрала его, но меня никто не послушал, – Василиса, казалось, готова была разреветься. – Мы позвали официантов, дали свет, и еще раз обыскали весь зал. Ну, то есть не совсем «мы», искали без меня, конечно! Я осталась в салоне. И. поверьте, ноги моей больше не будет в этом зале и в этом ресторане!
– Михаил обладает грубоватым чувством юмора, – Аполлония вложила в губы длинный мундштук и затянулась папиросой. – Но такая шутка даже для него чересчур. К тому же, я просто не понимаю, как он мог пропасть из закрытого зала. Конечно, он мог бы подкупить официантов, чтобы те выпустили его тайком…
– Нет, все двери были закрыты, Жан-Филипп приказал мне убедиться лично, – тряхнул головой Никулин. – Насколько я понял, господин Горемыкин отнесся к игре со всей серьезностью. Поэтому единственный открытый выход из зала вел в Ореховый салон, а там дежурил сам Жан-Филипп. Один, конечно, но уж он бы заметил, если бы Горемыкин объявился!
– А вы сами в зал не заглядывали, пока гости не позвали распорядителя и официантов на помощь? – поинтересовался Корсаков.
– Конечно, нет. В игре участвовали только гости, нам было запрещено входить в зал. Да и зачем мне это?
– Ну, как же! – Владимир ехидно улыбнулся. – Позвольте вопрос: идея устроиться в «Санктуарий» официантом, чтобы написать статью о разнузданных нравах современной молодежи, принадлежала редактору «Московского листка» или вы сами ее предложили?
– Что?! – пораженно уставился на него Никулин. – Как вы?..
– Иван, этот господин прав? – гневно воскликнул Жан-Филипп, слушавший их разговор.
– Этот господин всегда прав! – лениво подтвердил Корсаков. – Но с бойким пером современной прессы вы будете разбираться потом, а пока покажите, пожалуйста, какие двери ведут в колонный зал?
Соседнее помещение полностью оправдывало название. В отличие от Орехового салона, где низкий потолок оставлял несколько давящее впечатление, колонный зал был огромен. В центре на мраморном шахматном полу разместились несколько столов. Места было достаточно, чтобы устраивать скачки. Вдоль каждой стены шли альковы с колоннами, на которых покоились балконы второго этажа. Зал оживляли тропические растения и журчащие фонтаны. Остались неубранными новогодние украшения – гирлянды и разноцветные флажкие, но их яркость терялась в полутемном помещении. Жан-Филипп закрыл двери за Корсаковым и Постольским, оставив сыщиков одних.
– Журналист «Московского листка»? – вполголоса переспросил Павел. – Однажды тебе придется рассказать мне, как ты навострился так читать людей?
– Однажды я так и сделаю, – пообещал Корсаков. За пределами его семьи только полковник знал о его даре, и Владимира это абсолютно устраивало.
– Что скажешь? – обратился к нему Павел.
– Скажу, что лет десять назад представить такую компанию на одном балу было бы невозможно. Безродный купец, певица-гречанка, грузинский князь и бесталанная балерина. Мой дедушка был бы положительно в шоке… – Владимир осуждающе покачал головой.
– Я имел в виду исчезновение Горемыкина, – Павел знал, что приятелю доставляет удовольствие раздражать окружающих, поэтому лишь предварил свой ответ печальным вздохом.
– А, это уже интереснее, конечно, – невозмутимо продолжил Корсаков. – Девятнадцать человек прячутся в темном зале. На выходе их оказываются на одного меньше. Причем пропавшего последний раз все видели на балконе. Мужчина, очевидно, крупный, натуральный медведь. Такого сложно подкараулить, еще сложнее незаметно избавиться в зале, где кроме него еще почти два десятка людей. Пусть и в темноте.
– Думаешь, в истории о Белой даме есть зерно истины?
– Сомневаюсь, если честно, – постукивая тростью Корсаков вышел на середину зала и внимательно огляделся. – Распорядитель прав. Ресторану больше 50 лет, он регулярно остается открытым допоздна. Более, чем достаточно времени для призрака, чтобы проявить себя. Учитывая популярность заведения, случись здесь что-то серьезное – мой отец об этом бы знал, но в его записях нет ничего о «Санктуарии». Возможно, конечно, что темнота как-то изменила условия, но…
Он замолчал и шумно принюхался.
– Чувствуешь? Что за вонь!
Постольский послушно втянул ноздрями воздух, но сильного запаха не уловил.
