Лена невольно улыбнулась, представив себе эту картину, но тут у нее в кармане затренькал мобильный телефон. На экране высветился номер Виолетты Максимовны — теперь уже бывшей свекрови. Вряд ли она могла бы выбрать менее подходящее время для звонка, даже если бы захотела… Но Лена, подавив тяжелый вздох, все-таки решила ответить. Мало ли, вдруг что-то срочное.
— Алло!
— Леночка? Здравствуй, — голосом вдовствующей королевы произнесла она, — надеюсь, у тебя есть несколько минут, чтобы поговорить?
Лена хотела было сказать что-то вроде «извините, у меня сейчас нет времени», подразумевая: «и для вас его больше никогда не найдется», но вместо этого словно само собой вылетело робкое:
— Да-да, конечно…
Она села на очень кстати подвернувшуюся скамейку, перехватила телефон поудобнее. В трубке воцарилось молчание. Лена уже начала терять терпение и хотела было отключиться, но тут Виолетта Максимовна заговорила снова.
— Ну что, теперь ты довольна? — осведомилась она с такой глубокой и трагической интонацией, что МХАТ бы позавидовал.
Ну что тут скажешь? Понятно, что вопрос был риторическим и не предполагал прямого ответа. После суда (и особенно раздела имущества!), наверное, стоило просто послать бывшую свекровь подальше, но Лена этого сделать почему-то не могла.
— Что вы хотели, Виолетта Максимовна? — терпеливо спросила она.
— Что я хотела? — Та сардонически рассмеялась. — Я хотела, чтобы мой сын был счастлив! Чтобы он в свое время встретил достойную женщину, создал семью…
Лена хотела было напомнить, что у них с Алексом и была семья до недавнего времени, но не смогла даже слово вставить.
— А вместо этого, — продолжала Виолетта Максимовна, — вместо этого ему попалась ты! Ты присосалась, будто клещ, ты опутала моего мальчика, еще такого молодого, наивного, ты заставила его жениться… Он такой скромный, порядочный, он просто не мог поступить иначе!
Это было что-то новое! У Лены просто дар речи пропал. Конечно, она всегда знала, что свекровь ее недолюбливает — за десять лет, что они с Алексом прожили вместе, Виолетта Максимовна ни разу не проявила теплых чувств. Нет, она не ругалась, не устраивала скандалов, но всякий раз, общаясь с ней, принимала вид страдающей благородной дамы, которая никогда не позволит себе унизиться до каких-то мелкотравчатых семейных дрязг… Хотя, впрочем, не упускала случая тонко намекнуть, что ее сын, такой умный, красивый и талантливый, мог бы найти другую девушку — красивую, успешную, из богатой влиятельной семьи, хозяйственную и аккуратную, любящую готовить, много зарабатывающую, хорошо воспитанную, и при этом — кроткую и покорную. Как это все можно совместить в одном человеке — Лена себе не представляла, но старалась тянуться к недостижимому идеалу по мере своих скромных возможностей. Получалось не то чтобы очень, но, поскольку Виолетта Максимовна появлялась в их с Алексом жизни нечасто, это еще как-то можно было пережить.
Но Лена даже не догадывалась, что в глазах свекрови была просто монстром, а потому — объектом столь чистой, дистиллированной ненависти.
— Ты сломала судьбу моего сына, украла его лучшие годы! Из-за тебя, вместо того чтобы заниматься наукой, он вынужден был искать какие-то подработки, бегать по частным урокам, даже торговать…
«Вот час от часу не легче! — думала Лена. — Теперь, оказывается, я была жадной тварью, которая тянет деньги из мужа, притом что все эти годы мы жили в основном на мою зарплату! Оказывается, из-за меня он не сделал карьеру в науке, а то бы, наверное, уже Нобелевскую премию получил или что там дают историкам…»
Она понимала, что этот бессмысленный (и унизительный!) разговор давно пора прервать, но почему-то продолжала сидеть и выслушивать несправедливые обвинения, не смея даже возразить и презирая себя за это.
А Виолетта Максимовна между тем не собиралась останавливаться.
— Думаешь, я не знаю, что все твои якобы книги на самом деле написал он? Ты использовала его, а когда он тебе надоел — просто выкинула, как тряпку!
Тут ее голос приобрел небывалую раньше высоту, просто библейскую эпичность.
— Я хочу тебе сказать: когда-нибудь — и очень скоро! — ты сильно пожалеешь об этом, но будет поздно! — торжественно произнесла она.
— Что вы от меня сейчас-то хотите, Виолетта Максимовна? — устало спросила Лена. Она сильно замерзла, хотелось побыстрее пойти домой, чтобы как-то жить дальше, а не выслушивать все, что о ней думает бывшая свекровь. Лена справедливо полагала, что в дальнейшем она вполне способна обойтись без этой ценной информации.
— Лена, давай будем говорить откровенно… У нас, конечно, случались разногласия — а у кого их нет? — но я всегда желала тебе только добра. Ты ведь уже не молоденькая девочка, — голос бывшей свекрови словно сочился медом, смешанным со змеиным ядом в равных пропорциях, — думаешь, тебе так уж легко будет снова выйти замуж? Оглянись вокруг! В этом мире полно других девушек — более молодых, более успешных… Ну, и более красивых, чем ты, что уж там говорить. Ты даже ребенка ему родить не смогла!
Вот не стоило ей говорить об этом! Вспомнив о своем неродившемся малыше, Лена почувствовала, как ее захлестнула горячая волна настоящей ярости. А бывшая свекровь все гнула свою линию:
— И что дальше? Жизнь проходит быстро, уж я-то знаю! Ты собираешься состариться в одиночестве? Или завести сорок кошек для компании?
Лена набрала побольше воздуха в грудь и выпалила:
— Знаете, что я думаю, Виолетта Максимовна? Лучше сорок кошек, чем один безответственный бездельник и маменькин сынок! Да еще в комплекте с вами. Поэтому очень вас прошу — не звоните сюда больше!
Нажав на отбой, она сунула телефон в карман и решительно зашагала к дому. Странное дело, кажется, ей даже стало легче…
Немного.
Глава 5
Пустая квартира встретила все еще непривычной гулкой тишиной. Лена включила свет, села на скамеечку в прихожей, чтобы разуться.
И неожиданно для себя самой разрыдалась отчаянно и горько, совсем по-детски. Только сейчас она по-настоящему осознала, что осталась совершенно одна на свете, что у нее больше никого нет… Виолетта Максимовна, конечно, всегда была неприятной женщиной, но в чем-то она права, определенно права! Разведенке тридцати трех лет от роду вряд ли стоит рассчитывать на появление в ее жизни не то что принца на белом коне, но даже просто приличного человека с серьезными намерениями.
А что у нее есть еще? Да, пожалуй, ничего, кроме работы! Детей нет, и маловероятно, что еще будут когда-нибудь. Друзей тоже нет — точнее, были раньше, но это ведь друзья Алекса! Даже новую книгу вряд ли получится написать без него, дай бог закончить ту, что она пишет сейчас. Зато есть долг, который придется выплачивать в ближайший год или два. И это особенно обидно, но ничего не поделаешь.
А значит, надо как-то жить дальше.
Лена скинула кроссовки, откинула волосы со лба, прошлепала босыми ногами в ванную. Зеркало над раковиной бесстрастно отразило ее лицо — зареванное, опухшее, с красными глазами… «Да уж, хороша, ничего не скажешь! — с досадой подумала она. — Хорошо еще, что Алекс не видит меня сейчас. Хотя нет, уже без разницы. И мне надо привыкать обходиться без него».
Она умылась холодной водой, причесалась. Стало немного легче. Хотелось пить. Лена заглянула в холодильник и обнаружила там давно забытую за пакетом молока бутылку любимого вишневого пива, безалкогольного — спиртное она не переносила ни в каком виде, — но очень вкусного. Оно дорогое, правда, но Лена иногда позволяла себе эту маленькую слабость — раньше, когда в ее жизни не было ни долгов, ни судебных разбирательств. Алекс прикалывался над ней из-за этого, называя ее любимый напиток «золотой сладкой газировкой»…
Зато теперь шутить будет некому.
Открыв бутылку, Лена прошла в гостиную, уселась на диван, скрестив ноги по-турецки, и ткнула в кнопку музыкального центра — наугад, просто для того, чтобы разбить эту давящую тишину.
И зазвучали флейты, запели скрипки, сильный красивый женский голос, кажется, заполнил все окружающее пространство:
Выпей чашу до дна и ступай наугад
По тропе, что ведет в никуда, без возврата[1].
В первый момент Лена чуть пивом не подавилась от неожиданности. Это же надо, чтоб песня так пришлась к случаю!
Там, где дикие травы сплетут твой наряд,
Где танцуют дельфины на фоне заката…
Лена вспомнила, как однажды в Греции, отправившись на морскую прогулку, видела дельфинов, выпрыгивающих из воды. Хорошо бы, конечно, уехать куда-нибудь ненадолго, но ведь нельзя, нельзя… Раньше, чем она рассчитается с долгами, никак не получится. Хотя сама идея путешествия как трансформации, изменения, неожиданно показалась ей привлекательной. То, что еще выглядело как конец жизни, вполне может стать началом чего-то нового.
Там, где пенный прибой тебе песню споет,
Там, где золотом блещут твои ожерелья…
Лена невольно вздохнула. Уж какие там ожерелья — даже тоненькой золотой цепочки у нее сроду не было. Ну, как-то не сложилось. Алекс презрительно морщился — мы же не мещане какие-то! Если он и дарил украшения, то железные или медные, в древнерусском стиле, и потом подолгу объяснял, что означает каждая черточка или штришок. Лена никогда их не носила в обычной жизни, как-то не монтировались они с джинсами и свитерами. Так и лежали на полочке в серванте. Впрочем, свои подарки Алекс тоже забрал, уходя. Ну и пусть!
Там, где преданный друг тебя любит и ждет,
Тот, кто душу отдаст за тебя, не жалея!
«А вот это уже перебор, конечно, — думала Лена, — к новым отношениям я точно не готова и неизвестно когда буду… Да и очередь из прекрасных кавалеров у меня под балконом не стоит! Но все равно песня хорошая, даже странно, что я не слышала ее раньше. Хотя это, наверное, не важно. Важнее другое: прямо здесь и сейчас я обещаю себе — у меня все еще будет! И путешествия, и платья, и украшения, и, может быть, что-то еще. Ну, это как получится. С деньгами, конечно, сейчас не очень — в основном потому, что висит этот проклятый долг, — но я что-нибудь придумаю, непременно! И если уж начинать новую жизнь, то почему бы не сделать это прямо сейчас?»