– Может, рыба? Здесь довольно душно, а с конца банкета прошло несколько часов…
– Нет, это точно не рыба, – задумчиво пробормотал Корсаков. Он прошелся вдоль столиков, заглядывая под каждый. Затем настал черед альковов на колоннах. Затем – лестницы на второй этаж и балкона.
– Может, скажешь, что ты ищешь? Я бы помог! – раздраженно окликнул его Павел. – Думаешь, тебе удастся то, что не смогли сделать гости и прислуга? Найти неучтенный уголок, где спрятался Горемыкин?
– Ага! – вместо ответа радостно воскликнул Владимир. – Кое-что нашел! Иди сюда!
Павел устало покачал головой и поднялся к нему на балкон. Корсаков опустился на одно колено и пристально изучал пол рядом с одной из колонн. Когда Постольский подошел к нему, в нос жандарму ударил резкий, отвратительный запах, опознать который ему не удалось.
– Теперь чувствую! Что это?
– А вот, полюбуйся! – борясь с брезгливостью, Корсаков провел рукой по полу. На пальцах его блеснула прозрачная слизь. Владимир поднес их к носу, вдохнул и передернулся. – Господи, это действительно самое отвратительное из того, что мне довелось нюхать в своей жизни! А ты бы удивился…
– Это чей-то след? – прервал его Постольский.
– Именно, – подтвердил Владимир, вытирая руку о скатерть ближайшего столика. – Теперь я абсолютно уверен, что призрак здесь ни при чем. Мы имеем дело с тварью – существом, безусловно, неестественным, но из плоти и крови. Причем, довольной вонючей… Думаю, мы смотрим на место, где был убит Горемыкин.
– Убит? – переспросил Павел. – Но где его тело?
– Его тело внутри убийцы. Проще говоря, твоего наследника купеческих миллионов съели. Со всеми потрохами.
– Погоди, ты же сам сказал, что он был огромный. Как его можно съесть, да еще и незаметно?
– Ну, на американском континенте живут змеи, способные проглотить человека целиком. И наше существо не сильно-то от них отличается. Попова слышала некий шелест, приняв его за платье Белой дамы. На самом же мимо нее проползла огромная змея. Мы имеем дело разумным антропофагом.
– Антропо-кем? – уточнил запутавшийся Постольский.
– Людоедом, проще говоря. И, сдается мне, что это Ламия. Слыхал о таких?
– Эээ… – Постольский задумался. – Это же что-то из мифов, да? Царица Ливии, проклятая Герой? И пошедшие от нее женщины-змеи, которые питаются детьми…
– Bravo! – похлопал ему Корсаков. – Растешь! Это больше, чем сказало бы большинство моих знакомых. Дополню – согласно некоторым греческим мифам и более поздним легендам они способны сожрать человека целиком, превратить жертву в себе подобное существо, либо принять его внешний вид. Правда, последнее требует времени и тишины, так как не происходит мгновенно. Еще у них, якобы, есть очень неприятная особенность, связанная с глазами, но, надеюсь, это как раз преувеличение…
– Постой! Греческие мифы! – Постольский затаил дыхание. – Ты хочешь сказать, что убийца Аполлония?!
– Древние эллины, конечно, не обладают монополией на подобные экзерсисы, но прекрасные женщины-змеи, пожирающие мужчин и детей – это смешение Эроса и Танатоса как раз в их духе, – лекторским тоном начал Владимир. – Согласись, мужчины-змеи куда менее притягательный образ. А вот поди ж ты! Аристофан, например, утверждал, что мало есть на свете ароматов столь, пардон, тошнотворных, сколь запах, дважды пардон, тестикул Ламии2. А это на прекрасную женщину-змею не тянет…
Он подошел к краю балкона, облокотился на перила и громко крикнул:
– Жан-Филипп, войдите, будьте любезны!
Распорядитель настороженно застыл в дверях.
– Пожалуйста, закройте двери, мне не хотелось бы, чтобы нас слышали гости, – доверительно попросил его Корсаков. Когда метрдотель выполнил его просьбу Владимир спустился на первый ярус зала, остановился у подножия лестницы и поинтересовался:
– Позвольте вопрос: вы сказали, что «Санктуарий» проводит множество балов каждый год. Но вы же имели не себя конкретно? Сами вы здесь не так давно, верно?
– Я не знаю, откуда вам это известно, но это так, – с достоинством кивнул метрдотель. – Владельцы пригласили меня прошлым летом.
– Ну, предположу, что пригласили они не вас, а настоящего француза Жан-Филиппа, но вы сожрали его раньше, и под его личиной прибыли в Москву.
– Что вы такое говорите? – испуганно отшатнулся от него метрдотель.